Павел Кувшинов - Весенний этюд в кошачьих тонах

Стоит ли говорить, что подающую большие надежды пару, конечно же, рекомендовали на Региональный конкурс, где уже через три месяца усиленных тренировок им предстояло представить на суд жюри совершенно новую программу. Для этого, помимо прочего, пришлось нанять хореографа, а в жизнь ребят прочно вошли термины «режим» и «диета». И снова по кругу, только ещё жестче. Гонка за успехом продолжалась. Так было надо!

Но вот однажды, когда Робка, проводив партнёршу до дверей, как обычно, с искренней улыбкой пожал ей руку и уже собирался уходить, она удержала его ладонь в своей, погладила её второй рукой, и, как-то по-особому посмотрев ему в глаза, сказала:

— Робочка, давай с тобой дружить!

Наш герой стоял и молчал, не убирая руку, а в его глазах недоумение сменялось смущением, необъяснимая теплота переходила в упорную сосредоточенность. Оленька медленно подняла его руку, мягко сжав её между своих раскрытых ладошек, поднесла к груди и, закусив нижнюю губу, умоляющим взглядом посмотрела на Робика. Он почувствовал, нет, казалось, он явственно услышал, как бешено колотится в груди её сердце! И вот этот пульс уже громко стучал в его висках, а он уже не понимал, чьё сердцебиение разрывает его голову — её, его или их общее. Под грудиной что-то больно кольнуло. Он закрыл глаза, инстинктивно пытаясь выиграть время, не умереть и не сойти с ума…

На тренировках эти двое понимали друг друга с полужеста, с полувзгляда, и уж тем более — с полуслова. Глядя на них, можно было подумать, что телепатия — это нечто обычное, что может каждый. Оба, несмотря на загруженность, без особых усилий учились на «отлично». Но интересное дело, когда один из них, стоя у доски вдруг внезапно терялся или сбивался, другой тут же приходил ему на помощь и первый как ни в чём ни бывало, продолжал отвечать. Как они это делали, они сами не знали, но эту странную связь замечали многие. Говорят, у людей, которые подолгу проводят вместе, такое случается.

Но сейчас Робка искренне не понимал, что имела виду Олечка под словом «дружить». Вернее сердце и душа ему подсказывали, что, наверное, она хочет, чтобы их отношения перешли на какой-то новый уровень, чтобы они стали ещё ближе, больше времени проводили вместе. Но куда ж ещё больше то, ведь и так восемь часов рядом? Мальчишечий мозг упрямо не слушал подсказки сердца! Да, он дружил с пацанами, они вместе гоняли на великах по тропинкам в лесопарке, носились с игрушечными пистолетами в войнушку, резались в стрелялки на приставке, подтягивались на турнике. Но Робка просто не представлял Олечку с пластиковым «Вальтером» или мчащейся на велосипеде по лесной тропе. А если и да, так ведь она хотела дружить с ним, а не со всей оравой. А ребята? Это уже попахивало предательством!.. Мысли беспорядочно толкались в голове, перебивая друг друга…

Немного придя в себя и открыв глаза, он спросил, чтобы как-то разрядить повисшее в воздухе напряжение:

— А разве мы и так не друзья?… — выдохнул мальчуган и запнулся, встретившись взглядом с Олечкой.

«Ну же?… Ну?…» — умоляли карие вишенки её глаз, наполняясь слезами. Казалось, что из закушенной губы сейчас выступит капелька крови. Как? Оставить всё как есть? Нет, это уже не возможно! Она уже сделала свой первый шаг, за спиной полыхал ярким пламенем мост, и назад пути уже не было! Теперь всё зависело только от него!

Робка осторожно высвободил руку из её влажных от волнения ладошек.

— Я не знаю… — с виноватой улыбкой промямлил он, — мне надо подумать… мне надо понять… — и стремглав бросился вниз по лестнице, боясь оглянуться.

Дома он, не переодеваясь, упал на кровать, уткнулся в подушку и пролежал так, не двигаясь, до самого прихода матери, пытаясь упорядочить взорванные мысли и чувства.

Добрая милая мама. Она пришла, терпеливо повесила на вешалку брошенную мимо стула куртку, поставила на полку обувь, положила на письменный стол ранец. А потом тихонько присела на краешек кровати и, нежно погладив сына по голове, спросила, кушал ли он, сделал ли уроки, и что же всё-таки случилось у него такого, что он не прибежал, как обычно, её встречать, услышав звук ключа в замке.

— Рабочие моменты! — серьёзным голосом произнёс её «маленький Робик».

Мать уже не раз слышала из уст сына подобные взрослые фразы, знала, что дети на тренировках действительно работают, в полном смысле этого слова. Но это опять вызвало у неё улыбку умиления.

— Ну, ты когда придёшь к единственно верному решению, — пошутила она, — сразу приходи на кухню, а то совсем скоро, согласно ре-жи-му, ужинать будет уже поздно. Хорошо?

— Угу, — промычал Робка, а мама, поставив ужин в микроволновку, взяла трубку радиотелефона и, прикрыв за собой дверь в кухню, начала звонить маме его «рабочего момента», переживая, всё ли в порядке у девочки.

Подготовка к «региону» шла полным ходом. Уже были заказаны костюмы, придумана программа, которая безумно нравилась и тренеру и ребятам. У юных талантов появились новые поклонники и даже нашлись спонсоры, готовые оплатить и поездку, и костюмы, и переоборудование школьного танцзала, и даже доставку на конкурс болельщиков и лучшие места в зале для них. В общем, с организационной стороны всё складывалось как нельзя лучше.

Но что-то происходило между самими партнёрами. Сначала всё было как и раньше. Ребята усердно работали, радуя тренера — тот же задор, улыбки, глаза в глаза, живость и проникновенность. Но потом, несмотря на отточенные движения и идеальную слаженность пары, начало постепенно пропадать как раз то, что делало их такими, какими их любили, за что ими восхищались, то, что выделяло их из толпы им подобных. Они стали спорить по «рабочим моментам», горячо отстаивая свое мнение, ссориться по мелочам, пару раз Олечка даже выбегала из зеркального зала вся в слезах. А вскоре Роберт даже схватил за устный ответ первый в своей жизни трояк, когда запнувшись, увидел, что Олечка не следит, как обычно, за его ответом, всегда готовая помочь, а что-то пишет на клочке бумаги, искоса посматривая в сторону. Память сразу «отшибло» начисто, он не смог вымолвить больше ни слова, честно признался, что забыл и, услышав непривычное «Садись, три!», с нескрываемым чувством досады проследовал на своё место.

И вдруг на Робку внезапно начало накатывать то странное чувство, страшное и тревожное, ненавистное и разрушительное, знакомое и уже полузабытое, но всё так же рвущее на куски нежную сущность его ранимой души и почему-то ещё более зловещее и скрежещущее. Стараясь не предаваться панике, он решил во что бы то ни стало, как можно быстрее поговорить с Оленькой. Он уже готов был на всё согласиться и хотел просить её о прощении и дружбе, лишь бы удержать и сохранить то, что ещё вчера казалось таким постоянным и незыблемым, а сейчас неумолимо утекало как песок сквозь пальцы.