Ирвин Шоу - Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов)

— Благодарю вас, доктор, — промычал в ответ Маннихон.

Квелч посмотрел на часы.

— Ну, мне пора — труба зовет. Поддерживаем контакт. — Он засунул в свой саквояж литровую бутылку в свинцовом футляре — в такой обычно перевозят летучие кислоты. — Скоро объявлюсь. — И быстро направился к двери.

Тагека Ки пошел проводить его; перед дверью остановился, услышав несколько слов, произнесенных Квелчем, и заговорил:

— Что такое опять? Четверть всех прибылей — каждому из партнеров; эксклюзивные права Ки на Гватемалу и Коста-Рике; доля Маннихона в странах Северной Европы за десять лет… Всем сказано в меморандуме, который я вручил тебе сегодня днем.

— Да, конечно, — подтвердил Квелч. — Но я хотел бы уточнить кое-какие пункты со своими адвокатами6 когда будут оформлены все необходимые документы. Очень приятно с вами встретиться, ребята! — Помахал Крокетту и Маннихону и вышел.

— Боюсь, придется нам расстаться сегодня ночью довольно рано, ребята, — предупредил Тагека Ки. — Мне еще предстоит завершить кое-какую работу.

Маннихон пошел сразу домой, с вожделением думая о первой за многие недели ночи, когда поспит до утра. Жены дома не оказалось — играет, как всегда, бридж. Ох и заснет же он сейчас — ему не удалось сомкнуть глаз до рассвета.

— Сегодня звонил Квелч, — первым делом сказал ему утром Тагека Ки. — Сообщил о первых результатах.

Веки у Маннихона задергались в мелких спазмах, и ему вдруг стало трудно дышать.

— Вы не против, если я сяду?

Только что он позвонил в квартиру Тагеки, и японец сам открыл ему дверь. Хватаясь руками за стены, чтобы не упасть, Маннихон прошел в гостиную, где и сел весьма неуверенно на капитанский стул. Крокетт развалился на кушетке со стаканом виски на груди. По выражению его лица, Маннихону не удалось определить, в каком тот пребывает состоянии — печален, счастлив или попросту пьян.

Тагека появился в комнате вслед за Маннихоном и поинтересовался на правах хозяина:

— Не принести ли чего-нибудь! — пива, соку?

— Нет, ничего не надо, благодарю вас, — отказался Маннихон.

Впервые со времени знакомства Тагека с ним подчеркнуто вежлив. Значит, надо приготовиться к чему-то ужасному — в этом нет никаких сомнений.

— Что сообщил нам доктор Квелч?

— Просил передать тебе приветы. — Тагека уселся между Крокеттом и Маннихоном на скамью сапожника и запустил палец в дырку пряжки с серебряной чеканкой на поясе джинсов.

— Что еще? — спросил не удовлетворился этим Маннихон.

— Первый эксперимент завершен. Квелч собственноручно произвел подкожные впрыскивания раствора восьми пациентам: пятерым белым, двоим чернокожим и одному желтому. У семерых пациентов не наблюдалось никакой реакции. Вскрытие восьмого…

— «Вскрытие»! — Легкие Маннихона выбрасывали воздух упругими струями. — Значит, мы убили человека!

— Ах, не теряй рассудка, Флокс! — послышался усталый голос Крокетта, — стакан с виски то опускался, то поднимался у него на груди. — Ведь это произошло в Сан-Франциско, за две тысячи миль от нас.

— Но ведь это мой раствор, я…

— Это наш раствор, Маннихон, — спокойно поправил его Тагека. — А если считать Квелча, то всего нас четверо.

— Мое, твое, наше — какая разница! Этот несчастный китаец мертвый лежит на мраморной плите в…

— Просто не понимаю, как с твоим темпераментом, Маннихон, ты стал исследователем, — охладил его пыл Тагека. — Твое место в психиатрии. Если ты намерен заниматься с нами бизнесом, нужно научиться себя сдерживать.

— «Бизнесом»! — возопил возмущенный Маннихон и с трудом, пошатываясь, встал на ноги. — Какой же это бизнес? Да как вы смеете так все это называть?! Убить больного раком китайца в Сан-Франциско! Ничего себе! — Голос его полнился непривычной иронией. — Мне приходилось слышать о наглом, преступном стяжательстве, и это как раз тот случай!

— Чего ты хочешь? Будешь слушать, что тебе говорят, или произносить здесь торжественную речь как на панихиде? бесстрастно произнес Тагека. — У меня есть для тебя куча весьма ценной и интересной информации. Но еще у меня неотложная работа и я не могу попусту тратить время. Так-то оно лучше… присядь-ка.

Маннихон сел.

— И сиди, не вставай! — потребовал Крокетт.

— Так вот, что я говорил? Вскрытие показалось, — продолжал Тагека, — что пациент умер естественной смертью. Никаких следов необычного вещества в его органах не обнаружено. Смерть тихая спокойная и наступила, как полагают, в результате внезапной вторичной реакции отторжения на канцерогенные вещества в области предстательной железы. Но нам-то все известно, само собой.

— Боже, да я ведь убийца! — воскликнул Маннихон, горестно обхватив голову руками.

— Нет, не могу я выносить подобный язык в своем доме, Горшок! — отреагировал Тагека. — Может, лучше нам все же отказаться от его услуг?

— Флокс, если ты хочешь вернуться в свой отдел моющих средств и растворителей, — тихо произнес Крокетт не поднимаясь с кушетки, — скатертью дорога. Тебе известно, где дверь.

— Именно это я и намерен сделать! — Маннихон встал и пошел к выходу.

— Зря ты это, парень, — теряешь большую часть из миллиона долларов, — донесся до него ровный голос Крокетта.

Маннихон резко остановился — и повернул назад; снова сел на капитанский стул, выдавил:

— Ладно, выслушать готов все, пусть самое плохое.

— Три дня назад я был в Вашингтоне, — начал Крокетт. — Зашел к одному старому другу, Саймону Бансуонгеру, — вместе учились в Бостоне. Ты, конечно, о нем не слыхал. Да не только ты, — никто о нем ничего не слыхал. Потому что он работает в ЦРУ и там — большой человек. Очень большой. Я вкратце изложил ему суть нашего проекта. Мое сообщение сильно его заинтересовало; пообещал мне созвать совещание в своей конторе, пригласить на него кое-каких своих парней для брифинга и выработки предложений. — Крокетт посмотрел на часы. — Будет здесь с минуту на минуту…

— ЦРУ? — Теперь уже Маннихон абсолютно ничего не понимал. — Зачем вам все это нужно? Ведь они посадят нас всех за решетку.

— Как раз наоборот, — возразил Крокетт. — Спорю с тобой на пару «Александеров» — вот увидишь, он явится сюда с хорошим, многое сулящим предложением.

— Но что им от этого? — Маннихон не сомневался: вся эта морока постоянное недосыпание сказались на рассудке Крокетта — пробили в нем не подлежащие ремонту бреши. — Что они хотят получить от «раствора Маннихона»?

— Помнишь первый день, Флокс, когда ты пришел ко мне? Крокетт все же поднялся с кушетки, в носках прошлепал к бару и налил себе еще один «Джэк Дэниел». — Я сказал тогда: мы пытаемся ответить на один вопрос и не можем. Помнишь?

— Более или менее, — признался Маннихон.