Кристин Айхель - Обман

– Перестаньте. Предупреждаю.

– А в чем дело? Ты что, готов расправиться со мной, если я обращусь к тебе на ты?

– Я сейчас уйду.

– Нет, пожалуйста, не надо. Останься. Останьтесь.

– Это другое дело.

– Почему?

– Детский вопрос. Почему солнце всходит? Почему твой папочка толще моего?

– То была ошибка, страшная ошибка.

– Сейчас я приму душ, а потом вы. Затем закажем чего-нибудь поесть.

– Я это знала. Знала совершенно точно.

– А что случилось? Четверть часа назад все воспринималось совсем по-другому.

– Четверть часа назад, о да. Четверть часа. Вы меня осчастливили. На четверть часа.

– Так вот оно.

– Я смотрю, вы не теряете времени даром.

– А чего ради?

– Так, значит, все определялось сугубо профессиональным подходом? Стало быть…

– Все было не так плохо, леди. Но вы можете предстать в еще лучшем виде.

– То есть как?

– Я говорю достаточно громко и внятно.

– Что значит «лучше»? Разве здесь у нас тренировочный лагерь?

– Леди, вы действительно милы. Но пока это еще не откровение.

– Ну что ж. По крайней мере у меня еще есть шанс.

– Можно так утверждать.

– Дело в том, что я…

– Пока достаточно.

– Пожалуйста, не разговаривайте так со мной.

– Почему же? Вам же нравится.

– Я сейчас уйду.

– Как вам угодно.

– Я действительно ухожу…

– Знаю.

– Я даже не стану принимать душ. Уйду прямо отсюда.

– Ладно, ладно.

– Ну и?…

– Через час вы вернетесь.

– А вы отвратительны.

– Я не сказал ничего предосудительного.

– Прежде всего вы неоригинальны.

– Ага.

– Если хотите начистоту: таких типов, как вы, полно, как песчинок у моря.

– Сейчас я вам дам один адрес. Вы сядете в такси и отправитесь по этому адресу. А вернетесь оттуда уже через полчаса.

– И что же это за адрес?

– Увидите.

– И при чем тут я?

– Все поймете, когда прибудете на место.

– Не понимаю…

– И не надо.

– Итак, вы здесь. Это душевное состояние созвучно вашему настроению.

– Да.

– Все у вас в руках?

– Да.

Если мне суждено увидеться с ним, самым мучительным для меня будет утрата его власти надо мной, а если она иссякнет, если я не проявлю безрассудства, а он – бесчувственности, если я не буду страстно мечтать о приказах и командах, лаконичных, однозначных и спасительных; если я перестану чего-то ждать – я научилась ждать, теперь только этим и занимаюсь; если улетучатся неопределенность и страстные желания, если он останется каким-то мужчиной, а я какой-то женщиной. Самым скверным были бы разговоры, какие мы ведем с другими, при этом избегая ужасных моментов, которые встречаются только при молчании. Истории – да, истории об историях, однако мы никогда не беседовали о смирении, согласии. Он сочинял, он придумывал свое прошлое специально для моих ушей, а мне хотелось все знать о чужом прошлом, чтобы впитать его в свое сознание, поскольку ныне происходящее казалось столь чудовищным и откровенно чужим. Всякая любовь – сообщничество, о котором не принято говорить.

– Почему вы так себя ведете?

– Кое-что хотелось бы прояснить с самого начала: терапия закончена. У меня было счастливое детство. Я прекрасно себя чувствую. Все складывается так, что лучше не бывает. Однако я голоден. Не заказать ли нам что-нибудь в номер. Ну скажем, многослойный бутерброд с мясом, помидорами, салями и майонезом, и чтобы флажков было побольше?

– Жизнь – это не праздник по случаю дня рождения ребенка.

– Смотрите-ка!

– Что внушало вам уверенность, что я покупаю именно то, что надо?

– Вы ведь разумный ребенок.

– Я раньше тоже так думала. А потом оказалась перед этим магазином.

– Ну и?…

– Я сразу все вспомнила. Мне стало просто дурно от этой абсолютной уверенности. Потом я подумала: это для моей маленькой племянницы. Она как раз начинает заниматься конным спортом. Большой размер мне не нужен. А это подойдет лишь для пони.

– Для пони, как мило.

– Да, для пони, сказала я. Продавщица оказалась такой милой девушкой…

– Только без слез.

– Я не плачу.

– Вы очаровательны.

– Вы пакуете чемодан? Куда мы едем?

– В страну семи гор и семи карликов.

– Не забывайте, что мы в розыске.

– Вы уже два раза сказали «мы».

– Лиза и Эльза, Эльза и Лиза. Как там все было дальше?

– Наверное, вы никогда не бросаете дело на полпути?

– Точно так же, как и вы.

– Всегда на службе, фройляйн доктор. На что вы ставите?

– Если мужчина не способен отдать предпочтение одной из женщин, то появляется третья, которая и снимает все проблемы, не так ли?

– Вы быстро схватываете.

– Почему все это должно быть адом кромешным?

– Идите сюда, девушка, это преувеличение. Кроме того, на небесах довольно скучно.

– Явная банальность.

– Я знаю, вы неохотно в этом признаетесь, но я ведь лучше всего поддерживаю вас своими банальностями.

– Откровенно говоря, я сама этого не понимаю. Я человек благородный, с аналитическим складом ума. Но тут появляетесь вы и рассказываете эти истории.

– Все любят слушать разные истории.

– Но почему?

– Вы когда-нибудь замечали, как юные влюбленные много говорят? Каждая былинка имеет значение, все вызывает интерес, они часами висят на телефоне, ночи напролет рассказывают друг другу самые тривиальные вещи и при этом чувствуют себя счастливыми. Нет мучительных пауз, остановок, задержек. В самом рассказе продолжаются объятия, объятия из слов, кокон из фраз, теплая защитная оболочка из рассказанных историй. И лишь когда слова не попадают в цель, становится ясно, что всему конец.

– Наверное, вы правы.

– Не наверное, а совершенно определенно.

– И кто же стал третьим персонажем?

– София.

– Как все это началось?

– Вам повезло – Шехерезада оказалась в форме. Это было в казино. Иногда я захаживал туда после концерта, в свободные дни и даже в послеобеденное время. Они готовили рекламу для казино, и выглядела она следующим образом: «Чипсы без крошек и жира с нулевым содержанием калорий – вам это обязательно надо попробовать!» Неужели это не согревает душу? Прекрасно отреставрированное казино не отличалось масштабными размерами, но мне нравились лица присутствовавших там. Немного обладателей старых денег, много «новых». В основном богатые русские, полно дамочек, представительниц соответствующего ремесла в откровенно коротких платьях и на высоких каблуках. Все они серьезно разглядывали зеленое сукно игральных столов, словно пришли не играть, а присутствовать при совершении религиозного обряда. В общем-то странно, что это именуется азартной игрой. Лиза и Эльза никогда не захаживали сюда по причине своей добропорядочности. И еще по причине трусливого нрава. Поэтому с обеими мне было спокойно, что позволяло безмятежно проводить свободное время. Видите ли, я играю без особой страсти, делая очень небольшие ставки. Крупье знали меня в лицо. Все же это феноменальные люди – крупье, какой удивительной памятью, каким глубоким знанием людей они обладают. Уже через пять минут все безошибочно знали, кто я и что из себя представляю. Мне думается, происходившее вокруг они воспринимали как занятное действо. С одним из них я иногда потягивал напитки в баре. Как-то вечером он подсел ко мне за стойкой и сказал: «Ну вот, у нас опять появился трубач». Я рассмеялся в ответ и объяснил, что я не трубач, а пианист. Он махнул рукой и сделал шаг назад – «от жиги до жиголо расстояние с тонкий волосок». Я сразу угостил его джином с тоником, потому что испытываю непростительную слабость ко всяким каламбурам. Крупье звали Марком, и его работа явно принижала уровень его интеллекта. Может, поэтому он был одержим игрой слов. Он был просто не в состоянии говорить нормальными предложениями. Это была какая-то мания. После второй порции джина с тоником он указал кивком на даму в накидке из черного шелка, она возвышалась у стола, за которым играли в рулетку. Этот ночной мотылек без сомнения «размотылит» тебя в ночи, сказал он. Это ведь твоя работа, а? Если захочешь, она уже через три минуты прилетит к тебе. Высший класс. Трудно удержаться. – Мы посмотрели друг другу в глаза, и мне стало ясно, что он запросто разгадал бы всю мою жизнь. – Ну, зачем дело стало? Для тебя это самый раз – ездит на роскошной черной тачке, не то что юнцы сопливые на каких-то уродливых мотоциклах.