София Ларич - Черно-белая радуга

– Я пишу тебе здесь еще домашний телефон и телефон бара на Самете, – объяснил он, покрывая карточку убористыми цифрами. – Обязательно позвони мне. Ты же будешь когда-нибудь в Таиланде?

– После твоих рассказов я просто обязана увидеть эту страну!

Он вложил карточку в руку Анны и, удерживая ее ладонь, вопросительно заглянул в ее глаза.

– А русские целуются на прощание?

– Конечно. Видел когда-нибудь фотографии Брежнева?

Он радостно закивал и в следующую секунду неловко ткнулся в Аннин нос своим:

– Oops. Спасибо за помощь и за компанию.

– Тебе тоже спасибо. Хорошего полета.

Анна нехотя вытянула свою ладонь из его теплых пальцев и пошла, не оборачиваясь, к подземному переходу.

Наташа наклонилась к духовке и, убедившись, что подернувшемуся рыжеватой корочкой пирогу до готовности понадобится еще не менее двадцати минут, направилась в гостиную.

Она вошла тихо – боясь разбудить сына – и стала в центре комнаты, за диваном, на котором сидел муж, задумчиво уставившийся в экран ноутбука. Наташа наклонилась и увидела на нем фотографию девушки с темными волосами, заплетенными в две озорные косички.

– Кто это такая? – полюбопытствовала она, обходя диван.

– А? – Андрей повернул к ней нахмуренное лицо.

Наташа села рядом с ним, отодвинув в сторону стопку бумаг.

– Что это за девушка?

– Та самая Анна, которую мы с тобой пробовали искать. Помнишь? Игорь написал, что чистил компьютер и нашел, наконец, ее фотографию.

– А ты, что ли, ее встречал где-нибудь? Так сосредоточено смотришь.

– Нет, с чего ты взяла? – живо возразил Андрей. – Сначала лицо показалось знакомым, а потом пригляделся… Обычное лицо, таких много.

Наташа прищурилась.

– Да, пожалуй. Ничего особенного. Ты голодный? Пирог скоро дойдет, чай попьем.

Он потянулся к компьютеру, стоявшему на журнальном столе, и закрыл окно почтовой программы.

– Попьем.

Наташа подтянула ноги на диван, поерзала, устраиваясь удобнее, но тут потревоженная ею стопка бумаг соскользнула на пол и рассыпалась на листки. Она вздохнула раздраженно и принялась собирать их.

Андрей наклонился, взял ее за руку.

– Оставь, я сам.

– Да я собрала уже.

Наташа переложила бумаги на стол и, поправляя их, увидела на верхней написанное от руки полное имя Андрея под строчками «Договор аренды № 38. г. Москва. 16 марта 2004 г.». Она подтянула к себе листок, пробежала, нахмурившись, взглядом по тексту и повернулась к мужу.

– А зачем ты снимаешь квартиру в Даевом переулке?

– По работе.

Ее щеки загорелись.

– Да? А ты не знаешь, почему мне кажется, что к работе это не имеет никакого отношения?

– О господи. – Андрей потер лицо ладонями. – Я понятия не имею, почему тебе так кажется.

Наташу захлестнула холодная дрожь. Она встала, прижимая руки к груди.

– Ты же врешь мне. Ты врешь мне уже несколько месяцев. Эти твои командировки, эти все твои… Дела!

– Послушай, это моя работа. – Андрей поднял на нее злой взгляд. – Понимаешь? Я занимаюсь недвижимостью.

– Гораздо интереснее, чем ты занимаешься в этой недвижимости. Андрей, это все уже было. Ты помнишь? И сейчас ты ведешь себя так же, как тогда. Те же слова говоришь. Не надо унижать меня и себя! Не ври!

Он громким хлопком закрыл компьютер, смел с него невидимую пыль.

– Хорошо. Не буду. Я хочу развестись. Так тебе достаточно честно?

Наташа отступила назад, испуганная его оскалом и растерянная от того, что слова о разводе прозвучали так скоро и прозвучали из его уст, хотя только она и имела на них право после месяцев обмана мужа. Его неприкрытая ненависть вмиг подавила, растоптала смелость, которую она копила так долго и с таким трудом. Она попятилась из комнаты, все еще держа руки у груди.

Оказавшись в кухне, Наташа медленно, словно спросонья, открыла духовку, и та обдала ее едкой гарью безнадежно испорченного пирога.

Миша пытался вникнуть в статью об американском рынке социальной рекламы, по несколько раз перечитывая одни и те же строки и отвлекаясь то на мысли о своей слишком медленной для его возраста карьеры, то на воспоминания об Андрее, когда зазвонил телефон. Он неохотно потянулся в угол стола и медленно вытянул трубку из гнезда, все еще неуверенный, хочется ли ему отвечать на звонок.

Наконец, решился и ответил безразличным «алло».

– Мишка, привет, – заговорила из трубки Анна. – Я не отвлекаю?

– Отвлекла уже. Говори.

– Извини. Я просто узнать, как у тебя дела. Ты давно не объявлялся…

– Дела… – Миша постучал пальцами по столу. – Ну, например, у Андрея жена и ребенок.

– Да ты что?! Это он тебе сам сказал?

– Нет, я узнал совершенно случайно, что делает всю историю еще более отвратительной.

– Хочешь, увидимся? Поболтаем, напьемся? – сочувственно предложила Анна.

– Мне из дому выходить совершенно не хочется. Если только ты ко мне придешь…

– С Егором можно?

– Конечно. Приходите. Если я вдруг на звонок отвечать не буду, открывай своими ключами. Я в ванне посидеть хочу.

– Хорошо. Мы минут через двадцать подойдем. Нормально?

– Жду.

Миша вышел из ванной одновременно с тем, как Анна с Егором вошли в прихожую. Он подтянул полотенце на бедрах и кивнул в сторону комнаты:

– Проходите. Я сейчас… Закончу туалет.

Из кучи стираного белья на диване в кухне он вытянул джинсы и майку и, одевшись, вошел в комнату, где Егор гладил кошку, а Анна перебирала коробки дисков, сваленные кучей перед телевизором.

– Мишка, что у тебя за разруха? – спросила Анна, повернувшись к нему. – Ты что теперь дом не убираешь?

– Не хочется, – скривился он. – Вино будете? Или пиво?

– Давай вино.

Миша вернулся в кухню и открыл шкаф, в котором хранил свою пока небогатую винную коллекцию. Он обтер бутылку салфеткой и открыл ее громким хлопком. Повернулся за бокалами и наткнулся на Анну, застывшую за его спиной.

– Как ты, Мишка? – спросила она и потянула к нему руку. – Очень плохо?

– Да так. Ничего такого, чего я не чувствовал раньше. Мужики козлы же, помнишь?

– Да… Непонятно только, почему, зная это, мы вновь и вновь ввязываемся в отношения.

Миша расставил бокалы на столе.

– Это называется надежда. Егору наливать?

– Да наливай, – махнула рукой Анна. – Он сегодня отборочную комиссию не прошел. Тоже страдает.

– Блин, досада какая… И что теперь?

– Ну, можно еще в университет печати ткнуться, но он, конечно, растерял уже всю уверенность.

– Надо его как-то взбодрить. Нельзя в шестнадцать лет уверенность терять.

Анна взяла бокал, отпила вина долгим глотком.

– Как будто в тридцать можно. Тебе сейчас не хотелось бы чувствовать себя поувереннее?

Миша тоже взял бокал, оперся о шкафчик, размазывая вино по стеклу легкими покачиваниями руки.