Нина Килхем - Как поджарить цыпочку

Тина была права. Он никогда ничего из себя не представлял. И никогда не будет представлять. Осталось сделать лишь одно: пришло время стать взрослым. Успокоиться. Начать сначала. И вести себя как зрелый человек.

Джасмин собрала тарелки и сложила их в посудомоечную машину. Смыла и стерла следы пребывания Троя. А потом вытащила новую порцию оленины. Она решила устроить еще один обед по поводу дня рождения Дэниела и позвать немного гостей. Завтрашний обед будет проще – жаркое, салат и десерт. В знак примирения.

Итак, Джасмин решила простить, забыть и вернуться к жизни. Она была не из тех, кто может дуться всю жизнь. Для нее это было бы слишком тяжелым испытанием. Она предпочитала преодолевать препятствия в надежде, что все исправится. Может, это наивно. Но Джасмин понимала, что жизнь далека от совершенства. И она не собиралась зря тратить время, стараясь сделать ее идеальной. Напротив, ей хотелось наслаждаться каждым моментом этой жизни. Ведь жизнь все еще дарила так много радостей… Этот его роман попортил ей крови. Но она отомстила, и теперь, как она убедилась, с этим покончено. Пора было возвращаться к радостям жизни. В глубине души Джасмин жила надежда на то, что праздник жизни все-таки состоится.

Кроме того, она придумала для Дэниела совершенно новый рецепт: жаркое «Сукин сын». Малоизвестное техасское блюдо, от которого, если не проявить умеренность, может запросто поехать крыша. Полкило красного стручкового перца, немного соуса «Вустершир», а чеснока столько, что стая вампиров и на километр не приблизится. Она, как и в прошлый раз, порезала сочную оленину, но маринад был совсем другой: две чашки крепкого мясного бульона, две чашки «Вустершира», стакан красного вина, стакан красного винного уксуса, от души оливкового масла, двенадцать, да-да, двенадцать зубчиков чеснока, два пучка свежего майорана и – в виде заключительного аккорда – десять размятых в торе стручков красного перца.

Джасмин уложила мясо в маринад, поставила его в холодильник и принялась за десерт. На десерт будут ее знаменитые двойные брауни – второе из любимых блюд Дэниела. Когда брауни остыли, она накрыла их фольгой и пошла спать.

Первое, что увидела Джасмин, была кровь. Дорожка крови вела к холодильнику. Джасмин подумала, что оставленное размораживаться мясо оттаяло в лучах утреннего солнца и потекло. Но подойдя ближе, обнаружила на полу тело Тины – бледное, вытянутое, с всклокоченными волосами и платье не по размеру. Тень Джасмин упала на останки Тины и покрыла целиком не только их, но и торчавший у нее изо рта брауни. С замиранием сердца она наклонилась к Тине и пощупала пульс. Его не было. Худосочная мужнина любовница была мертва.

Джасмин осмотрела место преступления. Кровь собралась у ее ног густо-малиновым сиропом. Алюминиевая фольга на тарелке с домашними брауни сдвинута и все еще подрагивает. В пятнадцати сантиметрах от проломленного виска девушки валяется ее любимая мраморная скалка. Джасмин замерла и закрыла глаза. Она делала так еще в детстве, когда, проснувшись среди ночи, вдруг видела склонившуюся над ее кроватью слюнявую морду чудовища. И это всегда помогало. Она закрывала глаза, а потом снова открывала, и чудовище превращалось в открытую дверцу шкафа. Вот и теперь Джасмин открыла глаза. Но Тина по-прежнему косилась в ее сторону.

Джасмин смотрела на нее, как загипнотизированная. Раньше она никогда не видела покойников. Откуда взялся этот труп? Кто это сделал? Все смешалось у нее в голове, она ничего не соображала. Джасмин протерла глаза. Полиция. Нужно позвонить в полицию. И Джасмин сняла трубку. Но потом опустила ее на рычаг. Она вдруг поняла, что произошло. От ужаса у нее перехватило дыхание.

Ноги подкосились, и Джасмин рухнула на стул. она не могла поверить, что он это сделал. Но он это сделал. Джасмин просила у него ее голову. Вот она, пожалуйста. Даже больше, чем голова. Все хозяйство на месте. Джасмин прижала ладони к пылающим щекам. Как романтично. Как страстно. Она снова посмотрела вниз. И как страшно.

Как он мог это сделать? Мозги завертелись со скоростью миксера. Немудрено, что его выбило из колеи. Последние недели он находился в таком напряжении. Просто соскочил с катушек. Временно, конечно. И все из-за недостатка питания. Разумеется, очищение и детоксикация помутили его разум. Он никогда бы на это не пошел, если бы нормально питался. На сытый желудок такие вещи не делают. Защитная реакция пустого желудка – вот как она бы это назвала. Но согласятся ли с этим присяжные? Вероятнее всего, нет. От тощих и голодных, а присяжные обычно таковы, пощады не жди.

Джасмин ухватилась за спинку стула. Это она во всем виновата. Нельзя быть такой жестокой. Она в ответе за этот поступок маньяка. Да, но что теперь делать? Она не может позволить им забрать его. Нет. Она должна ему помочь. Спасти семью. Но как? На полу перед ней лежит тело взрослой женщины. Худое. Мяса почти нет. На этой мысли Джасмин остановилась. Ага, вот оно!

Джасмин вскочила на ноги. Надо немедленно приниматься за работу. Она нагнулась и осторожно вытащила печенье изо рта Тины. Неприятно, что и говорить. Джасмин потянулась за ножами. В конце концов, хороший повар может приготовить абсолютно все.

Стоя в ванной, Карим смывала с лица кровь. Журча, кровь исчезала в стоке раковины. Как, черт побери, она будет объяснять это родителям? Мама придет в ужас и сразу же обвинит во всем себя. Приложит руки к своему огромному бюсту, упадет тряпичной куклой на стул и завопит: «Что я сделала не так?»

Насчет отца она была не уверена. Может, он подумает, что это круто. А может, и нет. Скорее всего, нет. Но причитать не станет. Будет сидеть тихий и бледный, а от этого еще страшнее. Какое может быть наказание за то, что она сделала? Ну не сдадут же они ее? Могли бы, конечно, но как-то это не по-человечески. Господи, как же больно. Ну и боль! Да еще вся эта кровь. Она не ожидала, что будет столько крови. Но дело сделано. Назад пути нет. Она оглядела свою шелковую майку от Донны Каран и заскрежетала зубами. Все кончено. Но она не зря это сделала. Она взрослая и будет сама решать свои проблемы.

Дэниел лежал в гостиной на диване, где он спал этой ночью, и тяжело вздыхал. Но вздыхал с облегчением. Кризис миновал. Кризис сорокалетия. По его мнению, мужчин за полгода до сорокалетия надо сажать под замок. Не только в интересах их собственной безопасности, но чтобы пощадить чувства окружающих. Какой же он негодяй! Какой подлец! Господи, он не думал, что это зайдет так далеко. Конечно, Джасмин все осточертело. В этом она не виновата и будет совершенно права, если бросит его. Сможет ли она его простить? Он приподнялся на локтях и, часто моргая, оглядел комнату. Сомнения рассеялись, все встало на свои места. Это его дом. И здесь живет его семья. Он их очень любит. Ох, тетушка Эм, усмехнулся он, лучше, чем дома, нигде не бывает. Он свесил ноги с дивана и пошел в ванную.