Владимир Борода - Беглецы в Бесконечность

— Кто?

— Извините, это я, ну из Харькова, из филиала харьковской транцнационалки, привез обещанную литературу, я с вами час назад по телефону с вокзала говорил…

— А, так это вы! Вот вы какой, я вас давно уже жду…

Звякнули замки, отпирая двери в это логово врага, трое напряглись, четвертый все изображал держащего тяжелую коробку провинциала.

Дверь распахнулась на всю ширину — с учетом габаритов коробки, на пороге стоял Холгер, мило и застенчиво улыбаясь своей скромной улыбкой, весь такой прилизанный и акуратненький, за что его и прозвали Холгером ребята в Бауманке — мол как немец противный, ну вылитый этот как его, ну Холгер! так и прилипло.

Раз! и трое схватили Холгера в сильные руки правосудия. Два! и четвертый смял коробку назад в плоский пакет и ловко захлопнул дверь снаружи. Три! все пятеро огромными скачками понеслись вниз…

Главное — ни под каким видом или предлогом не входите в эту пидарастическую штаб-квартиру! Потом говна не оберешься! У них поддержка в Кремле, среди депутатов и на Западе! Мы не предпринимаем ни каких акций против этой так называемой партии, мы просто, даже не мы, а милиция! совершенно случайно арестовала вышедшего на улицу и опознанного гражданина Горшенина Олега Яковлевича, злостно уклоняющегося от вступившего в законную силу приговора суда. Точно такие же действия предпринимают правоохранительные органы и на Западе, так что мы не причем. А выловив всех их по одному за разную херню, мы разрушим филиал этой пидарасни международной! Ишь что удумали — это вам не Италия!.. — стучали в голове Ласточки слова сорок второго, объяснявшего задачу на оперативке.

Старуха аж приподнялась в своем окне от увиденного — из подъезда вылетело тех четыре, а с собою волокли пятого, худенького, маленького и чернявенького, в одних синих подштанниках и футболке, в тапках и носочках, изверги, мафия! даже одеться бедолаге не дали, а все рекеть проклятый! душегубы… Хлопнула дверь автомобиля, взревел форсированный мотор, мотнулась антенна, посылая радостное в эфир — сорок второй, сорок второй, я ласточка, я ласточка, Немец взят, Немец взят, как поняли? Приступаем ко второй части задачи…

Улицы, переулки, площади засыпанные снегом. В Москве начиная с 88 года снег перестали убирать. Нет, это была не забастовка дворников, а Перестройка. И хитрость Моссовета. Моссовет удумал не давать больше дворникам ведомственное жилье, и то, которое дали перед этим — отнять и сдать за большие деньги новоявленным кооперативам под их нею разрешенную, пока! деятельность… А дворники, что дворники! пусть ютятся по подъездам или под мостами, ну могут и за дорого снимать жилье и задешево мести снег, убирать мусор… Но почему-то дураков не нашлось.

Машина ревела сильным двигателем на особо засыпанных и замерзлых местах — высотою в метр, преодолевая сугробы, прорываясь, как из окружения в 42, из подвязанного синей изолентой магнитофона "Весна" неслось в исполнении Малинина ставшее бессмертным в те лихие годы —

…Поручик Голицын, достаньте бокалы,

Корнет Оболенский, одеть ордена…

Магнитофон принадлежал шоферу гебешной машины, который не отставал от моды в музыке и песнях. Шофер и офицеры оплота государства молча слушали, улыбаясь каждый чему-то своему…

— Ну и куда вы меня думаете отвезти? -

высокомерным тоном подал голос этот пидар Холгер, изо всех сил скрывая дрожь. Так как слегка замерз в натопленной "Волге".

— Куда, куда, на кудыкину гору, собирать помидоры, -

по народному ответил один из спортивных мужиков, придерживая правой рукой Холгера за предплечье.

— Сейчас приедем и все сам увидишь,-

мрачно и многообещающе изрек старший этой Ласточки, размышляя о судьбах страны и своей конторы — раньше, пару лет назад, ворвались бы в эту штаб-блин-квартиру, повязали бы всех и дал бы им суд по червонцу, то есть десять лет усиленного режима, а сейчас играй в конспирацию, и не моги отсвечивать своим удостоверением… Холгер промолчал на мрачное обещание, изо всех сил сдерживая дрожь.

Автомобиль взрычав, перевалил через особенно большой и смерзшийся сугроб, и остановился возле обшарпанной двери, украшенной разбитой табличкой — Районный отдел внутренних дел… дальше было отколото и втоптано в грязный снег вместе с какими-то бурыми пятнами и обрывками материи. Холгер напрягся.

— Боишься сука? Бойся, бойся, сейчас тут с тобою такое будет, -

фамильярно сказал шофер "Волги", помотал головою и не найдя слов, только протянул — у-у-у-у…

Холгер был вытащен на холод из теплоты автомобиля и через секунду поставлен перед ободранной стойкой из фанеры, за которой синело под синей фуражкой с кокардой какое-то алкашье лицо с оскалом нержавеющих зубов. Алкаш пожевал, сплюнул на пол себе под ноги и прорычал сиплым голосом:

— Какого хера?! Че случилось?! Че надо?..

Старший Ласточки шагнул вперед и уперся отличным костюмом в ни разу не мымытую стойку:

— Этот гражданин Горшенин осужден к двум годам "химии", на стройках не работает, скрывается, его нужно по быстрому оформить и на суд. И в зону.

Алкаш мутными нечистыми слезливыми глазами уставился на старшего Ласточки и просипел:

— А ты че за фрей! Кто таков, падла?

— Я тебе не падла, старший лейтенант, вот мое удостоверение, -

старший еле сдерживая праведный гнев на распустившегося милиционера, выхватил ковбойским жестом "корочки" и раскрыв, указал алкашу. Но алкаш отказался разглядывать мелкие буквы в удостоверение:

— Че ты с конторы — я по гладкому рылу вижу! а я те пытаю — ты кто таков? Кто таков, фраерок, почто ты ему сам рога не пристроишь, а? Почто ты его в мусарню волокешь, гад?! Та кто таков, мальчонка? Базарь сучонок! -

взревел в сторону Холгера старший лейтенант со словарным запасом уголовника и ухватками старого зека. Холгер степенно откашлялся, не обращая внимание на "сучонок"…

— Я собственно Горшенин Олег Яковлевич…

— Я те лох не пытаю, кто ты по ксиве, я те пытаю — кто ты по жизни, ты кто есть, прочь эти фраера дранные тебя к нам в мусарню волокут, а?! Диссидент, пидар, шпион или иностранец?!

— Я член Транснациональной Радикально-Либертианской Партии, московский филиал… -

гордо и бодро начал Холгер, замечая за собой не нужную в данный момент патетику, но был прерван алкашем в форме.

— А, эти, че за пидаров и наркомов которые, ясно… Ты че, фрей, меня за лоха держишь?! Приволок сюда этого и че?! а?! Ты думал впихну мусоркам шершавого, пусть говна хлебают?! А через час мне здесь пидарасы с торчками-наркомами будут стекла бить, а тронуть их не моги, так как с ними депутаты сранные и на камеру жопы с телевидения все крутят?! Ну ты сука и мудрая, а вот хо-хо не хе-хе?! -

старший лейтенант, знакомый с политической программой Транснациональной партии сделал международный жест, показав полруки, от самого локтя.