Любовь Рябикина - Жизнь моя - Армия

Мужики за столом дружно хлопали. Напевали, что знали из частушек. Некоторые встали со скамейки, чтобы лучше видеть. Генерал-лейтенант медленно встал, невольно подчиняясь призывному взгляду девчонки. Перешагнув через скамейку, пошел к пляшущей Сонечке. Оказалось, что Елистратов плясать был горазд. Генеральские погоны вились вокруг зазывно смеющейся девчонки. Она смотрела на него с одобрением. Василий Федорович старался изо всех сил!

Помрачневшие после выхода генерал-лейтенанта полковники тоже вылезли в круг, не обращая внимания на начальника и стараясь оттеснить его в сторону. Оба плясали плоховато, но не обращали внимания, топчась на месте, словно два медведя. Плясунья лихо завела мужиков!

Аристархов, под шумок, рванул к палатке музыкантов и приказал наяривать дальше, пообещав принести три бутылки водки. Оркестр жахнул после «Цыганочки» «Русского».

Генерал прорычал, приблизившись к подчиненным:

— Вон отсюда, сволочи! Только пляску портите!

На что один из пьяных полковников, кружа вокруг Сони вприсядку, ответил с придыханием:

— Валил бы ты сам с площадки, старикан! Песок сыплется, а туда же. Как бы дело инфарктом и Склифом не закончилось…

В общем разнимать полковников и генерала пришлось офицерам части под развеселую «Барыню». Оркестр наяривал изо всех сил, лишь бы не попасть на стрельбы в виде мишени и не слышал дикой ссоры. В результате у Елистратова оказались подбиты оба глаза, а у полковников по одному. Соня в это время шептала Савицкому в ухо:

— Товарищ полковник, разрешите мне увести Василия Федоровича за пределы лагеря? Я по-настоящему люблю генерала и чтобы не произошло, это на моей совести. Полковники завтра станут овцами, обещаю…

Иван удивился признанию юной девчонки. Посмотрел ей внимательно в страдающие глаза и сразу понял, что это его шанс выбраться изо всех несчастий с честью. Сонечка была искренней. Кивнул:

— Веди! Пароль: «Кукушка»…

Девчонка кинулась к Елистратову, которого удерживали двое майоров. Полковников, минуту назад, оттащили к палаткам и забили внутрь. Подальше от разъяренного генерала, рвущегося в бой. Соня оттолкнула мужские руки:

— Отстаньте! Василий Федорович вовсе не пьян! Это те нажрались и не соображают… — Посмотрела генерал-лейтенанту в лицо и предложила: — А ну их всех! Не против прогуляться?

Пьяный генерал расцвел, забыв о разбитом лице, фингалах и полковниках:

— С удовольствием! С красивой девушкой и не прогуляться? Грех!

Она остановила его метров через триста, подойдя к мосточку в три бревнышка через ручей. Посмотрела на мужчину:

— У вас все лицо в крови. Давайте я вас умою…

Зачерпнув воду в ладони, принесла и осторожно плеснула в лицо генерала. Платочком стерла воду вместе с кровью и посмотрела в глаза. Он заулыбался, тут же схватив ее в объятия. Соня и не думала сопротивляться, только шепнула:

— Посты вокруг и мы, как на ладони, товарищ генерал-лейтенант…

Елистратов разжал пальцы и проворчал:

— Вот заладила! Генерал, генерал… Назови, хоть разок, по имени. Меня давным-давно никто просто «Васей» не называл. Жена все «ты», «ты», дети — «папа», подчиненные — по имени-отчеству да по званию… Надоело!

Соня тихо шепнула, беря его за руку и переводя через мосток:

— Вась, давай погуляем? Я понимаю, что ты устал, но мне охота пройтись…

Он согласился, легонько пожав ее пальцы. Шли рядом к границе лагеря. Потом вышли за пределы. Часовой не посмел остановить генерала с девушкой, лишь посмотрел вслед. Они шли по лесной дороге рядышком и болтали обо всем. Девчонка рассказала, как попала в армию. Ушли от постов на добрый километр. Незаметно Соня подвела разговор к драке и тихо сказала, чуть потупившись:

— Вась, эти твои полковники с первого дня проходу не дают многим из нас. Знаешь, они что-то постоянно пишут в блокноты. Смотрят на тебя и ухмыляются оба. Улыбки не хорошие! А ты мне давно нравишься. Не из-за того, что генерал, нет! У тебя в глазах что-то детское есть. Изумление что ли? У меня братишка на десять лет младше, так у него такое же выражение часто мелькает…

Елистратов чуть не задохнулся. В мозгах пошло окончательное завихрение. Обхватил девчонку за плечи:

— Сонечка, они завтра оба выкатятся отсюда, обещаю, а блокнотики ихние я изорву в клочья! Давно догадывался, что кто-то копает под меня, да поймать не мог. Теперь все ясно. Это им боком выйдет! Обоих под трибунал!

Она тихо попросила, прижимаясь к нему:

— Не надо. У тебя скандал с женой будет. Они скажут из-за чего подрались, а я третьей лишней не стану…

Елистратов вздохнул и поцеловал ее в макушку:

— У меня дочь старше тебя лет на десять, а я вот с тобой в обнимку иду…

Девчонка прижалась к нему еще крепче. Обняла за пояс и тихонько рассмеялась:

— Ну и что! Разве дело в возрасте? Я его не чувствую и мне хорошо сейчас. — Потерлась о его плечо и тихо спросила: — Я тебе нравлюсь?

Генерал рассмеялся:

— Да! Увидел, как ты танцуешь и чуть с ума не сошел. Я сегодня, как мальчишка, подрался! Лет двадцать в потасовках не участвовал… Сильно они меня разделали?

Соня подняла глаза и мягко провела ладонью по его лицу:

— Фингалы и губа опухла… — Потянулась и нежно коснулась припухшей губы своими: — Я завтра тональным кремом синяки замажу и ничего не будет. Слово даю!

Елистратов настороженно спросил:

— Соня, тебе что-то надо от меня, да? Ты так ластишься!

Она потянула его за руку к лежавшему на земле бревну. Присела и заставила его сесть рядом. Посмотрела в наполовину заплывшие глаза:

— Да не надо мне ничего! Думаешь, раз ты генерал, так на тебя можно внимание обратить только из-за этого? Помнишь, ты в учебку приезжал в Переславль? Я тебя тогда увидела. А сейчас поразило, как ты меня отвоевывать кинулся. Против двоих! Не приходило в голову, что кое-кому нужны не погоны, а ты сам?

Василий Федорович набрал в рот побольше воздуха и выдохнул растерянно:

— Ну… Не знаю даже, что сказать…

Соня попросила:

— Не уходи от меня сегодня! Слово даю, шантажировать не буду. Пробудь эту ночь со мной. Наверное мы в прошлой жизни с тобой рядом шли, а в этой ты поспешил появиться на свет…

Генерал не просто онемел, он задохнулся:

— Ты что, девочка, влюбилась в меня?!

Девчонка обвила его шею и заплакала, уткнувшись в плечо:

— Наверно так… Иначе отчего бы мне было так горько и больно. Ты не бойся, я в части останусь, а ты вернешься к жене и никогда обо мне не услышишь…

Елистратов попытался отстраниться и пробормотал:

— Я же старый…

Соня подняла голову от его груди:

— Это не так. Ты сейчас так же молод, как и я. Считай, что половина моей жизни в тебе. Василёчек ты мой, лазоревый…

Ее губы прижались к его губам и генерал, к собственному удивлению, вдруг почувствовал себя снова молодым и сильным. Руки жарко прижали девичье тело. Он чуял исходившую от нее страсть. На мгновение оторвался от губ: