Рассел Хобан - Мышонок и его отец

– Ги-и-и! – раздалось из-за стенки. – Ги-и-и на Гу-у-у равно Г-и-и-г-у-у!

– Ага! – подхватил другой голос. – Бал на Бол равно Балабол-бол-бол!

– О чём это они? – удивился мышонок.

– Это они над моим Многим-в-Малом потешаются. – Выхухоль выдавил улыбку. – Экие сорванцы!

– Джеб, – послышался голос Дзеба, – ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Бобром, – резво отозвался Джеб.

– Бобром? – переспросил Дзеб.

– Бобром! – ужаснулся Выхухоль.

– Во-во, – Джеб защёлкал зубами и во всю мочь заколотил по полу хвостом. – Бобры делом занимаются! Деревья валят! ТРАХ! БАБАХ! Плотины строят! ПЛЯМ! ХЛЮП! И богатеют вовсю!

– А может, старый Выхухоль тоже всё это умеет, – возразил Дзеб. – Может, он просто не хочет валить деревья.

– Он-то? – фыркнул Джеб. – Ничего он не умеет! Папа говорит, старый Выхухоль как попал в капкан – так у него с тех пор и мозги набекрень. Только на то и годится, что малявок учить Таблице Предостережения.

– Кгхм! – кашлянул Выхухоль и полез на купол. Взобравшись на самый верх, он несколько раз грузно подпрыгнул, и внутри тотчас воцарилась мёртвая тишина. – Эй, ребятки! – позвал Выхухоль.

– Да, сэр! – вежливо откликнулись ученики.

– Урок отменяется, – крикнул Выхухоль. – Я сегодня занят. Дел по горло. Приходите на следующей неделе. До скорого!

Ответом ему был громкий всплеск: Джеб и Дзеб дружно плюхнулись в воду и поплыли подо льдом домой.

– Вы говорили… – начал было отец, надеясь вернуть Выхухоля к проблеме самозавождения.

Выхухоль отвернулся.

– Конец! – выдохнул он. – Всем моим надеждам конец! Ни на что не гожусь, кроме как учить малявок Таблице Предостережения! Вот, значит, что обо мне на самом деле думает весь пруд! – прошептал он в отчаянии. – Вот, значит, каковы почёт и уважение!..

– Не надо так расстраиваться, – попытался утешить его отец. – Вашими трудами восхищаются повсеместно! Потому-то мы к вам и пришли за…

– Бобры! – приплясывая от раздражения, проскрежетал Выхухоль. – Бобры! – И, не в силах устоять на месте, принялся расхаживать взад-вперёд: топ-топ-скок! топ-топ-скок! – ТРАХ! БАБАХ! – передразнил он. – Бобры, значит, делом занимаются? Что ж, отлично! Я тоже займусь делом!

– А что вы сделаете? – спросил мышонок.

– Ещё не знаю, – сказал Выхухоль, – но что-нибудь такое, от чего они все ахнут!

Выхухоль заметался туда-сюда: топ-топ-скок-топ-топ-скок-топ-топ-скок… И вдруг замер.

– У меня больше не получается правильно ходить взад-вперёд! – воскликнул он. – Многое-в-Малом я изобрёл до того, как потерял лапу в капкане. Теперь я больше не могу размышлять так, как до увечья. Разум должен настроиться на всеобщий ритм. Когда-то я его чувствовал, но теперь – нет. Теперь мой разум тоже хромает – не только лапы.

– А может быть, – начал мышонок-отец, всё ещё ковыляя вперёд на своих гнутых ножках, – мы могли бы походить для вас, пока вы не решите свою проблему, а потом вы попробуете справиться с нашей?

– Какой? – спросил Выхухоль.

– Что – какой? – не понял отец.

– Ну, в чём ваша проблема? – уточнил Выхухоль.

– САМОЗАВОЖДЕНИЕ! – напомнил отец.

– Зачем же так кричать? – укоризненно промолвил Выхухоль. – Да, это будет вполне справедливо. Вашей походке, правда, недостаёт изящества, но зато ритм идеальный. Пойдёмте в мой кабинет и приступим!

Они добрались до берега, и Выхухоль направил мышонка с отцом в туннель, ведущий в его подземную нору. Кристаллики изморози подмигивали с обледеневших стен; тёмный, холодный, древний запах земли стоял в коридоре. Отец и сын долго шагали под уклон, но вот наконец впереди забрезжил слабый зеленоватый свет и показался вход в нору.

– Вот здесь я главным образом и предаюсь размышлениям, – сказал Выхухоль. – Дом на пруду слишком открыт мирской суете.

Он прошёл внутрь следом за мышатами. Ученики-светлячки зажглись, ещё когда в туннеле послышался знакомый неровный шаг, а при виде самого учителя хором воскликнули:

– Доброе утро, сэр!

Преданные последователи Выхухоля, они с приходом осени перебрались к нему и жили теперь в стеклянной банке в углу кабинета, озаряя мерцающим бледным сиянием окрестный хлам. Среди ракушек и надгрызенных корней и стеблей стояла канистра, рядом лежали моток бечёвки и карандашная точилка в виде глобуса. Над ними возвышалась банка из-под «СОБАЧЬЕГО КОРМА БОНЗО», набитая добычей со дна пруда: среди ржавых гвоздей и открывалок для пива, шпилек для волос, рыболовных крючков, обрывков проволоки и негодных батареек от карманных фонариков виднелись перочинный нож со сломанным лезвием и обломок складной линейки. Вокруг валялись использованные ёршики для чистки трубок и жестянки из-под табака, старые значки рыболовов, искусственные мушки, мотки лески и странные конструкции из всевозможных приманок, ощетинившиеся крючками и сверкающие стеклянными глазами, – следы давным-давно заброшенных экспериментов в области прикладной науки. На куске грифельной доски, прислонённом к стене, были вразброс нацарапаны иксы, игреки, зеты. В тёплом воздухе стоял крепкий, душный запах усердия.

Выхухоль потёр лапы, замурлыкал себе под нос какой-то мотивчик, сгрёб всё барахло в центр норы и очертил круговую колею вдоль стен.

– Ну, давайте, – сказал он и, заведя отца, пустил мышат ходить кругами.

Округлые стены удерживали их в колее. Счастливая монета мышонка поблёскивала в бледном сиянии светлячков и позвякивала о барабанчик; сверкая стеклярусными глазками, отец и сын – то скрываясь за грудами хлама, то объявляясь вновь, – мерили шагами нору, а Выхухоль размышлял.

– А мы опять ходим по кругу, папа, – заметил мышонок. – Но этот круг нас куда-то приведёт.

– Точно, – согласился отец. – Похоже, дела идут на лад. И Крысий Хват наверняка потерял наш след; я даже начинаю думать, что насчёт врага, ожидающего нас в конце, Квак ошибся.

– А вдруг филин его не убил? – добавил мышонок. – Вдруг дядюшка Квак опять нас разыщет? Он очень мудрый.

– По-моему, из когтей филина даже самому мудрому не вырваться, – печально сказал отец.

– Прошу прощения, – вмешался Выхухоль, – но я вынужден просить вас помолчать. Для размышлений по методу Многого-в-Малом необходима абсолютная тишина.

И мышонок с отцом продолжали шагать в молчании.

– Прежде всего, – произнёс Выхухоль, – мы должны сформулировать проблему. Это – отправная точка.

– Слушайте! – сказали старшие светлячки младшим, и младшие приготовились внимать.

Выхухоль сел на пятки и молча закачался вперёд-назад, подёргивая усами от напряжения и прерывая ход мыслей лишь тогда, когда у мышонка-отца кончатся завод.

– Проблема, – объявил он наконец, – заключается в том, чтобы сделать нечто заметное. Нечто результативное. Нечто такое, что произведёт одновременно ТРАХ-БАБАХ и ПЛЯМ-ХЛЮП и покажет всему пруду, сколь многое на самом деле заключено во Многом-в-Малом имени Выхухоля.