Вионор Меретуков - Меловой крест

— У вас нет случайно с собой свежих газет? — обратился я к викингу. В последнее время в моем голосе — я это слышу! — все чаще появляются ноюще-визгливые нотки, какие бывают у сварливых старых перечников, которым, как ни старайся, никогда не угодишь.

Молодые люди устроились в креслах. Гигант сидел в напряженной позе, держа капитанскую фуражку на коленях. Когда он снял свой замечательный головной убор, то на макушке его светловолосой головы обнаружилась неожиданная плешь, которая напоминала миниатюрное плато.

На это плато очень хотелось поставить блюдце, на него — чашечку, в нее налить чаю, положить три кусочка сахару и, дождавшись, когда сахар начнет оплывать и опадать на дне, ложечкой его размешать до полного растворения.

Марго развалилась в кресле, красиво скрестив ноги, и разглядывала картину Алекса, которую он подарил мне когда-то на день рождения.

На огромной картине был изображен сам Алекс, в ту пору бравый, тридцатилетний мужчина, который, казалось, в полном изумлении из своего далекого прошлого таращился на соблазнительный пупок Марго.

Мощная фигура Алекса разместилась на сюрреалистическом фоне обширного, вспученного с одной стороны (с известной долей уверенности могу предположить, что Алекс, когда писал картину, был безобразно пьян), клонящегося к горизонту, кладбища; позади Алекса виднелась надгробная плита с моей фотографией и датами рождения и смерти. Плита была грубой, кустарной работы. Видимо, автор посчитал, что после смерти я лучшей доли не заслуживаю, и потому плита получилась такой ущербной и вызывающе жалкой.

Когда писалась картина, дата смерти на могильном камне была удалена от момента написания несколькими последующими годами жизни. Моей жизни.

Таким образом, поставив мою жизнь в столь жесткие временные рамки, Алекс недвусмысленно призывал меня готовиться к смерти, причем не просто к смерти, а к смерти в установленный день и год, в соответствии с датой на могильной плите.

Против его ожиданий, мне удалось ловко проскочить эту печальную дату, и уже несколько лет я жил, как бы беря годы у жизни взаймы, значительно превысив отведенные мне скупым Алексом полномочия живучести.

По этому поводу мой жестокосердый друг, всегда обожавший кладбищенский юмор, как-то с укором заметил, что я, по его мнению, основательно зажился, чрезмерно задержавшись на этом свете и, видимо, решив установить рекорд долголетия для художников моего класса. "Уж не на бессмертие ли ты замахнулся?" — ревниво поглядывая на меня, поинтересовался он…

— Газет нет, — ответила за викинга Марго, — зато есть письмо от моего папахена.

И она протянула мне конверт.

Что-то слишком много я стал получать писем в последнее время. Возрождается эпистолярный жанр?

Я бросил письмо на стул.

— Виталий у нас певец, — с гордостью сказала девушка и бросила на гиганта ласковый взгляд. Тот слегка зарделся.

— Хотите спеть? — любезно осведомился я. — Могу саккомпанировать на рояле…

— Нет, нет! — заволновался викинг. — Я сегодня… — он замялся.

— Не в голосе?.. — подсказал я.

— Да… то есть, я хотел сказать, что публично пою только под фонограмму… — выпалил он и салфеткой вытер пот со лба. Похоже, длинные разговоры не его стихия.

— Что будете пить? — спросил я, заходя за их спины. — Не желаете крысиной настойки? Или адской смеси из толченых листьев секвойи и святой воды из Вестмолоузского источника, приправленной ядом гремучей змеи?

Я увидел, как напряглась голова гиганта. Он, видно, соображал не слишком расторопно. Мне показалось, что я услышал, как у него зашевелились уши.

Марго засмеялась.

— Я бы выпила кока-колы…

— Не держу. Я бы мог вам предложить виски, но у меня сегодня препоганое настроение, и я не намерен ни с кем делиться свои любимым напитком…

— Тогда принесите воды.

— Я передумал. Я вовсе вам ничего не дам.

— Чего это он?! — повернулся к Марго обладатель примечательной плеши.

— Марго, — сказал я, — я полагал, вы приедете одна, и мы с вами мило скоротаем время, а вы притащились ко мне с каким-то свинопасом, от которого за морскую милю воняет сухопутной крысой… Скажите, цель вашего визита состоит лишь в том, чтобы вручить мне письмо вашего батюшки? Или в чем-то другом? На примере своего отца вы уже поняли, что со мной шутки плохи… Кстати, как его здоровье? Он еще не окочурился?

Гигант взирал на меня, широко разинув рот.

— Спокойно, Виталик, — остановила Марго своего спутника. Она нервно прищурилась.

— Марго, я жду…

— Видите ли, я бы хотела объясниться, — проговорила Марго голосом, совершенно не напоминавшим ее прежний мальчишеский говорок. — Мы с Виталиком действуем практически без ведома отца. То есть, я хотела сказать, что если бы не было письма отца, я бы все равно приехала к вам… Да, забыла сказать, Виталик — мой старший брат.

— Вот как? Что-то мало вы похожи друг на друга… Да и на вашего, как вы говорите, папахена — тоже…

— Тем не менее, это так. Мы брат и сестра. Виталик недавно вернулся…

— Из заключения?..

— Зачем вы так? Он учился за границей… пению…

— И где же он учился? — спросил я, внимательно посмотрев на гиганта. У меня пропало всякое желание устанавливать на его плешивой макушке чайный прибор. Мне вдруг захотелось совсем другого. Например, треснуть по его башке чем-нибудь увесистым…

— В Италии. В Милане… — любовно глядя на бородача, ответила Марго.

— Ну и?.. — сдавленным голосом спросил я. Желание треснуть бородача по голове становилось нестерпимым…

— Дело в том, что…

— Ну?..

— Дело в том, что она случайно присутствовала при телефонном разговоре Виталика со мной…

— Она? Кто это она?..

— Ну, она… Дина. Я как раз говорила ему о переполохе, который вы учинили в нашем доме. Назвала вашу фамилию. Виталик, переспросив, повторил за мной… Вот она все и узнала…

— Дальше…

— Она просила вам передать вот это…

— Опять конверт? — усмехнулся я. Господи, прямо-таки какой-то парад писем!

В руках Марго держала маленький конверт. Розового цвета. Розового будуарного цвета. Какая пошлость! Нет, Дину решительно нельзя оставлять надолго без присмотра!

Как только я упустил ее, она мгновенно превратилась в ту порочную, потасканную девчонку, которая при первой нашей встрече залихватски свистела возле спальни. Господи, ну почему мне так не везет в последнее время?

Дина, Дина, любовь моя… Зачем ты все это делаешь?! Дина без руля и без ветрил… Связаться с этим типом!.. Я опять посмотрел на бородача. Какая же пошлая рожа у этого Нибелунга!..

Вскрыв конверт, я обнаружил в нем аккуратно сложенный носовой платок. Развернул и в уголке увидел знакомую монограмму. Серебряная нитка на белом фоне. АВЭ. Александр Вильгельмович Энгельгардт.