Аласдер Грей - ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

— Первая война была, наверное, самой интересной, даром что тогда не было Гитлера и атомной бомбы. По большей части она велась на одном и том же месте, и солдат было убито больше, чем во вторую войну.

— Войны интересны только тем, что показывают, какими мы бываем глупыми.

— Хоть сто раз это тверди, — добродушно отозвался Александр, — я все равно думаю по-своему. Ну ладно, дедушка вот говорит, что Бога нет. Его придумали люди.

— Люди придумали еще и автомобиль, и теперь автомобили существуют.

— Все это просто слова… Давай погуляем? Если хочешь, я покажу тебе Риму.

Ланарк вздохнул:

— Хорошо, Сэнди.

Пока Александр выбирался из ручья, Ланарк поднялся на ноги. Одежда их лежала на плоском камне, и, прежде чем ее надеть, пришлось стряхнуть маленьких красных муравьев. Александр сказал:

— Конечно, мое настоящее имя Александр.

— А как тебя называет Рима?

— Алексом, но настоящее мое имя Александр.

— Постараюсь запомнить.

— Хорошо.

Вдоль ручья они спустились до того места, где он исчезал во впадине среди вереска. Ланарк проследил его низвержение по красноватой скале в озерцо, в начале глубокой и узкой долины, густо заросшей кустарником и деревьями, в основном березами, рябиной и молодыми дубками. На траве у озерца лежала, полускрытая корнями упавшей рябины, парочка. Женщина, казалось, спала, и Ланарк сосредоточил внимание на мужчине, который читал газету.

— Это не Сладден, — сказал он.

— Нет, это Кирквуд. Со Сладденом мы сейчас не видимся.

— Отчего?

— Он стал чересчур послушным.

— А Кирквуд не такой?

— Пока нет.

— Сэнди, по-твоему, Рима будет рада меня увидеть?

Александр бросил неуверенный взгляд на долину, а потом указал в другую сторону:

— Поднимешься со мной на вот тот холм?

— Да. Хорошо.

Они повернулись и двинулись по склону холма к далекой зеленой вершине. На верхушке первого откоса Александр прилег отдохнуть, то же повторилось на середине второго. Вскоре он через каждые одну-две минуты стал устраивать себе двухминутный отдых. Ланарк раздраженно заметил:

— Тебе не требуется так часто отдыхать.

— Я сам знаю, сколько мне отдыхать.

— Солнце скоро закатится, Сэнди. Кроме того, мне скучно так часто присаживаться.

— А мне скучно все время идти.

— Хорошо, я буду подниматься медленно и размеренно, а ты, если хочешь, можешь меня догонять.

Ланарк встал.

— Ага! — громко захныкал Александр. — Хочешь быть всегда правым, да? Ни в какую не отступишься, да? Непременно должен все испортить, да?

Ланарк не вытерпел, приблизил свое лицо к лицу Александра и прошипел:

— Терпеть не можешь загородные прогулки, да?

— Разве я все время ревел и хныкал? Да если бы я не любил гулять за городом, стал бы я молчать?

— Вставай.

— Нет. Ты меня ударишь.

— Ничего подобного. Вставай.

Александр с беспокойным видом встал. Ланарк подошел к нему сзади, подхватил его под мышки и с большим усилием посадил себе на плечи. Слегка пошатываясь, он побрел через посадки крохотных елей. Через минуту Александр проговорил:

— Теперь можешь спустить меня на землю.

Ланарк продолжал брести вверх по склону.

— Я сказал, теперь можешь спустить меня на землю. Я пойду сам.

— Нет… пока не пройдем… эти деревья.

Вначале ноша показалась такой тяжелой, что Ланарк решился всего на десять шагов, потом одолел еще десять, еще и подумал радостно: «Так, по десять шагов, я мог бы нести его без конца». Но на дальнем краю посадки он спустил Александра на землю, тот поспешил вперед, а Ланарк устроился на вереске отдыхать. Немного погодя он отправился следом и догнал сына на гребне, где вереск и жесткая бурая трава уступали место торфяному ковру. За гребнем шло углубление, а дальше виднелась крутая коническая вершина. Александр спросил:

— Видишь ту белую штуковину на верхушке?

— Да.

— Это триангульный пункт.

— Триангуляционный пункт.

— Верно, триангуляционный пункт. Пошли.

Александр двинулся прямо к вершине. Ланарк окликнул его:

— Стой, Сэнди, это трудный путь. Отправимся-ка по той тропе, справа.

— Прямая дорога самая короткая, я ведь вижу.

— Но и самая крутая. А тропа нигде не ныряет, усилий потребуется гораздо меньше.

— Ну и ступай туда сам.

— Пойду и доберусь до вершины раньше тебя. Эту тропу протоптали разумные люди, которые понимали, какой путь быстрее.

— Ну и ступай туда сам, — повторил Александр и сломя голову помчался во впадину.

Ланарк не спеша отправился по тропе. Воздух был свеж, солнце пригревало. Он думал, как хорошо погулять в отпуск. Тишину нарушало только отдаленное «уип! уип!» какой-то болотной птицы, голубизну небес — лишь едва заметное белое пятнышко на вершине холма. Слева, во впадине, он замечал иногда, как карабкается на хребет Александр, и думал снисходительно: «Дурачок, но ладно, пусть учится на опыте». Он погрузился в печальные раздумья о том, как Александр живет с Римой, но тут тропа превратилась в ряд ступеней, протоптанных на торфяной круче, с песчаными следами подошв. Отсюда вершина представлялась большим зеленым куполом, и, присмотревшись, Ланарк обнаружил замечательное зрелище. Слева на кривом склоне маячил силуэт человеческой фигурки, которая проворно карабкалась вверх. Радостно вздохнув. Ланарк остановился и перевел взгляд на голубое небо. «Спасибо!» — произнес он и на мгновение различил тень человека, который лежал в постели среди бумаг и что-то царапал. Ланарк улыбнулся. «Нет, старина Настлер, я благодарю не тебя, а создателя земли, которая всех нас взрастила. О тебе, мистер Причина, я никогда особенно не задумывался, потому что ты этого не стоишь, и вообще, по мне, твой мир скорее сносный, чем хороший. Но вот, не обращая внимания на мои советы и на удобную тропу, Сэнди самостоятельно карабкается к вершине, освещенный солнцем; ему дана радость видеть с высоты огромный земной шар, дарованный тобой, и за это я теперь тебя люблю. Я до того доволен, что не забочусь о том, когда этому довольству придет конец. Мне все равно, какие глупости и провалы, какая смерть маячит на горизонте. Пусть твой мир обратится в черное ничто, все же он существовал не зря, если Сэнди однажды наслаждался здесь солнечным светом. Я не говорю от имени человечества. Если у самого бедного и сиротливого создания во вселенной есть причины тебя проклинать, то все, что в тебе имеется высокого и достойного, пойдет к черту. Да! К черту тебя, к черту, к черту — столько раз, сколько существует несчастных в созданной тобою вселенной. Но я не из несчастных. Это лучший миг в моей жизни. Говоря исключительно как частное лицо, я дарую тебе допуск в Царствие Небесное, дарую раз и навсегда».

У самой вершины косогора Ланарк запыхался. Дерновый ковер тут и там был разорван невысокими выступами скалы. На одном из них стоял бетонный триангуляционный пилон, к которому прислонил спину Александр. По виду он словно бы мирно отдыхал на софе у себя дома. Сначала он как будто не замечал Ланарка, но потом приглашающим жестом похлопал по поверхности скалы, а когда Ланарк сел рядом, прильнул к нему, и они долгое время вместе любовались пейзажем. Хотя они смотрели с высокой точки, море едва виднелось на горизонте темной полоской. Перед ними простирались обширные низкие холмы, используемые как пастбище, за защитными лесополосами лежали в долинах наполовину сжатые хлебные поля. Напротив Ланарка с Александром, у подножия крутого склона, виднелся город с красными крышами, кривыми улочками и небольшим старинным дворцом. Из стен выступали круглые башни с коническими шпилями; обнесенный оградой сад вокруг дворца был открыт для публики. Среди ярких красок кустов и цветочных клумб двигалось множество фигурок; стоянка за стеной была забита машинами. Александр проговорил: