Аласдер Грей - ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

— Когда?

— В следующее воскресенье.

В воскресенье священник пришел за час до начала службы и сказал:

— Что ж, Дункан.

Toy спустился, едва передвигая ноги: он проработал всю ночь.

— Я сделал все, что смог за это время.

— Выглядит прекрасно.

— Если кто-нибудь спросит, что это за пятна, скажите, что здесь должно было быть стадо коров.

— О, никто не спросит. На вид все замечательно.

— А если скажут, небо, мол, перегружено, скажите, что я собирался его упростить.

— Все очень красиво, Дункан, но это бы продолжалось целую вечность. Целую вечность.

— А если скажут, что события на заднем плане отвлекают от простых фигур на переднем, скажите, что я и сам начал это замечать, но это мой первый опыт, я ни разу не видел, как работает художник-монументалист, я бы научился по ходу дела. Скажите, мне было не по карману нанять помощников.

Священник поколебался, а потом заявил твердо:

— Заканчивайте роспись, когда вам вздумается, Дункан. Не обращайте на них внимания. Работайте сколько вам будет угодно.

— О! — выдохнул Toy и от облегчения расплакался. Священник похлопал его по плечу и ласково добавил:

— Валяйте дальше, а на них не обращайте внимания.

Больше Toy не мог просить, чтобы церковь оплачивала материалы. Когда у него осталось всего десять фунтов, он понял, что, истратив их, окажется в отчаянном положении; с другой стороны, если он выживет, не трогая эти деньги, то будет, вероятно, жить вечно. Запах вареной капусты, донесшийся из глубин здания, натолкнул его на идею. Вскоре после полудня он вышел в переулок за церковью, где стояли мусорные баки, и нашел вываленные остатки школьных обедов. Он стал ходить туда с тарелкой и подбирать куски хлеба и баранины, комья слипшихся макарон и клецок. Однажды он услышал крик: «Дункан Toy!» — и встретил обвиняющий взгляд миссис Коултер. Он принялся оправдываться:

— Я не ворую. Это никому не нужно.

— Вам должно быть стыдно, такой воспитанный мальчик!

С горкой еды на тарелке он поплелся за миссис Коултер, но на следующий день она принесла в церковь большую миску с крышкой и со словами «Твой обед» поставила на краешек скамьи.

Он отозвался раздраженно:

— Не нужно этого делать, миссис Коултер.

Она фыркнула и вышла, но то же повторилось и в следующие дни недели, за исключением пятницы, когда она оставила две миски. Однажды вечером пришел декоратор, мистер Ренни, и спросил коротко:

— Вам по-прежнему нужна помощь?

— Больше, чем раньше.

— Хорошо. Я стану приходить по вечерам два раза в неделю.

Он начал натягивать на себя комбинезон, a Toy, у которого в последнее время глаза были на мокром месте, удалился в укромный уголок церкви. Вернувшись, он спросил:

— Видите мое древо жизни, мистер Ренни? Оно большое, красивое и стоит не там, где надо. Чересчур по центру. Нужно сдвинуть его на два с четвертью дюйма влево, с плодами, птицами, белками и прочим. Понимаете почему?

— Не спрашивайте меня почему, просто покажите, как это сделать.

— Хорошо, мистер Ренни. Простите мою суетливую болтовню — я боюсь, что вы исчезнете. И не могли бы вы снова на несколько дней одолжить мне леса? Я хочу вернуться к плафону.

— Священнику это не понравится.

— Всего на несколько дней.

Помощь мистера Ренни, приходившего всего на шесть часов в неделю, была настолько кстати, что Toy приятно было говорить с ним, даже когда он отсутствовал.

— Мы ведь работаем не на краю вселенной, а, мистер Ренни? Нет-нет, Каулэр — район исторический. В кинотеатре дальше по дороге имеется гранитная плита — в стене над заткнутым фонтанчиком для питья. Когда-то, должно быть, она лежала плашмя: надпись говорит, что под ней покоится Джеймс Нисбет, который принял мученическую кончину в тысяча шестьсот восемьдесят четвертом году, в этих местах. Наверное, здесь тогда была дикая местность, поросшая вереском. Его расстреляли правительственные войска за то, что он молился не по молитвеннику, а сочинял слова на ходу. Злодеяние? Нет, вопрос закона и порядка. Человек, который отказывается пользоваться надлежащим образом одобренным молитвенником, может угрожать властям, молясь Богу об их смене. И вот, пиф-паф, всего хорошего, Джимми Нисбет. Но через четыре года явилась другая группа политиков, которая решила, что Шотландией вполне можно управлять и без молитвенников. Войска перестали преследовать пресвитериан, которые не желали молиться по молитвеннику, и вновь взялись за католиков, которые молились по латинским молитвенникам. И на месте нынешнего кинотеатра «Казино» (в следующем году его собираются переделать в зал бинго) кости Нисбета накрыли плитой, а на ней вырезали плохонькие стишки, которые заканчиваются вдохновенным вопросом:

Виновна — Англия. Ответь,

Читатель: ты свободен впредь?

Свободны ли мы, мистер Ренни? Конечно, свободны. Мы создаем собственную модель вселенной, и никто не налагает на нас за это проклятия…

Да, мистер Ренни, для мученичества места куда как хватает. Неподалеку на кладбище имеется памятник Бэрду, Харди и Уилсону, ткачам, которые в тысяча восемьсот двадцатом году едва не свергли британское правительство. Положение властей в то время было очень неустойчивым. Незадолго до этого была одержана победа в большой войне, и в стране появилось множество безработных. Механизация обогащала классы собственников, а бедных делала еще беднее — в особенности ткачей. В городах с ткацким производством возникла тайная организация, она планировала призвать к всеобщей забастовке, поубивать министров, напасть на казармы и установить всеобщее избирательное право. Ловко, да? Детали восстания были выработаны по большей части правительственными агентами и на заре великого дня им пришлось потрудиться, чтобы сдвинуть всех с места. Как бы то ни было, в деревнях Стратхейвел и Беллсхилл нашлись энтузиасты, выступившие с красными флагами. Четверо из них водрузили один из этих флагов на Кэткин-Брэс, а потом отправились домой пить чай, так как было ясно, что ничего больше не происходит. И вот Бэрд, Харди и Уилсон были арестованы, осуждены и повешены, и кровавый прилив революции отступил. Далее, в один прекрасный день до правительства дошло, что можно дать право голоса едва ли не каждому и при этом не потерять власть. Безработным помогли перебраться в Канаду, Австралию, Азию и Африку, где они стали жить припеваючи, захватывая землю у туземцев. Британия сделалась империей, все затем зажили счастливо, и в честь Бэрда, Харди и Уилсона, умерших за нашу свободу, был воздвигнут монумент. Но не подумайте, мистер Ренни, что этот пламенный радикализм сделал нас менее религиозными. В Глазго до сих пор полно церквей, построенных за последнее столетие. Половину из них приспособили под склады. Может, мы с вами расписываем самое нарядное в Соединенном Королевстве хранилище велосипедов и телевизионного оборудования.