Дмитрий Коваленин - Сила трупа

— Вот! — ласково погладил он шреддер. — Недавно приобрел. Замечательная вещь. Не хотите опробовать? — и он выразительно посмотрел на бумагу в руках у Иосича.

— Смотря какой ценой, Морита-сан, — улыбнулся Иосич, глядя на хозяина в упор. — Смотря какой ценой…

— Смотря чего и сколько вам хочется, — с улыбкою же парировал Морита. И теперь уже глаз не отвел.

— Ну, лично мне в этой жизни уже мало чего хочется… — Иосич занес письмо над пастью шреддера. — Но вот уже шесть лет подряд, Морита-сан, я ужинаю в одной и той же лапшевне. Это меня очень тронуло. Надеюсь, вы меня поймете. Шесть лет подряд совершенно чужие люди кормят меня так, как мне нравится!

— Да, — хозяин задумчиво кивнул. — Я хорошо понимаю, о чем вы… Кстати, вы о какой лапшевне?

— «Тампопо». Не слыхали?

— «Тампопо»… на Фурумати? Да, помню! Кажется, сам забегал туда на прошлой неделе!

— Да-да. Вы, наверно, не в курсе… На Фурумати им задирают планку, Морита-сан. Ресторанчик может загнуться. Я понимаю, что здесь свои законы, но… Мне бы этого не хотелось. Уж очень я там привык. A что получается? Сидишь себе, ешь свою рамэн, никого не трогаешь. И вдруг заходят какие-то скандалисты — ну, вы меня понимаете…

— Да что вы говорите! В «Тампопо?» Вот уж не знал… Безобразие. Бедная женщина! Одну минуточку.

Хозяин достал из кармана мобильник, набрал номер, отодвинул парчовые шторы на окне и повернувшись к нам в профиль, красиво вгляделся в полную луну.

— Ямада?! — рявкнул он раз в пять громче, нежели разговаривал с нами. — Да, я! Кто у вас там по Фурумати?.. Дзиро? Давай его сюда!.. Дзи-тян? Да, Морита! В «Тампопо» на Фурумати заходил? Сегодня? Так вот, запомни: там отбой! Завтра же принеси им лимон и извинись! С шефом я улажу… Ты слышал? Я сказал: сегодня же принеси деньги, извинись и забудь об этом вообще!! Все вопросы — сам знаешь к кому! Да, я завтра заеду, так и передай… Ну, все понял? Чао!

Хозяин выключил трубку и легонько поклонился Иосичу. Иосич разжал пальцы над шреддером и уронил в щель машины письмо. Из раструба внизу выполза аппетитная белая лапша, покачалась раздутыми хлопьями у наших ног и застыла.

Иосич занес над щелью сто баксов.

— За сегодняшнюю выпивку, Морита-сан! А также привет российскому капитану.

— Замëтано! — усмехнулся хозяин.

Иосич сунул банкноту в шреддер. Из раструба внизу, трепыхаясь, вылез комок зеленоватой пены.

— Чек выписать? — улыбнулся Морита-сан.

— Не стоит, — покачал головой Иосич. — Всю жизнь пью за свои.

— И это правильно! — важно кивнул хозяин.

Пока они кивали друг другу, я расхаживал по офису со стаканом халявного бренди в руке и разглядывал помещение. Обычный конторский офис на четырех работников. Ничего личного. Ящики в столах. Бумаги в папках. Дискеты в кейсах. Ручки в карандашницах. Белые стены, высокий потолок.

Лишь на одном из столов я обнаружил занятную штуковину. Стеклянный шар сантиметров пятнадцать в диаметре. Внутрь которого непостижимым образом запаяна огромная черно-белая бабочка. Хрупкие крылья с тончайшими прожилками, распахнутые в полете, ниточки усиков, бисеринки-глаза — все было как живое. Просто Время застыло в стекле и решило никуда больше не торопиться.

На спине у бабочки я разглядел пятно, похожее на человеческий череп. Снаружи по стеклу бежала красивая гравировка — надпись «от руки» по-латыни:

ACHERONTIA STYX

И по-японски:

«Мëртвая голова»

Чечня, Россия, 1980.

— Что это, Морита-сан? — не выдержал я.

— А-а! Это мой старший брат, — отозвался хозяин. — Заливает в стекло что угодно. Разработал у себя на «Тойоте» специальные технологии… В прошлом году у него родился ребенок. Так отец первый локон с головы сына тоже запаял в стекло. Красиво, не правда ли?.. А бабочек этой породы в России больше не существует. Уже в начале 90-х годов их там не осталось вовсе. А эту еще в 80-м поймал для меня один русский друг… — Он театрально расхохотался, взял у меня шар поднял на вытянутой руке. — Хо-хо! Возможно, у меня в руках последняя «мëртвая голова» России! Кто знает?

Хозяин окончательно развеселился. И тут у меня в голове что-то сдинулось. То ли бренди мне было уже достаточно, то ли еще почему, — но я повернулся к нему и широко улыбнулся:

— Морита-сан! А ведь у меня для вас подарок! Можно сказать, амулет вашему клубу!

— В самом деле? — глаза хозяина лучезарно зажглись. — Спасибо! Что же это?

— Видите ли… Неделю назад через наш порт русские археологи провозили скелеты сибирских мамонтов. В дар какому-то институту…

Я достал из кармана кость и бережно передал Морите.

— Целую неделю с ними в таможне возился! — продолжал я. — Ну, и подарили на память. Только мне-то она зачем? А вы бы ее вот так же бережно в стекло залили, надпись написали, на стол поставили… Всем радость!

— Хм-м! Неплохая мысль… А что это за кость?

Я посмотрел на Иосича. Иосич все понял.

— Это копчик, Морита-сан! — небрежно разъяснил Иосич. — Митрий просто забыл это слово по-японски… Копчик мамонта. Отсюда начинается хвост.

— Что вы говорите? — впечатлившись, Морита-сан вгляделся в объект повнимательнее. — Но… почему такой хрупкий? Кость мамонта обычно как камень! У нас, вон, даже печати из них вырезают. Вечные. Очень дорого, между прочим…

— Все верно! — важно кивнул я, только что не щелкая каблуками. — Но этого мамонта нашли на Камчатке. В вулканической лаве. Он сгорел заживо вместе с костями.

— Ах, во-от оно что! Но тогда его действительно необходимо залить в стекло! Завтра же брату позвоню. Так значит, копчик камчатского мамонта? Хм-м… А вы, случайно, не знаете, как это пишется по-латыни?

Я посмотрел на Иосича. Тот кивнул и достал свой черный блокнот.

— Я сейчас напишу, Морита-сан… А вы потом так же и гравируйте.

Нацарапав что-то в блокноте, он вырвал страницу и положил на стол перед заинтригованным хозяином. На странице было выведено латиницей:

MAMONTUS KAMCHATIKUS

сopchiсum

И по-японски:

Ключевская сопка, Россия, 1996.

— Да-а, дорогой мой… — xoхотал я в машине по дороге домой. — Какое же ты все таки потрясающее трепло!

— Ну почему же сразу трепло? — удивился Иосич. — Просто, вишь как… Я же просто так занят, Митрий. Понимаешь? Занят делом!

— Каким делом? Объясни мне хоть раз наконец! Тебе бы лекции читать! Или стихи переводить, своих любимых поэтов группы «Арэти»… А ты чем занимаешься?

— Хех! — Он сплюнул в окно. — Я, Митрий, занимаюсь делом, блин, всей своей грëбаной жизни! Легче, конечно, делать жизнь при помощи денег, кто ж спорит. Но это когда они есть! А когда их нет? Что нам с тобой остается, когда нет денег? Правильно, Митрий. Остаются одни слова.