Масахико Симада - Повелитель снов

Как вам известно, я убил свою жену. Так называемое убийство ради страховки. Страхование жизни похоже на азартную игру, ставка в которой – жизнь. Я смухлевал, мошенничество раскрылось, и мне не повезло. Страховые компании не хотят смерти клиента, и сам он не намерен умирать – на этом строится страхование. Но если убрать это условие, то страхование превращается в обман. Похоже на торговлю землей на Луне или Марсе. Или на акции, курс которых легко можно поднять или понизить, распустив какие-нибудь слухи. Кто-то получает прибыль, а кто-то терпит убытки – так устроен мир. Я всегда считал: чтобы не попасть впросак, нужно обманывать других.

Нет умысла – нет убийства. Нужно только поверить, что у тебя не было умысла. В идеальном преступлении приходится обманывать даже самого себя, иначе непременно что-нибудь обнаружится. Когда я приступил к выполнению своего тщательно разработанного плана и лишил жену жизни, я запрятал подальше свой умысел и как муж жертвы не переставал ненавидеть преступника, запятнавшего руки кровью моей жены. Все выражали мне сочувствие, и я стал главным героем трагедии. Сложились замечательные условия для того, чтобы уничтожить мой умысел убийства. Никто не считал меня убийцей. И постепенно я сам по-настоящему поверил в то, что таковым не являюсь. Не я же поднял на нее руку. Кража, совершенная с помощью компьютера, или разбой – ощущения совсем разные. Наверняка в первом случае возникнет желание свалить всю вину на компьютер. Мой случай аналогичен. Я пытался свалить вину на махинации в системе страхования здоровья.

Когда меня арестовали и суд был в разгаре, я все равно не чувствовал себя виноватым. Я думал только о том, что понес убытки. Лишь начав отбывать срок в тюрьме, я испугался самого себя. До сих пор для меня что Бог, что Будда были пустым звуком, а тут я стал искать что-нибудь такое, что успокоило бы душу. Вокруг меня было много людей, которые не знали, куда деваться от страха перед преследованием полиции, но после ареста к ним возвращалось прежнее спокойствие духа. У меня всё было наоборот. В глубине души я презирал их и считал дураками. Это странное ощущение избранности привело к тому, что я стал избегать контактов с людьми и выбрал одиночную камеру. Дни напролет я пытался понять, где был прокол в моем плане идеального преступления. И приходил к одному выводу. В моем плане нет недостатков. Идеальное преступление удавалось многим. Промах совершил наемный убийца. До того как меня арестовали, я верил только в свой ум. Оставаясь хладнокровным, лишив жизни жену, я считал себя сильной личностью и даже представлял мир игрушкой в своих руках. Но моя уверенность лопнула, как только я попал в тюрьму. Сильная личность превратилась в обыкновенного преступника. Я вышел из одиночки, стал общаться с другими преступниками, пытаясь выяснить их образ мыслей. Почему-то меня никто не любил. «У тебя взгляд поганый», – откровенно заявил мне один якудза. Ребята прекрасно понимали, что они совершили, и лучше меня осознавали что к чему. Я своими глазами видел, как на какой-то миг на лицах этих людей появлялось то безмятежное выражение, о котором говорил Мэтян: никто ничего не теряет и не приобретает, ни добра, ни зла не существует в природе. Обычно я наблюдал это в те минуты, когда они были заняты работой. Люди сосредоточенно вырезали по дереву, шили обувь, как бы становясь частью природы: гор, рек, морей, лесов. И я подумал, что человек без природы в своем сердце, видимо, ни на что не годен. Но я не могу вернуться к природе. Мне остается всю свою жизнь провести в мучительных раздумьях о добре и зле, убытке и прибыли. Мне страшно от этого. Будь такое возможно, я хотел бы избавиться от всего: от имущества, от прошлого, от ненужной гордости, от подсчета прибыли и убытков и от философии добра и зла. Конечно, просветления так просто не достигнешь. Но я полагаю, что если, став сапожником, смогу забыть об убытке и прибыли, о добре и зле, то это, по крайней мере, не даст мне сойти с ума. Кто-нибудь купит сделанные мною ботинки и будет носить их. Даже в такой малости я вижу спасение. Сделать пару ботинок, помолившись чему-нибудь, – вот религия, которую я изобрел для самого себя.

По сути этому научил меня Мэтян еще до того, как я попал сюда. Я встретился с ним в Нью-Йорке. Лишив жену жизни, я развлекался в чужой стране, остужая возбуждение, и одновременно с этим отшлифовывал план нового предприятия.

Будучи не в ладах с английским, я нанял себе переводчика. Так я встретился с Мэтяном. И он стал мне к тому же хорошим партнером в развлечениях. Мэтян прекрасно разбирался во всем: от оперы до стриптиза, от гольфа до скачек, от выпивки до наркотиков. Иногда мне казалось, что, несмотря на молодость, он испытал в жизни гораздо больше моего. Я спросил его: откуда ты так много знаешь? А он ответил: от скуки. Мэтян никогда не рассказывал о себе, но, судя по всему, учился он по программе для одаренных детей, чтобы успешно идти по жизни. Кажется, его родители были помешаны на образовании и тренировали его, как шпиона, так чтобы в дальнейшем он мог использовать различные индивидуальные особенности и навыки. Он говорил, немного смущаясь, что, к счастью или себе на горе, слушался родителей, вот и стал таким. Честно говоря, я удивился, узнав, что его родная мать живет совсем в другом месте.

Целых две недели мы были вместе, и то ли я проникся к нему симпатией, то ли между нами возникло взаимопонимание, но, напившись, я неожиданно стал хвастаться своим планом идеального преступления. Конечно, я не сказал, что убил жену. Я говорил о своем плане как об условной идее. Он ответил мне:

– Нет ничего более хрупкого, чем идеальное и совершенное, будь то преступление или механизм, или человеческие отношения. В мире природы нет идеального. Идеальное или абсолютное существует только в голове человека. Покидая ее пределы, оно тут же разрушается.

Я завидовал его открытому взгляду на мир. А он, может быть, ненавидел меня. Вне всяких сомнений, он прочитал то, что было у меня на душе. Однажды он вдруг сказал мне:

– Неверующий человек похож на волчок, который вращается вокруг самого себя, наверное, это очень утомительно. Ты – из этой породы. Мой отец тоже был таким. Неправильно думать, что Бога нет или что Бог один. В мире существует несметное число богов; повстречав их, подружись с ними. Я так думаю. Считать себя единственным абсолютным богом, отвергать все, что таковым не является, – идиотизм. Для меня ты – бог, спланировавший идеальное преступление. Кроме того, ты – бог, который привезет меня в Японию. Я же для тебя – бог-переводчик, бог – приятель по развлечениям.

Странные разговоры он ведет, подумал я, но у Мэтяна была способность или особенность характера – короче, незаурядные данные – незаметным образом убеждать собеседника.