Ольга Лукас - Тринадцатая редакция

Денис мученически воздел глаза в левый верхний угол кабинета: вот уж кого следовало поучить хорошим манерам! По сравнению с господином Огибиным, позволяющим себе такое в разговоре с незнакомым человеком, Константин Петрович – само изящество и галантность.

«Значит, «Квартира самурая». Экое нелепое название – откуда у самурая квартира? Но, видимо, у посетителей вопросов не возникает, так что воображаю себе эту публику. Через сорок минут надо выходить, чтобы быть на десять минут раньше назначенного времени. И пусть только кто-нибудь попробует не впустить меня внутрь».

Денис потянулся к телефону, чтобы доложить Константину Петровичу о том, что миссия выполнена и свидание назначено, но тот как раз сам решил заглянуть в эту творческую лабораторию и даже остановился на пороге, наслаждаясь открывшейся ему картиной.

– Молодцы! Работают, не бегают каждые полчаса в приёмную, кофе пить и с Наташей кокетничать – так бы всю жизнь вами и любовался.

– Тебе нельзя. Ты тоже работать должен, – отозвался Шурик, не отрываясь от экрана.

– Ужас! И эту идиллию я должен своими руками разрушить, – вздохнул Цианид, рассматривая Виталиков мобильный телефон, скромно питающийся током в уголке. – Потому что ещё пара часов, и мы с вами останемся без света.

– Что-то серьёзное? – спросил Денис. – Может быть, нужно вызвать электрика?

– Не нужен тут электрик, – отмахнулся Цианид, – тут нужно понять, почему у Виталика сегодня плохое настроение.

– Нормальное настроение, – с вызовом отвечал Денис – он решил, что его разыгрывают. – Я сегодня его видел, Виталик как Виталик.

– Ты его до этого много раз видел? Давно вообще знаешь? – поинтересовался Шурик, отрываясь наконец от монитора и прикрывая рукой глаза.

– Ну, сколько бы я его до этого не видел, роли это не играет, – упорствовал Денис. – Я знаю, как ведут себя люди, у которых плохое настроение. Они уж точно не танцуют, не поют и не улыбаются во весь рот.

– Именно так они себя и ведут, чтобы скрыть от окружающих истинное положение вещей, – безжалостно прервал его Шурик. Вот уж у кого явно настроение портилось с каждой минутой – вернее, даже не настроение, а характер.

– Видишь ли, Виталик отлично осведомлён о существующем положении вещей, – поправляя очки, произнёс Константин Петрович. – И то, что в коридоре и на лестнице гаснет свет, вода в умывальниках еле капает, причём только холодная, душистое мыло превратилось в хозяйственное, кофе – в желудёвый отвар, у всех опускаются руки, и всё это – исключительно по его вине, не прибавляет ему радости. Он как-то пытается казаться весёлым, чтобы мы не догадались, мы, понятно, делаем вид, что всё в порядке, чтобы не усугублять ситуацию, но обычно всё заканчивается небольшой беседой с Даниилом Юрьевичем.

– Он что же, ругает Виталика? – возмутился столь вопиющей несправедливости Денис.

– Ты же вроде бы видел Даниила Юрьевича. Неужели до тебя не дошло, что этот человек никогда никого не ругает – в том смысле, в котором ты себе это представляешь? – максимально ядовито поинтересовался Шурик.

– Сашечка, я бы тебе порекомендовал сейчас положить ноги на рабочий стол, откинуться на спинку кресла, закрыть глаза и попробовать посчитать до десяти. Вовсе не обязательно решать в уме уравнения с двумя и более неизвестными, как это обычно делаю я, просто расслабься, – метнулся к нему Константин Петрович.

– Почаще, что ли, Виталику настроение портить – ты сразу заботливый такой делаешься, любо-дорого, – нахально пробормотал Шурик, но ноги на стол, так и быть, положил, на спинку кресла откинулся и даже глаза прикрыл.

– Надеюсь, это не твоя работа? – сверкнул стёклами очков Цианид, даром что они у него с антибликовым покрытием.

– Ну, я, конечно, неорганизованное животное, ротозей, тунеядец, и что ты там в последний раз придумал?

– Трутень, – ласково подсказал Цианид.

– Вот да, и трутень – но не гад же я распоследний! И не враг сам себе. Ты же всё равно бы рано или поздно выяснил, кто во всём виноват, и выставил бы счёт за все сорванные планы именно мне. Дураков нет раскошеливаться. Да и потом – я понятия не имею, где у Виталика кнопка, отвечающая за его настроение.

– Кнопка-кнопка, – забарабанил пальцами по стене Константин Петрович и тут же убрал руку – стена явно дала понять, что ей такое обращение неприятно. – Планы у нас пока не срываются, но первый этаж, вся лестница и приёмная уже погрузились во тьму. Наташа поставила вокруг подсвечники, свечек в них натыкала. Очень романтично; если придёт эта милая барышня, которая написала «Роман с Вампиром», ей, безусловно, понравится. Но принимать и отправлять факсы в таких условиях невозможно, так что факсовый аппарат перекочевал на время в торговый отдел.

– А зачем вы притворяетесь, что всё у вас в порядке, если Виталик догадывается, как обстоят дела на самом деле? – продолжал сомневаться Денис. – Ему, может быть, ещё и обидно, что вы его утешаете, как ребёнка. Вон он даже дверь на ключ запер, чтобы его никто не тревожил.

– Ты когда-нибудь видел ребёнка, которому становится обидно оттого, что его утешают? – терпеливо, как будто Денис тоже был ребёнком, нуждающимся в утешении, произнёс Константин Петрович. – К тому же есть всё-таки разница: спасать мир от неминуемой гибели, когда вокруг все бегают, кричат, торопят тебя и обвиняют во всех своих бедах – и спасать его же, когда тебя не дёргают, не отвлекают, а при встрече улыбаются, как будто никакого конца света не предвидится.

– Я бы забил и решил, что раз мир не рушится, то какого чёрта я буду напрягаться, – вставил свои пять копеек Шурик.

– Ты бы забил при любом раскладе, – припечатал его Цианид. – Но с Виталиком нам повезло. Почти повезло. Не понимаю, какая муха его укусила. Вроде он сделал на днях неплохой макет, даже весьма хороший, чего уж там. Я сегодня утром его посмотрел.

– И конечно, похвалил этого гениального дизайнера за его прекрасную работу? – ехидно поинтересовался Шурик.

– Да нет вроде бы. Зачем? Если бы было плохо – я бы сказал, а так – чего зря время тратить, раз я молчу – значит, меня всё устраивает. И в Москве, я полагаю, тоже одобрят.

– Для разнообразия, чтобы совсем не превратиться в робота, надо совершать несвойственные тебе поступки, – назидательно сказал Шурик. – Пойди и похвали человека, может быть, он только этого и ждёт! И прошу тебя – поскорее! Мне уже так осточертел этот мерзотный тип, в которого я превратился, так бы себе самому по шее и треснул!

– Пойду, похвалю, – покорно кивнул Цианид. – А ты не сдерживай себя, это вредно; хочется треснуть по шее мерзотному типу – так тресни, изо всей силы.

– Но ещё больше мне хочется дать тебе пинка, чтоб ты до Виталика как пуля долетел, – признался Шурик. – Тока лень вставать.