Ирвин Шоу - Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов)

Орган звучал все мощнее; сопрано, тенора, альты, басы подхватили дивную мелодию, вкладывая в исполнение в нее всю свою веру и все свое музыкальное искусство:

Приливы могучих аккордов захватили Хьюго, музыкального слуха у него никогда не было, он только проигрывал дома на патефоне старые, 78 оборотов в минуту, пластинки Уэйна Кинга. Их собрала еще его мать, будучи девочкой, и подарила весь комплект ему на свадьбу. Но сейчас широкий музыкальный диапазон органа, чистые нежные как у флейты, женские и девичьи голоса, обращающиеся к Богу, поддержка густых, как у виолончели, мужских голосов — все это мелодическое разноголосие порождало в нем особое чувство неземной легкости, будто он сам плывет по весеннему воздуху, блуждая и теряясь в бесконечных, благоуханных небесных садах. Непорочные девы ласково касались его лба нежными, словно лепестки роз, пальцами; в горных потоках мелодично журчала вода, сказочные богатыри заключали его в крепкие объятия, клянясь в вечном братстве. Затянули «Очисти мя, Спаситель, очисти, или я умру!»; Хьюго сполз со скамьи и забился в непреодолимом приступе экстаза. Ему повезло, — в последнем ряду, у самого прохода, этого почти никто сразу не заметил.

Песнопение продолжалось; прихожане, поворачиваясь, чтобы увидеть, что же с ним случилось, стали фальшивить на строчке «Когда я сделаю сей мимолетный вздох…» и вдруг дружно оборвали гимн на фразе «Когда я вознесусь к неведомым мирам…». Все теперь повскакивали со своих мест и глядели на Хьюго: лежа на каменном полу посередине прохода, он корчился и вздрагивал всем телом.

По сигналу священника последние, утратившие слаженность аккорды органа замерли. Хьюго еще полежал немного, понимая, что триста пар глаз с любопытством устремлены на него; потом стремительно вскочил и выбежал из церкви.

Долго звонил в дверь, но никто ему не открывал. Лишь после того, как он заорал:

— Я знаю, что вы там! Открывайте, или я сейчас вышибу дверь! — и начал толкать ее плечом, она отворилась.

— Что происходит? — строго спросила мисс Каттави, загораживая ему проход. Пришлось беспардонно ее оттолкнуть, — все мускулы налились. Впервые он столь грубо обошелся с женщиной.

— Доктор в Румынии! — Мисс Каттави пыталась все же его задержать.

— Сейчас я покажу ему Румынию! — закричал Хьюго, распахивая ударом ноги другую дверь.

Мисс Каттави бежала за ним, словно дежурная в классе.

Доктор Себастьян скрывался за четвертой по счету дверью, в комнате, похожей на библиотеку, — упражнялся в высоких, до бедер, резиновых сапогах, в рыбной ловле на искусственных мушек.

— Ах, это вы, мистер Плейс! — весело приветствовал он пациента. — Вы вернулись.

— Конечно, вернулся. — Хьюго было трудно говорить.

— Готов побиться об заклад: вы пришли, чтобы я занялся другим вашим ухом, не так ли? — доктор вежливо наклонился к нему.

Хьюго, схватив доктора Себастьяна за лацканы пиджака, оторвал его от пола и приблизил к самому лицу — теперь они глядели друг другу прямо в глаза. Хотя доктор казался довольно полным человеком, весил он всего фунтов сто сорок, не больше.

— Нет, я не желаю, чтобы вы занялись моим вторым ухом! — громко опроверг он его уверенные слова.

— Может быть, вызвать полицию? — вмешалась мисс Каттави, со снятой трубкой в руке.

Пациент выпустил из рук доктора, тот упал на колени на пол, но очень живо вскочил на ноги. Хьюго сорвал телефонный аппарат со стены, вообще-то он всегда с большим уважением относился к чужой собственности, этому учил его отец с детства.

— Не рассказывайте мне сказки, — заботливо ворковал доктор Себастьян. — Не может быть, чтобы его снова заложило. Если это в самом деле так — весьма необычно, но такие случаи известны. Нечего зря волноваться, лечение очень простое; нужно немножко покопаться в ухе инструментиком и…

Молча Хьюго схватил доктора одной рукой за горло, а второй удерживал мисс Каттави на расстоянии, чтобы не мешала расправе; потом заговорил: теперь слушайте, что вы со мной сделали!

— Отпустите мое несчастное горло! — прохрипел доктор.

Хьюго отпустил.

— Так вот, мой дорогой юноша, — молвил доктор Себастьян, — скажите-ка мне, на что жалуетесь…

— Прогоните ее из комнаты! — Хьюго жестом указал на мисс Каттави: то, что он собирался рассказать доктору Себастьяну, нельзя говорить в присутствии женщины.

— Мисс Каттави, прошу вас… — мягко произнес доктор.

— Зверь! — огрызнулась мисс Каттави, покидая комнату и закрывая за собой дверь.

Опасаясь теперь пребывать в непосредственной близости от пациента, доктор Себастьян благоразумно зашел за свой письменный стол, но не садился.

— Могу поклясться, что ваше ухо просто в превосходном состоянии!

— «Превосходном»! — зарычал Хьюго, сожалея, что убрал руку с глотки доктора.

— Ну, вы ведь теперь слышите команды своих игроков на поле? — вежливо осведомился доктор Себастьян.

— Если бы я слышал только это! — застонал Хьюго.

— Ах! — сразу просиял доктор Себастьян. — Ваш слух острее нормального? Но ведь я говорил, что у вас экстраординарный слуховой аппарат! Стоило мне только сделать небольшой надрез, вычистить твердой рукой кое-какие чужеродные вещества… По-видимому, у вас был замечательный спортивный сезон?

— Мой сезон еще будет в аду. — Хьюго не отдавал себе отчета, что этой фразой воздает должное одному французскому поэту.

— Я сильно сконфужен, — с раздражением, нетерпеливо продолжал доктор. — Я сделал для вас гораздо больше того, на что вы рассчитывали, и вот награда: вы приходите ко мне и пытаетесь меня придушить. Думаю, вам следует объясниться, мистер Плейс.

— Мне следует сделать с вами кое-что похуже, — отвечал Хьюго. — Где вы учились медицине — в Конго?

Доктор Себастьян в ответ на оскорбление вытянулся в полный рост.

— Корнеллский университет, медицинский факультет, — с достоинством парировал он. — Так вот, если вы только скажете мне…

— Скажу, скажу, — повторил за ним Хьюго, расхаживая взад и вперед по комнате.

В старом доме потрескивали доски пола; Хьюго казалось, что в ухе у него раздаются крики тысяч морских чаек.

— Прежде всего, — снова начал доктор Себастьян, — что вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы вы вернули мое ухо в прежнее состояние, каким оно было до моего визита к вам!

— То есть вы хотите снова оглохнуть? — недоверчиво переспросил доктор.

— Совершенно верно.

— Дорогой мой, я не могу этого сделать. Это противоречит медицинской этике. Если только об этом узнают, меня лишат права заниматься врачебной практикой на всей территории Соединенных Штатов. Меня, выпускника Корнеллского университета…