Артур Хейли - Отель

– Как вы и сказали, – заметила герцогиня Кройдонская, – меня все это действительно крайне удивляет. Собственно, более нелепого нагромождения самых неправдоподобных небылиц я просто не слышала.

– Мадам, то, что ваша машина в Теннесси и пригнал ее туда Огилви, – это не измышление, а фант.

– Если так, то он это сделал без моего ведома или разрешения мужа. Далее: если, вы говорите, машина сбила тех людей в понедельник вечером, то совершенно очевидно, что тот же человек брал ее и пользовался ею в своих личных целях.

– Значит, вы обвиняете Теодора Огилви…

– Обвинять – это по вашей части, – отрезала герцогиня. – Судя по всему, вы на этом специализируетесь. Я же могу лишь обвинить этот отель в том, что он не умеет поставить должным образом охрану собственности своих постояльцев. – Герцогиня резко повернулась к Питеру Макдермотту.

– Смею уверить вас: вы еще об этом услышите.

– Но вы же сами написали записку, – возмутился Питер. – В ней говорилось, что Огилви может взять машину.

Впечатление было такое, словно герцогиню наотмашь ударили по лицу. Растерянно шевеля губами, она побелела как мел. Питер понял, что напомнил ей об единственной улике, которую она упустила из виду.

Молчание, казалось, будет длиться вечно. Наконец герцогиня подняла голову и проговорила:

– Покажите мне ее!

– К сожаленлю, она… – начал было Питер.

И он увидел огонек злорадного торжества в глазах герцогини.

После многочисленных вопросов и поздравлений пресс-конференция Кройдонов наконец подошла к концу.

Как только дверь президентских апартаментов закрылась за последним из гостей, герцог дал волю накипевшим чувствам:

– О господи, все пропало! Ничего тут не поделаешь…

– Замолчите! – Герцогиня Кройдонская оглядела опустевшую гостиную. – Не здесь. Я не доверяю этому отелю, как и всему, что с ним ев язано.

– Тогда где же? Ради бога, скажите – где?

– Выйдем на улицу. Там нас не смогут подслушать. Но и там держитесь, пожалуйста, посдержаннее.

Герцогиня распахнула дверь в спальню, где сидели бедлингтон-терьеры. Собаки стремительно бросились к герцогине и, пока она застегивала поводки, радостно повизгивали в предвкушении прогулки. Секретарь услужливо распахнул дверь прихожей перед рвавшимися наружу псами.

В лифте герцог открыл было рот, но герцогиня тут же покачала головой. И лишь когда они оказались на улице и отошли достаточно далеко от отеля, где не было и прохожих, которые могли бы случайно услышать их разговор, она шепнула:

– Так что же?

– Говорю вам, это безумие! – Голос герцога звенел от напряжения. – Все и так уже плохо. А мы на первую неприятность наслоили еще бог знает что. Вы только представьте себе, что будет теперь, когда правда всплывет наружу!

– Да, я это себе представляю. Если она всплывет…

– Ну, а совесть и тому подобное? От этого ведь не уйдешь, – продолжал герцог.

– А почему бы и нет?.

– Потому что это невозможно. Немыслимо. Мы сейчас в худшем положении, чем прежде. А теперь еще… – Он умолк, задохнувшись.

– Мы не в худшем положении. Сейчас оно у нас лучше, чем раньше. Позвольте напомнить вам о назначении в Вашингтон.

– Неужели вы серьезно думаете, что у нас есть хоть малейший шанс попасть туда?

– Все шансы на свете.

Увлекаемые терьерами, они прошли по авеню Сент-Чарльз до более оживленной и залитой светом широкой Канал-стрит. Свернув на юго-восток, к реке, они очутились в толпе пешеходов и стали рассматривать нарядные витрины магазинов.

– Хотя мне это и противно, но я должна иметь точное представление о том, что было, – понизив голос, сказала герцогиня. – Прежде всего об этой женщине, с которой вы были на Ирландском канале. Вы туда ездили вместе, на нашей машине?

– Нет. Она приехала сама, на такси, – ответил герцог, залившись краской. – Встретились мы уже внутри. Я намеревался потом…

– Ваши намерения меня не интересуют. Значит, эта особа могла полагать, что и вы приехали туда на такси.

– Возможно. Я об этом как-то не задумывался.

– Когда я приехала туда – тоже на такси, что в случае необходимости может быть установлено, – то заметила «ягуар» не сразу: вы предусмотрительно поставили машину подальше от этого отвратительного заведения. Швейцар у дверей тоже не стоял.

– Я намеренно оставил машину в стороне. По-видимому, я решил, что тогда вы, может быть, ни о чем и не узнаете.

– Значит, свидетелей, видевших вас за рулем нашей машины в ночь на понедельник, не было.

– Да, но не забывайте о гостиничном гараже. Ведь кто-нибудь мог нас заметить, когда мы въезжали туда.

– Нет! Я помню, что вы только въехали в гараж и сразу вышли из машины, оставив ее у входа, как мы часто делаем. Мы никого не видели. И никто не видел нас.

– Ну, а когда машина выезжала?

– Вы-то ведь не выезжали. Во всяком случае, из гостиничного гаража. В понедельник утром машина была на открытой стоянке рядом с отелем.

– Совершенно верно, – сказал герцог. – Именно там я и сел в машину в понедельник вечером.

– Мы, конечно, скажем, – как бы размышляя вслух, продолжала герцогиня, – что поставили машину в гараж в понедельник утром. Записи об этом в книге, конечно, не найдут, но это еще ничего не доказывает. Словом, мы не видели машины с полудня понедельника.

Они продолжали идти. Герцог молчал. Потом он взял у жены сворку. Почувствовав новую руку, терьеры с еще большей энергией устремились вперед.

– Просто удивительно, как все складывается одно к одному, – через некоторое время заметил герцог.

– Удивляться тут нечему. Все ведь было продумано. И с самого начала развивалось по плану. А теперь…

– А теперь вместо меня вы хотите отправить в тюрьму другого.

– Нет!

– На это я не способен. Даже по отношению к нему, – покачав головой, сказал герцог.

– Ему ничего не будет, могу вас заверить.

– Почему вы так в этом уверены?

– Да потому, что полиции придется еще доказать, что именно Огилви сидел за рулем, когда произошел этот несчастный случай. Сделать это они не в состоянии, как не в состоянии обвинить и вас. Ну, разве не ясно? Они могут знать, что кто-то из вас виновен. Они даже могут подозревать кого-то одного. Но одних подозрений мало. Нужны доказательства.

– Знаете, – с восхищением проговорил герцог, – временами вы меня просто потрясаете!

– Я всего лишь практична. А уж если быть практичной, то нельзя забывать еще кое о чем. Мы дали этому человеку, Огилви, десять тысяч долларов. Должны мы хоть что-то за это получить.

– А кстати, – сказал герцог, – где остальные пятнадцать тысяч?

– Деньги по-прежнему находятся в чемоданчике, который стоит у меня в спальне. Мы возьмем их с собой, когда будем уезжать отсюда. Мне уже ясно, что здесь возвращать их в банк нельзя: это может привлечь внимание.