Владимир Бацалев - Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния

— Что же, я полуголая бегать буду?

— А почему бы и нет? — спросил Сусанин. А Кавелька продекламировала экспромт:

— Я подумаю, — сказала Чертоватая.

— А я помогу своим опытом, — сказал Путаник.

— Спасибо, — сказала Любка, — раздеваться я уже научилась.

— Энергия обдуманных фантазий кипит во мне! — закричал Сусанин. — Ей необходимо выплеснуться на своричей! Мне надоела тихая жизнь остолопа и инфантила! Я не желаю больше существовать по принципу: сначала семь раз отмерь, а потом рискуй очертя голову! Завтра первое апреля, и с этого дня мы превратим нашу жизнь в первое апреля! Мы переставим людей с головы на ноги! Все «за»?.. Мы назовемся первоапрельцы! Это будет что-то вроде первомартовцев, только на месяц позже!

— Эй, алкаши и пьяницы! — закричал Сусанин на всю пивную и криком повернул к себе головы. — Кто до завтра выучит сто строк из Гомера, получит от меня бочку пива!

— Ура-а! — закричали алкаши и пьяницы, не осознавая причину своей радости. — Да здравствует Сусанин! — И в потолок полетели тарелки кепок и змейки шарфов, а Незабудка грохнула кружку на счастье.

— Да здравствует Фантазия! — кричал Адам.

— Да здравствует! — повторяли мужики.

— Да здравствует Фантазия, полная жизни! Потому что нельзя придумать того, чего не могло быть! Все в наших мозгах! И в руках — у кого нет мозгов.

Подряникову и Семенову показалось, будто они смотрят репетицию какого-то гусарского водевиля, что сейчас чокнутся кружками, запорошив пеной пиджаки, и споют песню о беззаботной жизни.

— Слушайте, что я скажу! Все вы знаете историю про пастуха, которого съели волки! Ему — дураку — было скучно одному, поэтому он кричал, соскучившись: «Волки! Волки!» — и прибегал народ с вилами, и веселил дурака своим озабоченным видом. Но когда народу надоело бегать взад-вперед, пришли волки и съели пастуха! Мораль: если вы не научитесь сами себя развлекать, вас съедят поодиночке!

На крики Адама в пивную пришел милиционер:

— Кто здесь орет как на базаре?

Мужики прянули от Сусанина дружно, оставив его посреди учеников и сподвижников, и принялись разглядывать вывески на стенах «Не курить и не сорить!», «Приносить и распивать…».

«Не то он спрашивает, — подумал Подряников. — Надо бы спросить, в порядке ли с головой у того, кто орет?»

— Я, — ответил Сусанин. — Только я не ору, а проповедую.

— Ах, это вы, Адам Петрович… И Александр Николаевич тут же! И Любовь Иванна! — сказал милиционер. — Проповедуйте на здоровье, Адам Петрович. Вам можно, вы — коммунист.

— Пошли отсюда, — сказал Иван

— Ко мне в Дом культуры, — предложил Путаник.

— В квартиру, — предложила Чертоватая, — а мужа я выкину.

— Нет, давайте гулять, — улыбнулась Марина.

— Прекрасная идея, мы устроим пикник! — сказал Сусанин. — Маленький праздник в преддверии больших перемен.

Подойдя к стойке, он пошептался с Незабудкой и поманил пальцем Ивана. Вдвоем они выкатили сорокалитровую бочку пива, а Семенов остановил на улице пустой автобус, ехавший в гараж. Компания заняла места сзади, шофер спросил:

— Куда поедем?

— На кладбище, — сказал Семенов.

— Куда глаза глядят, — сказал Иван.

— В лес! — ответил Сусанин.

— Рубль с носа, — потребовал шофер.

— Мы заплатим по полтиннику с ноздри, — сказала Чертоватая.

— А вы, часом, не потомок Ивана Сусанина? — спросил Подряников, услышавший про поездку в лес.

— Скажите еще, что по материнской линии я потомок Адама, раз мама назвала меня его именем. К тому же нелишне знать, Александр, что у Ивана Сусанина не было сыновей, но была дочь. Род Сусаниных погиб вместе с ним, и в этом тоже его подвиг. А моим родоначальником, по семейным легендам, был совсем другой человек — спаситель Вечного города Кальпурний Вульгат Сусан…

— От кого же он спасал город? — усмехнулся Подряников.

— От таких, как мы с вами, — усмехнулся Адам. — Когда готы вступили в Рим, уже вкушая победу и собираясь штурмовать цитадель, Вульгат вызвался провести войско тихими проулками прямо на Капитолийский холм, но выговорил себе условие: чтобы в каждом питейном или увеселительном заведении, мимо которого пойдет войско, ему давали долю — килик вина, телячью ногу и девчонку. И шли они до тех пор, пока большая часть варваров не разложилась за столами и в постелях. Вождь гóтов проиграл себя в кости у храма весталок, а остатки войска заблудились в таверне «Порочный круг». Никто не нашел даже их трупов, потому что никто их не искал. С ними пропал и римский герой Кальпурний Вульгат Сусан, утопивший себя и варваров в злачности, но спасший цивилизацию…

— А я читал все наоборот, — сказал Семенов, — Вождь в кости не играл, он бросил меч на весы и сказал: «Горе побежденным».

— Ты бы поразмыслил над написанным, — посоветовал Сусанин. — Разве может человек, бросивший меч и сказавший: «Горе побежденным», — оказаться победителем? Нет, он проиграл и себя и меч.

— Выходит, вы — потомок римлянина! — засмеялся Подряников.

Он задел Сусанина за больное.

— Я скажу больше. Все древние греки и римляне были моими предками. Да и ваши тоже, только вы об этом не знаете.

— Не верю.

— Это легкая аксиома. Вспомните легенду об индийском мудреце, изобретателе шахмат, который в награду попросил за каждую клетку в два раза больше зерен, чем за предыдущую. А теперь переложите этот математический принцип удвоения на своих прародителей, прикинув на век по четыре поколения. Уже в двенадцатом столетии все население земного шара окажется вашими предками.

— А глубже? — спросил Иван.

— Глубже начнется кровосмешение в потомках… Так что какой-нибудь Перикл, может быть, сто двадцать пять раз мой прадедушка.

— Какой ужас! — сказала Кавелька и закрыла лицо ладонями.

— Не плачь, — сказал Путаник. — Какой может быть ужас, когда с нами пиво!

Бочку поставили на сиденье и выбили пробку. По очереди подходили, садились на корточки и пили, сколько влезет, веселея на глазах.

— Почему все вы так равнодушны к античности? — спросил Сусанин. Он-то от пива погрустнел. — Ведь Древняя Греция — ваша первая родина. Половина предметов и слов, которые вас окружают, пришли из Греции. Даже этот вонючий автобус, в котором кто-то помочился, и тот назван в честь античного Гагарина.

— Я очень люблю Грецию, Адам, — сказала льстивая Кавелька. — Хочешь, станцуем сиртаки?

— Вот чего мне не хватало! — сказал Сусанин и обнял Сонину.

Автобус состоял из спаренных вагонов — было, где развернуться. Кавелька с Адамом повернулись и пошли боком по проходу мимо кресел, выкидывая ноги вперед и назад.