Аласдер Грей - ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

— От этого он не проиграет.

Пока Манро делал заказ, у Ланарка возникло ощущение, что за ним наблюдают. За соседним столиком сидели мать с двенадцатилетним сыном и пожилая чета, игравшая в шахматы. Особого интереса к Ланарку они не проявляли, поэтому он сосредоточил внимание на ряде окон над дверьми, через которые сновали туда-сюда официанты. Затянутые белой газовой материей, окна казались пустыми, но выше, под самым куполом, выдавался в зал балкон, где стояли, опершись на парапет, несколько мужчин и женщин в вечерней одежде. Расстояние было слишком велико, чтобы различить лица, однако в центре группы выделялся плотный мужчина, которого, вероятно, все слушали. Он размашисто жестикулировал, указывая как будто на Ланарка. Стоявшая рядом с ним женщина поднесла к лицу какой-то предмет — очевидно, бинокль. Разозленный, Ланарк схватил с соседнего стула газету и принялся читать, повернувшись к наблюдателям затылком. Газета, называвшаяся «Западное лобби», была напечатана скромными аккуратными колонками, без аршинных заголовков и крупных фотографий. Ланарк прочел:

Воспользовавшись помощью существа при сооружении крупнейшего на континенте банка нейронной энергии, Нью-Алабама стала пятым черным штатом, имеющим полное представительство в совете. Это неизбежно усилит позиции Мултана из Эфиопии, лидера черной группировки в совете. Отвечая накануне вечером на вопрос, не породит ли это новых трений на заседаниях совета, и без того многолюдного, что не способствует эффективной работе, президент лорд Монбоддо ответил: «Трение порождается любым движением, если оно не происходит в вакууме».

Ниже на странице в глаза Ланарку бросилось знакомое имя.

Представляя вчера результаты аудиторской проверки по отделению энергетики, проводящейся каждые пять лет, профессор Озенфант резко осудил решение совета перейти на децимальный счет времени. Прежняя, двенадцатеричная временная шкала, как возмущенно заявил профессор, представляла собой нечто большее, нежели один из способов разделить солнечный день на равные отрезки (все эти способы несовершенны ввиду нестабильности последнего). Двенадцатеричная секунда позволяла более точно оценивать частоту сердечных сокращений человека. Введение децимальной шкалы увеличило в 1,063 раза вероятность ошибок при прогнозе ухудшения, вследствие чего и сократились недавно запасы энергии. Сыграл свою роль и саботаж со стороны сомнительной личности, недавно принятой в число сотрудников, однако главной причиной остается новая временная шкала. Профессор Озенфант подчеркивает, что не имел в виду критиковать лорда Монбоддо, который не более чем скрепил своей подписью сомнительное нововведение комитета по экспансии. Остается сожалеть, сказал он, что никто в этом комитете не знаком лично со сложным и опасным трудом специалистов по сублимации драконов. Данный случай — это еще один пример того, как руководство одного из комитетов подрывает общеинститутский процесс.

Сложив газету, Ланарк сунул ее в карман и вновь обратил взгляд к балкону. Стоявшие там люди все так же опирались на ограждение, насмешливо-преувеличенные жесты центральной фигуры казались хорошо знакомыми. Манро угостил Риму сигаретой и поднес зажигалку.

Ланарк резко спросил:

— Это не Озенфант за нами наблюдает? Там, на балконе?

Манро поднял голову:

— Озенфант? Не знаю. Вряд ли, на восьмом этаже его не любят. Это, наверное, один из подражателей.

— Если не любят, то почему подражают?

— Из-за его успехов.

Официант поставил перед каждым полный стакан вина и тарелку с подобием омлета. Рима взяла вилку и принялась за еду. После угрюмой паузы Ланарк собрался последовать ее примеру, но вдруг его оглушили свист, взрывы смеха и иронические приветственные возгласы. Между столиками и монументом двигалась процессия волосатой молодежи, несшей плакаты:

ЕШЬТЕ РИС, А НЕ ЛЮДЕЙ

ЕСТЬ ЛЮДЕЙ — ПРЕСТУПНО

МОНБОДДО НА ХЕР

МОНБОДДО, ГДЕ ТВОЙ ХЕР

Справа и слева шагало по полисмену, сзади двигалась платформа, нагруженная людьми и съемочным оборудованием.

— Бунтари, — заметил Манро, не поднимая взгляда. — Каждый день примерно в это время маршируют к границе.

— Кто они?

— Служащие совета или их дети.

— А чем они питаются?

— Тем же, чем и все, но это их не останавливает. Аргументы у них, конечно, смехотворные. Мы не едим людей. Мы питаемся обработанными частями некоторых живых организмов, более не принадлежащих к человеческому роду.

Ланарк заметил, что Рима отставила тарелку. Глаза у нее были полны слез. Сжав ее ладонь в своей, Ланарк ощутил ответное пожатие. Он угрюмо напомнил:

— Вы собирались дать нам советы относительно путешествия.

Манро взглянул на них, вздохнул и отложил вилку.

— Очень хорошо. Идти в Унтанк вам придется по интеркалендарной зоне. Это означает, что расход времени предсказать невозможно. Дорога хорошо различима, держитесь ее и не доверяйтесь ничему, что не можете проверить при помощи ног или рук. Скорость света в этой зоне переменная, поэтому размеры и расстояния обманчивы. Непостоянна даже гравитация.

— Выходит, путешествие может продлиться не один месяц?

— Повторяю, вам предстоит пересечь интеркалендарную зону. Такие понятия, как месяц, минута или век, там лишены смысла. Просто путешествие будет либо трудным, либо легким, либо и то и другое.

— А если у нас кончатся припасы?

— В некоторых отчетах говорится, как люди, успевшие отчаяться, в последний момент выбирались на ту сторону.

Рима слабым голосом проговорила:

— Спасибо, вы нас очень ободрили.

— Лучше наденьте пальто. Там внизу холодно.

Пальто с капюшоном и толстой шерстяной подкладкой в длину доходили до лодыжек. Ланарк с Римой надели рюкзаки, обменялись тревожными улыбками и быстрым поцелуем и последовали за Манро к монументу и вверх по ступеням. Гигантский камень нависал над ступенями, подобно валуну, уравновешенному на пирамиде. Тени от светильника обрисовывали фигуры, которые размышляли в расщелинах, ораторствовали на уступах, выходили из пещеры в центре. Фигура на вершине изображала, видимо, скульптора. Лицо его было обращено к свету, но руки сжимали резец и молоток, работая над камнем, зажатым между коленями. Ланарк тронул Манро за плечо и спросил о сюжете монумента.

— Это еврейский пантеон: Моисей, Исайя, Христос, Марк Фрейд и Эйнштейн.

Они прошли сквозь группу молодых людей, которые, вылупив глаза, бормотали: «Куда они идут?», «К аварийному выходу?», «Ну и пальто, офонареть можно!», «Не может быть, чтобы к аварийному выходу!»

Кто-то выкрикнул:

— Случилась авария, дедуля?