Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

Когда Клод изучал звуки, связанные с парообразованием, дела в поместье пошли наперекосяк, настолько плохо, что мальчику пришлось на время забыть о своих акустических изысканиях и вернуться к искусству владения соболиной кистью.

Аббат и Клод собрали все перегонное оборудование – реторты, перегонные кубы, скороварки – в одну лабораторию, чтобы исследовать различного вида всплески, шипения и вспенивания. В результате в группе звуков, связанных с парообразованием, оказалось семьдесят четыре записи, а лаборатория была полностью забита медными и стеклянными сосудами разной формы с кипящими в них жидкостями. К тому же у аббата появилась возможность оценить новый метод производства джина, упомянутый в последнем номере «Известий».

Из-за шума, возникшего в результате исследований – а шум этот был просто оглушительным, – экспериментаторы не услышали предупредительных воплей Кляйнхоффа, который кричал с фруктового дерева (там он оказался, спасая грушу от нападок очередных вредителей). Не услышали они и боевого клича Катрин, хотя она отвлеклась ненадолго от своей болтовни, чтобы предупредить парочку. А так как туман застилал всю комнату, ни Клод, ни аббат не смогли увидеть приближающегося врага.

– Попались?!

Клод от неожиданности уронил на каменный пол стеклянную пробирку.

В клубах пара, среди бурлящих и шипящих склянок стоял разъяренный счетовод.

– Я вас поймал! Что, не успели создать рабочую обстановку и в очередной раз надуть меня?! Я в бешенстве! Вашему жульничеству пришел конец!!!

Счетовод просто кипел от ярости, соперничая со склянками в лаборатории.

– Мы, кажется, договорились, что не станем забывать о доходах! Ты помнишь о кредиторах?

Счетовод был настолько разъярен, что и не думал ничего скрывать от Клода, и тот узнал все печальные подробности финансового положения аббата.

– В моих таблицах уйма несоответствий! Ты же обещал, что мальчик будет расписывать Часы! И где они? Где то, что ты обещал? Ливре, продавец книг из Парижа, вопит от злости, герцог в Милане – тоже!

– А ты вопишь здесь! – вмешался аббат. – И я не потерплю такого в своем доме!

– Да, я тоже зол! И имею на это право! В прошлом году ты потратил вдвое больше, чем положено, – и на что? На какие-то окаменелости и канцелярские принадлежности! У меня тут с собой еще один счет из шерионского магазина: «Две пачки бумаги для писем, три бутылки масла из маковых семян, одна подставка…»

– Там было только две бутылки масла, – сказал аббат.

– Хорошо, я это обязательно отмечу. – Счетовод достал еще один чек. – Тебе обещали кредит при условии, что ты пошлешь Ливре расписанные часы ручной работы. А их у тебя нет! Вот счета на измерительные приборы, природные диковинки, интересные съедобные препараты… Ты, похоже, решил развлечь всю королевскую армию!

– Неужели превышение кредита? – поинтересовался аббат.

– А как же?! И еще у тебя долг перед Мон Блан. Ты забыл про условия кредита на владение недвижимостью, поставленные государством? Знаешь ли, тебе не предоставляли финансовой неприкосновенности! В соседнем графстве добрая треть крестьян выплачивает налоги! А как насчет твоих крестьян? Помни, ты не получаешь никакой поддержки от церкви! Когда я согласился взять на себя ответственность за твои финансы, то предполагал, что ты будешь действовать разумно. А сельское хозяйство! Я показал тебе рациональную схему использования близлежащих земель. Но ты проигнорировал меня! Я предложил тебе программу «Три Л» – лес, лен и лоза. Ты же только рассмеялся и сказал, что единственное «Л», на которое ты готов, это liason. [37]Неужели не понимаешь, что на твоих полях пышно растут только сорняки?

– Да, ты прав, мое пребывание в Турне совсем не принесло дохода. Если ты, конечно, считаешь доходом одни деньги.

– Не только я! А какой еще бывает доход? – Счетовод обиделся на такое пренебрежительное отношение к дорогому ему понятию, – Единственное, что ты посадил, – это твой сад, будь он проклят! У меня тут счет на прививки для груш, которые ты заказал в Англии, – семьдесят фунтов! И только три из привитых деревьев выжили. Таким образом, у тебя осталось, если верить Кляйнхоффу, двенадцать груш!

– Ну все, хватит ныть! Ты считай свои доходы. Я буду считать свои. Мои цели сильно отличаются от твоих. Да ты даже не пробовал ни разу этих груш! Они стоят каждого заплаченного цента! Ты хочешь поставить ценники на красоту, да при этом еще и не прогадать! Однако ты не сможешь! Как не смеешь и смеяться над грушей, выращенной посвятившим себя делу садовником, который лелеял каждое дерево, удобрял, согревал, защищал от тли, ос и улиток – все для того, чтобы украшать наш стол и продвигать ботанику! Так что считай свои лес-лен-лозу, а я буду считать мои груши.

– Ха, грушами сыт не будешь! Ты должен увеличивать свои доходы. Кажется, ты пригласил мальчика, чтобы тот делал Часы. Не вижу ни одних! Почему?

– Мы приступим к этой работе, когда подойдет время.

– Это что, игра слов? Если да, то сейчас не время для подобных выходок. У тебя нет выбора – твой ученик должен приступать к работе прямо сейчас, если хочешь рассчитаться с кредиторами. И еще… Мне неприятно это говорить, но я воспользуюсь своими возможностями, чтобы вернуть деньги тем, кому они принадлежат.

– Хватит!!! – заорал аббат. – Я сделаю Часы! Можешь идти! Можешь идти к… – Он не закончил фразу, но пункт назначения и так был понятен.

Аббат порвал страницу из журнала по экспериментальной философии на кусочки и произнес:

– Тест позволит нам определить, насколько ты продвинулся в изучении Правила Вещи. А ведь ты продвинулся?

Клод кивнул, так как полагал, что действительно добился некоторых успехов. Когда мальчику сообщили, что Правило Вещи придумали арабы, позаимствовав идею у персов, а те, в свою очередь, у индийцев (информация оказалась не слишком точной), он с горячим рвением взялся за его изучение. Борясь с замысловатыми формулами, Клод вспоминал о своем отце и мифах, не слишком связанных с алгеброй.

Аббат вручил листок бумаги Клоду – тот уже сидел наготове, обхватив пальцами мягкий карандаш (шерионский, кстати), и с нетерпением ждал начала теста. Оже начал с простенькой задачки и постепенно начал задавать все более трудные. Мальчик считал и отвечал, снова считал и снова отвечал, прилежно рассказывая каждое правило, которым пользовался. Когда аббат решил, что разум Клода стал достаточно гибким, он задал ему вопрос, раскрывающий тайную природу Часов.

– Если помножить длину моей крайней плоти на три четверти длины моего мужского достоинства, то в результате мы получим полную длину. Далее, если моя крайняя плоть составляет одну двенадцатую всей длины полового члена, можешь ли ты сказать мне, какова эта длина в дюймах?