Джеймс Олдридж - Герои пустынных горизонтов

Джек засмеялся, согретый нежностью к брату, но их старая дружба умерла, и ничто не могло вернуть ее. — Только я говорю Тесс о том, какая она хорошенькая.

— Господи боже! — вскричал Гордон. — Если уж захотели менять тему, нужно делать это не так топорно. А, к слову сказать, Тесс вовсе и не хорошенькая. За исключением нескольких девушек из окраинных селений пустыни, — продолжал он, — Тесс единственная известная мне женщина, наделенная подлинной природной красотой. В аду Персефона обрела живительную силу. Тесс почерпнула такую силу в угольной пыли. Ее бледность не нуждается в румянце. — Он поднялся и сказал: — Пойду займусь своим мотоциклом.

Смит последовал за Гордоном, и скоро возня с цепями и тормозами вновь сроднила их, как когда-то роднила пустыня. Речь не шла ни о Хамиде, ни об Аравии, они не выдавали своих опасений и своих истинных мыслей; только Фримена осыпали насмешками, даже ругали его за то, что он жив и здоров, хотя лучше бы ему отправиться на тот свет. Ругал, впрочем, один Гордон, а Смит только смущенно улыбался, не умея никому желать смерти. Зато он воспользовался случаем и отчитал Гордона за его обращение с мотоциклом.

— У вас тормоза никуда не годятся, — сказал он, — Посмотрите, цепь еле держится, а передний башмак совсем сработался. Еще немного, и он бы слетел, и вы вместе с ним.

— Ладно. Говорите, что нужно сделать.

— Сменить цепь и поставить новый башмак.

— Вот и отправимся добывать их.

— Да ведь одиннадцатый час!

— Что ж такого? В деревне есть гараж, можно разыскать хозяина. У него найдутся нужные части. Наверняка найдутся, потому что у него у самого такой же мотоцикл. Выкатывайте свою зеленую гадину, и поехали. Люблю быструю езду, в ней есть что-то честное, открытое. Без женских штучек.

Но в эту ночь Гордону пришлось еще столкнуться и с женскими штучками, потому что, когда он около двенадцати часов поднимался к себе в комнату, на лестнице он увидел Тесс. Она сидела на верхней ступеньке, словно дожидалась его.

— Что за дурацкая идея — носиться сломя голову на мотоцикле в такой поздний час? Когда-нибудь это кончится плохо.

— Неужели ты все время ждала здесь, чтобы убедиться в моем благополучном возвращении? — спросил он.

— И не думала. Мы только что разошлись по своим комнатам, и я уже хотела лечь, но вдруг услышала, что ты подъехал к дому. Как это еще тебя хватило на то, чтобы выключить мотор! — Она сидела, подперев ладонями подбородок, и смотрела в глаза Гордону, остановившемуся на одной из нижних ступенек. Она тосковала о нем, он это понимал. Но теперь, видя его перед собой, сразу подобралась. — Ты слишком много огорчений доставляешь своим родным, — сказала она ему и встала, собираясь уходить. — Даже Джеку. А уж Грэйс, бедняжка…

— Я завтра еду в Лондон, чтобы встретиться с Моркаром и Везуби, — спокойно произнес он, как только она повернулась. — Могу, если хочешь, захватить и тебя.

Она тряхнула своими черными волосами и не ответила.

— Три с половиной фунта стоил сейчас ремонт мотоцикла, — пустил он ей вдогонку. — Так что свободы мне еще осталось фунтов на пятнадцать с небольшим.

Везуби и слышать не хотел об отказе.

— Да другого такого случая у вас в жизни не будет, — сокрушался он. — Предстоят всеобщие выборы. Самое серьезное испытание для лейбористов. Вы именно тот кандидат, который требуется, чтобы завоевать колеблющуюся середину. Лучше и не придумаешь — почти герой, немного сумасброд и вполне англичанин.

— Вы мастер уговаривать! — сказал Гордон. — Но дело в том, что мне осточертела колеблющаяся середина. Эта колеблющаяся середина задушит Англию. Нет!

— Вот что, Гордон! — Везуби схватил его под руку и потащил к дверям. — Едемте к Куини. Ему вы не решитесь сказать «Нет!»

— Напрасно вы так думаете.

— А вот увидим, — хитро усмехнулся Везуби.

Мак-Куин дожидался их в парламентском коридоре. Он словно врос в каменные плиты пола и больше чем когда-либо напоминал глыбу угля, водруженную здесь на веки веков.

— Вы хоть иногда выходите из этого здания? — спросил его Гордон. — Вам, наверное, в другом месте дышать нечем.

Мак-Куин засмеялся и сказал: — Почему вы не хотите стать членом палаты? Вы когда-нибудь наблюдали ее в действии?

— Разумеется. Часами скучал на галерее. В этом-то вся беда. Ваша палата не выдерживает наблюдения.

— Но почему? Что вы в ней усмотрели?

— Эта палата — огромный саркофаг для тупоголовых середняков. Они хорошо питаются, обожают друг друга за свойственное им лицемерие и каждый день умирают здесь респектабельной смертью за принципы своих двух партий.

Мак-Куин, улыбаясь, повернулся к Везуби. — Ну разве его убедишь, если у него такие представления?

Гордон подался вперед и облокотился, почти лег грудью на вековой стол, за которым сидел Мак-Куин. — Знаете что, Мак-Куин? — сказал он с усмешкой, которая всякого другого заставила бы насторожиться. — Убедить меня можно, но для этого нужно сначала убедить одного моего друга.

— Что ж, давайте. А кто он такой?

— Это не он, а она! — сказал Гордон все с той же усмешкой.

Везуби потер свои пухлые руки. Смуглое лицо Мак-Куина расплылось в улыбке.

— Позволительно ли предположить, что тут кроется не только политика? — спросил Везуби.

— А предполагайте все, что вам заблагорассудится, — весело сказал Гордон. — Приезжайте завтра ко мне и пускайте в ход свое красноречие. Если она скажет «да» — я ваш.

Тесс (с социал-демократами всегда настороже) была, казалось, далека от политики и непроницаемо бесстрастна. Алебастровая статуя с розовыми губками. Гордон чувствовал, что она мобилизовала все свое упорство, хоть ему и удалось вынудить у нее небольшую уступку в виде согласия разливать чай и тем избавить всех от неловкости, неизбежной в присутствии его матери. (Смит повез миссис Гордон в Кембридж, польщенный, что она согласилась довериться его неистовой машине.)

— Мне про вас ничего не известно, милая барышня, — сказал ей Мак-Куин. — Только то, что наш друг Нед очень высоко ценит ваше мнение.

Тесс клала сахар в чашки. Мак-Куин в черном костюме и черных башмаках, кряхтя, потянулся к синей вазочке с домашним печеньем. Он со всех сторон обложил себя кретоновыми подушками и так откровенно тешился ощущением покоя и комфорта, что невольно насмешил Гордона. Его грубые башмаки казались здесь ненужным маскарадом.

— Нед настолько считается с вашим мнением, что ставит свое решение относительно парламентского кресла в зависимость от того, что на это скажете вы, — сказал ей Везуби без фамильярности Мак-Куина, но ласково и доверительно, как будто разговор тут шел между добрыми друзьями. — До сих пор он прислушивался к моим суждениям, но…