Кристофер Харт - Спаси меня

— И не говори, — соглашается Кэт. Яростно вминает сигаретный бычок в пепельницу и вытягивает из пачки следующую сигарету. — Все как один.

— Так уж и все? — вопрошаю я.

Джесс приторно улыбается.

— Разумеется, кроме тебя, дорогуша. — Треплет меня за щечку.

— Знаете, девчонки, — говорю я, отчаиваясь, — может, и есть среди нас ветреные личности, но только делают они это не со зла.

— Бедные овечки, они просто не могут с собой справиться.

— Ну а что ты скажешь о мужчинах-проститутках? — мямлю я.

— Какая нелепость. — Кэт затягивается.

— Ну и бог с ними, — говорю я. — Так что у тебя случилось?

— Ничего интересного.

— Может, все-таки поделишься?

Кэт выпускает необъятное облако дыма и начинает рассказ:

— Знаешь, сначала он показался мне таким милым. Нет, «милый» — дурацкое слово. Он был добрым и заботливым. Я подумала: ну вот, наконец-то хоть один взрослый человек. К тому же не противный, и с чувством юмора вроде бы все в порядке — не разыгрывал из себя шута. Да, у Тома были уместные шутки.

— Где вы повстречались?

Кэт смущенно улыбается.

— Как обычно: на улице.

— Класс! Что, правда?

— Да. Мы с Кэтти — ну, ты ее знаешь, Катриона…

— У которой классные ляжки?

— Вот-вот, классные ляжки… Так мы пошли в кино, и пока в кассе за билетами стояли, я ей все уши прожужжала про последнего Тома. Она слушала-слушала, а потом положила руку мне на плечо и сказала запросто: «Да забудь ты о нем. Том — паршивец». И вдруг сзади кто-то вежливо кашляет и говорит: «Вы ко мне несправедливы».

Я рассмеялся.

— Тогда мы поворачиваемся и меряем бедняжку презрительным взглядом, думая про себя: «Что это еще за умник?» А Кэтти, она церемониться не любит: «Ты еще кто такой?» А он так забавно пожимает плечами и…

— И в этот момент ты на него запала?

— С чего ты взял?

Я откидываюсь на спинку дивана и с возмутительно всезнайским видом поясняю:

— Это явствует из твоих собственных слов. Ты сказала, что он забавно пожал плечами. Заметь, не просто пожал плечами, а именно «забавно»! Вне всякого сомнения, тебе этот жест был приятен и вызвал расположение. К пожимальщику.

— Пожимателю, — приходит на выручку Джесс.

Кэт меряет нас по очереди взглядом и говорит:

— А я смотрю, вы неплохо спелись. Так, чего доброго, и поладите.

— Эту тему я отказываюсь обсуждать, — смешался я, взволнованный подобной перспективой. — Итак, ты ведь не станешь отрицать, что все решил один жест. Именно в этот момент Амур запустил предательскую стрелу, и ужимка незнакомца стала первым аккордом на струнах твоего сердца, выражаясь фигурально.

— Будешь дальше слушать? Ладно, короче, этот парень пожимает плечами и говорит: «Я Том». А Кэтти спуска ему не дает: «Очевидно, вы — другой Том. Лондон кишмя кишит всякими кретинами». Он умолкает, а мы продолжаем поносить несчастного Тома до самой кассы. Дальше: сидим в зале, кто-то подсаживается на соседнее место. Я, конечно, не стала поворачиваться. Что мне, весь кинотеатр рассматривать? Как вдруг он говорит: «Хочешь конфетку?» Это оказался тот самый парень.

— И ты взяла у него конфетку?

— Ну да.

— Ага!

— А что с того?

— Если девчонка принимает от тебя сладости, значит, дело в шляпе: задирайте, девки, юбки, наш корабль заходит в порт.

— Какие юбки? — оскорбляется Кэт. — Какие девки?

— Не увиливай, — загораюсь я. — Угостил конфеткой и бери тепленькой. Раз — и в дамки.

Сестры обмениваются взглядами: ничего не поделаешь, неисправимый болван.

— Начался фильм, и мы не разговаривали. Зато потом он спросил — не хотим ли мы выпить. Кэтти сразу отказалась, сославшись на то, что ей домой пора — из вежливости, наверное, не знаю. Ну а я согласилась и сказала, что, если ему так хочется, он может угостить меня выпивкой. Мы направились в ближайший бар и всю дорогу болтали о фильме. Он — прекрасный, обаятельный собеседник и от кино был в восторге. Знаешь ведь, когда смотришь с кем-нибудь фильм, обязательно хочется поделиться впечатлениями. Слово за слово, стали обсуждать любимые картины — и разговорились. Он агитировал меня за свои ленты, я — за свои. Ведь особенно заводишься, когда собеседник придерживается противоположных взглядов. Скажем, Том терпеть не может «Париж, Техас», говорит, это скукотища и претенциозная чушь, а я не люблю «Апокалипсис сегодня», да и Питера Гринуэя не переношу. В общем, постепенно речь зашла о личном, и он захотел узнать, кто же такой тот злополучный Том, которого мы так бранили. Я и рассказала все. Вроде как душу излила…

— Ага! Излила ему душу. Получается, открыла, что на сердце, вот как. И сразу попалась.

— То есть?

— Когда ты кому-то изливаешь душу, это своего рода знак. Указание на то, что готова продолжить, так сказать, перейти к близости иного рода.

— Ну ты лапшу-то на уши не вешай, — возмущается Кэт.

— Да никакая это не лапша, здесь все яснее ясного!

— Пошло и не оригинально, — обижается моя домовладелица. — Послушать тебя, так получается, если я делюсь неприятностями с друзьями, значит, хочу завалиться с ними в постель?

— Нет.

— Или с матерью, скажем?

— Нет-нет, что ты! — отрицаю я, пожалуй, слишком пылко (неожиданно вспомнился недавний страшно правдоподобный сон, будто мы с мамулей поженились). — Ни в коем случае.

— Послушай, в твоей теории, может, и есть здравое зерно, — говорит Кэт, — но остальное слишком надуманно. Откровенный бред.

— Да нет же, нет! — говорю я, исступленно шаркая под столом ногами в неосознанной попытке обрести равновесие. — Ты меня не совсем правильно поняла. Я хотел сказать, что эмоциональное сближение между двумя людьми может навести на мысли о продолжении в физическом плане. Конечно, при условии, что тот, кто открывается, — подходящий партнер. Вот моя мысль.

Девчонки на некоторое время задумались.

— Пустословие и есть пустословие, — наконец изрекает Кэт.

— Хм, не знаю, — произносит Джесс. — В чем-то он прав.

— Ладно, ну так что там было дальше с этим Томом?

— Ах да. Мы еще долго беседовали о личном, о всяких серьезных делах. Потом он предложил поймать такси и отвезти меня домой, и мы решили продолжить разговор за кофе. Я пригласила нового знакомого к себе, а дальше… ну, ты сам понимаешь…

— Нет, не совсем. Что же дальше случилось?

Кэт глядит на меня.

— Ну, чем вы занимались? — подталкиваю я.

— Какой ты извращенец.

— Вот именно, — вступается Джесс, указывая на меня пальцем. — Он пошляк.

— Нет, мне просто любопытно. Хорошо, опустим этот момент. Ну а после?

— На следующее утро, — продолжает Кэт, — он вылезает из постели, одевается, подходит ко мне и, присев на краешек кровати, говорит: «Я должен тебе кое в чем признаться. Знаешь, я всегда очень откровенен в таких вещах. Взрослые люди должны быть честными друг с другом» — и подобная чушь. Я говорю: «Валяй». Он глубоко вздыхает, демонстрируя, каких неимоверных усилий ему стоит быть честным, и говорит: «Я женат».