Макар Троичанин - Кто ищет, тот всегда найдёт

Когда тылы обеспечены, и на фронте дела идут успешно. А я ещё и подстраховался, сбагрив всякую мелочёвку по подготовке к сезону, как всякий авторитетный руководитель, на помощника, Илюшу Воронцова, а сам сосредоточился на стратегических мероприятиях — подписывании требований и выклянчивании дефицита у Анфисы Ивановны. Всегда так: одно заладилось — и другое за собой тянет. И я, используя подваливший пик удачи, весь сосредоточился на завершении обработки графиков и результативной схемы корреляции, не поднимая головы от стола, чтобы бабьё не заметило глупой радости на моей размякшей морде и не выпытало причины. Они это умеют, против их настырности не устоишь, особенно, когда дело касается самого любопытного — женитьбы. Не отстанут, пока не узнают, кто она. И не поверят, что сам не знаю. Но, слава богу, пронесло.

Двух дней мне, реактивному, хватило, чтобы прийти в равновесие, а главное — сделать-таки придуманную карту изолиний. Сделал и чуть не упал со стула. Хорошо, что падать некуда — всё заставлено столами-стульями и засижено трудягами-камеральщиками. А было с чего! На карте отчётливо округлился изолиниями куполок всяких пород с аномально высокими сопротивлениями, а внутри уютно разместилась небольшая вмятина с относительно низкими сопротивлениями, в которую я и сам бы залёг с большим удовольствием, но уступил вскрытым здесь рудным телам небольшого рудопроявления. Пускай оно не промышленное, это дело тридесятое, главное, что есть и там где надо — в воронке гидротермально изменённых пород, надёжно фиксируемых низкими сопротивлениями. Плотный куполок и рыхлая воронка в пересечении зон повышенной трещиноватости — вот и главные аномалеобразующие упрощённо-обобщённые геологические элементы модели и, следовательно, основные поисковые электроразведочные критерии месторождений. Ради этого, а не ради картирования пород стоит делать электропрофилирование. Осталось разобраться по мелочам, дотумкаться, когда можно встретить настоящее месторождение, а когда — обманное непромышленное. Разберёмся, я готов горы свернуть, чтобы заглянуть, как оно там всё располагается.

А пока я как ужаленный забегал по камералке, спотыкаясь о ноги и стулья, выскочил в коридор, пробежал по нему и, наконец, вырвался расхлябанный на улицу. Было, отчего забегать! Что там квартира, что там неведомая жена, когда они будут и будут ли, а действующая модель уже есть, моя, я придумал, сам допёр, и она сработала, миленькая! Эврика!

Солнца-то сколько! Приходится щуриться, растягивая рот в счастливой улыбке, радуясь всему: наступающей весне, снегу, спрятавшемуся под защитной ледяной корочкой, сонным деревьям, чуть вздрагивающим под пробуждающими порывами южного ветра, возбуждённому щебету воробьёв, выясняющих брачные отношения не в пример мне, самому себе, в конце концов. Неба-то сколько, синего-пресинего! И воздуха! Сдуру вдохнул всей мощной грудью и закашлялся как туберкулёзник. «Успокойся», — приказываю сам себе, — «и не делай ничего во вред. Твоё ценное здоровье отныне принадлежит не тебе, а народу. А потому дуй назад, в камералку, и замри там в целительной атмосфере спёртого воздуха и полусумрачного света».

Так и сделал. А не сидится. Вспомнилось, что Радомир Викентьевич как-то посоветовал воспользоваться библиотекой геологической экспедиции. Можно, решаю, и сходить, раз неймётся. Завернул драгоценную карту в рулон с графиками, заклеил от посторонних глаз и рук и, уложив на настенные рогульки, почапал добывать допзнания.

Чапать пришлось на другой край посёлка, и пока допёр, окончательно уравновесился, даже заходить расхотелось. Но — надо. Вредный характер так и караулит послабления.

Контора геологов размещалась в длинном бараке с центральным крыльцом-верандой. Внутри сквозил полутёмный коридор, по обе стороны которого виднелись двери кабинетов. В коридоре кучковались куряки и ящики с камнями. Остро пахло смесью никотина с сырой землёй. Только я настроил перископы, соображая, в какой конец податься, как подвалил парень, пошире меня в плечах, но пониже на полкумпола. Белобрысая широкая физиономия без явных отличительных примет дружелюбно глянула бледноголубыми глазами из-под едва видимых белёсых бровей.

— Привет, — произнёс он дребезжащим тенорком. — Кого ищешь? — По виду парень был старше меня.

— Здравствуйте, — отвечаю вежливо, — хочу в библиотеку попасть.

— Там, — подсказывает, — в самом конце, — и коротко машет рукой в нужном направлении. — Ты — откуда?

— Из геофизической партии.

— А-а, — протянул, улыбнувшись чему-то, любопытный. — Шпацермановский? В волейбол играешь?

Я опешил от неожиданного вопроса. В институтском общежитии мы, конечно, вечерами сражались у сетки, образуя договорные команды, и у меня кое-что получалось — рост помогал, во всяком случае, портачил не больше других. Можно ли это считать настоящей игрой?

— Если заставят, — отвечаю неопределённо, чтобы не выглядеть самонадеянным, не понимая, куда он клонит.

Парень протянул руку.

— Дмитрий. Кузнецов.

Мне ничего не оставалось, как назваться самому:

— Лопухов. Василий.

— Приходи, — говорит, — сегодня к семи в спортзал. Знаешь, где?

— Знаю, — отвечаю. Совсем недавно я от нечего делать забрёл в высокий деревянный ангар около Дворца культуры и танцплощадки, где неуклюжие ребята-мужики, обливаясь потом, тщетно пытались попасть в баскетбольное кольцо. — Приду, — обещаю, не очень надеясь на себя.

— Пошли, — взял за локоть и тянет в сторону библиотеки, — я тебя отведу. — И не ограничился этим, а поручился за меня перед хозяйкой, спросил, что мне надо, и сам выбрал подходящую литературу по типичным месторождениям региона. — Обязательно приходи, — пожал на прощанье руку и ушёл. Мне он очень понравился.

Так, наряду с геофизической, началась вторая страница моей героической биографии — спортивная, которую я переворачивал с неохотой и только благодаря фанату Дмитрию, вцепившемуся в меня клещом. В тот день вернулся к себе и сразу принял рабочее положение, поместив уставшее тело на ложе. Обложился добытой литературой и погрузился в застывший много миллионов лет назад каменный мир, надеясь выудить детали, за которые рудные тела можно зацепить геофизическими методами за ушко и вытащить на солнышко. Млею себе, забывшись в геолого-геофизической нирване, чувствую, что погружаюсь всё глубже и глубже, и чуть не пропустил первую же тренировку. Подскочил, вспомнив, аж в семь. Ходули в валенки, скелет в полушубок, череп в малахай, старые кеды в руки, трико и майка на мне всегда, и — давай бог ноги. Когда, запалившись, прибежал, человек 6–8 на площадке перекидывались между собой тремя-четырьмя мячами, отрабатывая приём. Подошёл Дмитрий в майке и трусах, хотя в зале было прохладно — я не сразу и узнал его в неглиже, корит сердито: