Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

- Налить.

- Угу.

Она приподнялась на локте, стараясь, чтобы одеяло не спадало с груди. Молча выпили, сосредоточенно поели, потом Эльза опять улеглась, накрывшись одеялом, и закрыла глаза. Вилли убрал с дивана остатки еды, смахнул крошки, поправил на ней одеяло, укутав ноги и подоткнув с боков, поцеловал в щеку, посидел рядом, положив руку на её плечо.

- Ты – всё равно хороший, - успокоила она его. – Ты всегда мне нравился. Я часто подсматривала за тобой, когда ты возился с чем-либо в доме или в саду, всегда с нетерпением ждала, когда ты поднимешься из бункера, где Гевисман держал тебя часами, а мне так хотелось посидеть с тобой и поговорить. Да, слушай, Гевисман приделал там к вашему сейфу какую-то проволоку и выключатель на стене рядом. Он мне показал и велел, если не вернётся, нажать кнопку, тогда всё внутри сейфа сгорит и не достанется русским. Сделай, а то я забыла и опять забуду.

Она зевнула, пошевелилась, устраиваясь поудобнее, вздохнула и затихла под рукой Вилли. Он посидел ещё немного рядом, голова кружилась. За день выпито было всё же немало, и теперь, когда стресс уходил, нервное напряжение спало, хмель овладевал мозгом без усилий. За окном отчётливо слышались периодические шумы автомобильных моторов и лязг гусениц. Вероятно, они были уже давно, но только теперь дошли до его сознания, вытесняя всё остальное. Гауптштурмфюрер подошёл к окну и выглянул из-за шторы наружу. По улице с неравными интервалами двигались студебеккеры с солдатами и прицепленными пушками и редкие танки со звёздами на башнях, выбрасывая чёрные клубы выхлопных газов. Потом он увидел группу солдат в ватниках и шапках, с автоматами за плечами, шедших вдоль забора и о чём-то переговаривавшихся. Подойдя к их калитке, они подёргали, но вручную одолеть её и замок им было не под силу, а торчащие поверх забора пики не вызывали у них особого желания перебраться через забор в пустой, как они, вероятно, подумали, дом, если не учитывать вышедшего им навстречу Рекса. Пса поднял рефлекс. Он не мог допустить чужих за охраняемую им ограду и точно выполнял свой долг, хотя был слаб, страшен и жалок в своей худобе. Расставив лапы, пёс стоял, оскалив зубы, и, очевидно, рычал на солдат. А они дразнили его, дёргая калитку, что-то кричали и смеялись над его драным видом, а потом пошли дальше, и последний из них снял автомат, просунул между прутьями и короткой очередью сбил Рекса. Тот, отброшенный назад, упал, посучил лапами, елозя кровенящей пастью по асфальту, и затих.

«Пора уходить. Меня-то русский генерал даже в садовниках не оставит. Он никогда не поверит, что я не стрелял в его солдат». Быстрым шагом, сосредоточившись, гауптштурмфюрер прошёл в кабинет Гевисмана, дверь в который выходила из гостиной, открыл платяной шкаф, стал выбирать одежду. В ящиках он обнаружил и надел трусы и нижнюю рубаху, потом, подумав, натянул и кальсоны, нашёл тонкий свитер, перебрал все брюки, пиджаки и куртки, но всё было чересчур новым, элегантным, бросающимся в глаза своей дороговизной и хорошим покроем. Вспомнил, что есть рабочая одежда в кладовой. Гевисман любил изредка повозиться в саду, да и для Вилли там хранилась рабочая одежда, и он часто пользовался ею, когда получал задания по благоустройству усадьбы и дома. Он спустился в кладовую через кухню. Здесь он без труда выбрал грубые плотные штаны на лямках и свободную садовую куртку на байковой подкладке. Нашлись и подходящие разношенные массивные ботинки на толстой подошве, гармонирующие с одеждой. За носками пришлось подняться наверх. Эльза спала, приоткрыв рот и чуть слышно дыша. Вилли мимоходом подошёл к ней, тихо прикоснулся губами к волосам, она даже не пошевелилась. «Прощай, Эльза! Дай бог тебе добрых постояльцев и этот дом». Взяв носки, снова спустился в кухню, оделся, прихватил с вешалки кепку и плащ, а в кухне – круг слегка, точками и пятнышками, побелевшей колбасы и, осмотревшись в последний раз, направился по коридору к двери, выходившей с обратной стороны дома в сад. На выходе, слева, открылся спуск в подвальный бункер. Стоп! Он тоже чуть не забыл о нём и о том, что говорила Эльза.

-16-

В этом мини-бункере Вилли провёл не один день, не одну ночь, то в одиночестве, то, чаще, с Гевисманом. В последнее лето войны, когда Гиммлер стал присваивать звания СС наиболее способным работникам Абвера, чтобы заручиться их поддержкой, Гевисман стал штурмбанфюрером. Тогда же он начал создавать личную тайную картотеку-двойник на наиболее способных агентов, которых подготавливал сам, с которыми работал и которых вёл в тылу русских. Сюда же вносились сведения и об агентах из других отделов, досье на которых попадали в руки Гевисмана. Нарушая строгие инструкции, запреты и проверки, он умудрялся совершенно секретные документы привозить на виллу, и здесь вместе с Вилли копировал их для своей картотеки. Впоследствии, в связи с потерями, перемещениями или новыми легендами и заданиями, картотеку приходилось регулярно подновлять, и многие шпионы, особенно успешно, то есть, подолгу, действующие за линией фронта, и их данные примелькались и закрепились в памяти Вилли. Обладая хорошей координационной зрительной памятью, он нередко в одиночку успешно справлялся со всё возрастающим объёмом информации, и Гевисман был очень доволен своим помощником.

То, что они делали, было незаконным, попросту – преступлением, и при раскрытии грозило смертью. Поэтому к картотеке мог допускаться минимум исполнителей и знающих о ней. Одному Гевисману по лени, занятости, да и по объёму информации, естественно, было не справиться, и он вынужден был кого-то привлечь к своей тайной работе. Выбор пал на Вилли. Доверие к нему обуславливалось несколькими причинами. Как это ни странно, одной из главных явилась та, что молодой офицер стал преемником Гевисмана у Эммы, а та отзывалась о постояльце всегда положительно. К тому же Вилли не имел родственников и близких знакомых. Как дешифровщик высокого класса, он был хорошо законспирирован, неоднократно проверен и, главное, подчинён непосредственно Гевисману, то есть, практически был его рабом, зависящим от шефа и в жизни, и в смерти своей. За годы войны Гевисман успел хорошо приглядеться к своему подопечному, оценил его молчаливость, замкнутость, исполнительность, отсутствие дурных привычек и привязанностей и считал полностью открытым для себя, не ожидая от Вилли никакого подвоха. Но всё же полностью не доверял, как и всем, регулярно перепроверяя и высвечивая частные детали его жизни через Эмму и других. Особенно ценил Гевисман в своём помощнике то, что тот никогда не интересовался, зачем они делают эту картотеку, и почему она на дому у Гевисмана, и тем самым становился молчаливым и верным соучастником дела.