Вионор Меретуков - Восходящие потоки

Несмотря на любовь Славика к противоположному полу и полную взаимность с их стороны, он ни разу не был женат. В этом он похож на меня. Только мои любовные истории все без исключения заканчивались скандалами и душераздирающими драмами, а у Славика — приятельскими отношениями с легким налетом грусти. Нередко Славика можно увидеть в гостях у его прежних пассий, с мужьями которых он охотно выпивает и ведет продолжительные беседы о погоде, политике и видах на урожай.

Славик — чудо природы. Он ест абсолютно все. О пернатом чудовище я уже упоминал. Повторяю, он есть все. И все ему идет впрок. Как той свинье, что сожрет и мыло, и мочало, и цыпленка, а если подвернется, то и собственного сына.

На моих глазах он однажды сожрал целую банку протухшей сметаны. И ничего, только крепче стал.

Со сметаной дело обстояло так. Лет двадцать назад, под Туапсе, мы снимали на троих хибару с тремя кроватями, телевизором и холодильником, который работал ровно час в сутки. Так вот, Петрунис увидел, как Карл, освобождая холодильник от испортившихся продуктов, обнаружил банку с чем-то молочным. Карл открыл банку, нюхнул и в ужасе отшатнулся. Тут-то и подоспел Славик. Он быстро выхватил банку из рук опешившего Карла.

Обычно нормальный человек в таких случаях проявляет разумную осторожность, и если что-то и пробует, то старается положить это что-то на кончик ложки. Петрунис же не таков: будет он вам размениваться на какие-то крохи! Он зачерпнул полную ложку и отправил ее в рот. Мы замерли. "Ну, как?" — спросил Карл, заглядывая ему в рот. Славик, смакуя тухлятину, сказал: "Строгая сметанка: остроту дала…"

Встает Славик ни свет ни заря. И тут начинаются его мучения. Потому что никто не встает так рано. А ему нужен собеседник, не обязательно активный. Славик удовлетворяется и угрюмым слушателем, главное — чтобы его слушали или хотя бы делали вид, что слушают.

Славик высовывается в окно, в бесплодной надежде увидеть кого-нибудь и заманить к себе, бродит по комнатам, бреется по два раза за утро, меняет очки. Но все напрасно, все спят, а время тянется невыносимо медленно. Славику, подозреваю, открыто что-то такое, что не открыто другим. Возможно, он, как никто другой, чувствует, что жизнь коротка.

Он болезненно чистоплотен. Если Славик изволит отдыхать на летнем курорте, то он меняет шорты по пять раз на дню. Столько же раз принимает душ. И так далее, и так далее…

У него фантастический запас жизненных сил. Славик огромен. У него мощная грудная клетка, вернее, клеть, как говорит он сам. У него осанка гладиатора, которому за многочисленные победы над соперниками дарованы жизнь и свобода.

Мы с Карлом отличаемся внушительной внешностью, мы высоки, да и вес имеем немалый. Но по сравнению со Славиком мы пигмеи. Рядом с ним мы чувствуем себя, как щенки — рядом с половозрелым самцом. Нам нравится беседовать со Славиком, когда мы сидим с ним за столом. Тогда мы не чувствуем своей ущербности.

Однажды мы втроем забрели на Центральный рынок. Покупатели и продавцы провожали нас восхищенными взглядами. Потом я понял, что смотрели они на Славика. Он был выше всех на две головы. Славик плыл над толпой, как памятник, поставленный на колеса.

Славика как-то раз показали по телевидению, и он принимал восторги толпы как нечто само собой разумеющееся. Он вельможно кланялся. "Меня узнает мой народ", — говорил он и сановно улыбался.

Карл, который завидовал славе, — даже такой, когда тебя узнают на улице, — ревниво и ядовито заметил: "Просто ты длиннее всех… Вот на тебя и смотрят. Как на чудо природы. Если бы сейчас из-за угла выкатили урода с шестью ушами, то стали бы смотреть на него…"

Славик природный русак, северянин, родился в Архангельске. Как

известно из учебников по антропологии, одной из отличительных черт славян является слабый волосяной покров. Так вот, Славик полностью разрушает расовую теорию профессора Ойгена Фишера, Славик какой-то странный славянин, он весь покрыт густым жестким волосом. Как якутская вьючная лошадь.

Когда он выходил на пляж в Гаграх, грузинские мачо презрительно отворачивались, скрывая восхищение и зависть.

С его именем связано невероятное количество самых сумасшедших историй. От эпизода с пропавшими штанами, о котором я расскажу ниже, до случая в Мавзолее, когда он, преодолев сильное сопротивление служащих, приоткрыл стеклянную крышку над трупом вождя, чтобы Ильич, дело происходило в конце в восьмидесятых, подышал свежим воздухом демократии.

И — об обещанных штанах. У Славика была любовница. Женщина была замужем. Ее муж, следуя банальным законам классического анекдота, часто бывал в командировках.

Короче, муж застукал свою жену со Славиком. Ранним утром. Когда Петрунис, беззаботно насвистывая мелодию из "Роберта-дьявола", уже осуществлял процедуру одевания. Находясь в почти завершающей ее стадии.

И хотя обманутый муж не обладал физическими возможностями Петруниса, он нашел-таки в себе силы выставить мерзавца за дверь.

Выставить-то он его выставил, но в каком виде!.. Без брюк, трусов, носков и ботинок. Ибо эту часть экипировки рогатый муж в приступе ярости исполосовал садовыми ножницами.

В результате ополоумевший от ужаса Славик оказался на лестничной площадке московского жилого дома в весьма странном наряде.

Вид Славика выше пояса не вызывал нареканий. Славик был в дорогом пиджаке, тщательно отутюженной рубашке и при строгом галстуке в полоску. Что же касается всего остального… Короче, ниже пояса ничего не было. Даже носков. Идти в таком виде по улицам утренней Москвы было невозможно. Но он стиснул зубы и пошел.

Обе истории завершились для Славика печально. Попытка надругаться над трупом гениального продолжателя великого дела Маркса и Энгельса обошлась Петрунису в пятнадцать суток. А прогулка по улицам столицы босиком и без штанов — в месяц Бутырок. Напрашиваются нелестные для Славика и Ильича выводы.

Славик, разбогатев на написании примитивных стихотворных текстов, а песенки с его стишатами распевает половина российских эстрадных халтурщиков, от нечего делать занялся всякими эзотерическими штучками. А заодно и штучками с Востока, то есть всякими астральными телами, упанишадами, кармическими оболочками души, каузальными телами, переселением душ, Кришнамурти и прочей чушью, в которую, думаю, он и сам-то не очень верит. Но надо же чем-то заниматься, когда голова уже ничего не соображает после работы над всеми этими песенными текстами.

Иногда он уединяется на несколько часов, чтобы погрузиться в метафизические воды премудрого Востока.

Каждый раз после этого он впадает в транс и тогда лает, как собака. Причем — очень похоже.

"Вста-а-авлять стекла!" — разносилось во дворе раз в неделю. На четвертом этаже жил композитор, писавший песенки для эстрады. Тонкий слух музыканта уловил простенькую, но четкую мелодию в истошных воплях стекольщика. Вечером композитор пригласил Петруниса, к тому времени уже известного поэта-песенника. И через день родился шедевр, знаменитый шлягер под названием "Голубая мечта".