Стефан Брейс - Создатель ангелов

Лотар покачал головой.

— В другой раз. Пускай отдыхают.

Он понимал, доктор рад тому, что самое страшное уже позади, и хочет показать это всем, но Лотару хотелось, чтобы процедура поскорее закончилась. Да и его жена уже разделась.

— По крайней мере, зло побеждено, — сказал доктор Хоппе. — Эта задача выполнена.

Лотар кивнул. Его успокаивало, что доктор искал и нашел опору в вере. «Господь сейчас на его стороне, — думал он, — возможно, Он и к нам будет милостив».

— Я рад за вас, — сказал он искренне.

Он увидел, что доктор держится за бок. На его белом халате в этом месте были коричневатые пятна, и по ним ползала муха. Другая муха сидела на руке у доктора. Лотару вдруг бросилось в глаза, что в комнате очень много мух. И еще здесь стоял какой-то странный запах, которого он никогда не чувствовал раньше, и теперь не мог понять, что же это такое.

Его жена легла на кресло и положила ноги на подставки. Он следил взглядом за доктором, видел, как тот занял место за большим микроскопом на столике и поставил под прибор стеклянную чашечку.

«В ней новая жизнь, — подумал Лотар. — И ее он поселит в моей жене».

Непорочное зачатие.

Он вспомнил, как эти слова выкрикнул Жак Мейкерс тогда в «Терминусе».

Доктор поднялся и прошел к Вере с каким-то узким длинным металлическим инструментом.

— Герр доктор, — вдруг услышал Лотар робкий голос своей жены.

Он нахмурил брови и повернулся в ее сторону. Она лежала головой на подушке и смотрела прямо в потолок. Она снова повторила:

— Герр доктор, а возможно ли отложить это? До следующего месяца, например?

Лотар удивился. Зачем она об этом спросила? Она вдруг испугалась? Округлив глаза, он посмотрел на доктора, который мгновенно отреагировал:

— Нет, невозможно. Это невозможно. Нужно сделать это сейчас.

— Но на самом ли деле всё в порядке? — спросила она. — Я так боюсь, вдруг что-то пойдет не так.

— Вам не следует бояться, — сказал доктор. — У меня благие намерения по отношению к вам. И сами вы отмечены милостью.

Лотар не понял, что имел в виду доктор, но его жена не обратила на его слова внимания. Ее интересовало другое.

— Но ребенок, герр доктор? Мальчик будет здоров?

— Он будет здоров, фрау Вебер. Он определенно будет здоров.

— То есть… не глухой?

— Он не будет глухим.

Лотар услышал, как его жена вздохнула. Казалось, она успокоилась, и ее голова опустилась на подушку. У самого Лотара еще было несколько вопросов. Но он решил промолчать. Вера успокоилась, а доктор был готов начать процедуру. Честно говоря, ему хотелось спросить, что будет, если три или два эмбриона вырастут в младенцев. Будут ли они похожи между собой? Будут ли все они хорошо слышать? А что если его жена вообще не забеременеет? Тогда доктор попытается еще раз? Но захотят ли этого они сами? Об этом он еще не говорил с женой. Но, может быть, и не стоило этого делать.

— Вот и всё, — раздался голос доктора.

Он откинулся на спинку стула и снова приложил руку к боку.

— Всё уже готово? — спросил Лотар.

— Всё готово, — ответил доктор, но в его голосе было не слишком много энтузиазма, как будто он просто выполнил свой долг. Возможно, ему надо было свыкнуться с мыслью, что все позади. По крайней мере, для него. Он выполнил свою работу. Теперь дело за Верой.

Лотар Вебер смотрел, как его жена поднимается с кресла. У нее в животе была жизнь. Новая жизнь. Он с трудом мог поверить в это. Он почувствовал, что и его самого взволновало это событие. Такого он не ожидал. Ему вдруг вспомнился Гюнтер, и Лотар с трудом справился со слезами.

Добравшись до вершины горы Ваалсерберг, Рекс Кремер с удивлением обнаружил, что башня Бодуэна исчезла. Он проехал еще небольшой участок дороги и остановился. Место, где раньше стояла башня, превратилось в огромную стройплощадку, отгороженную специальными защитными заборами. В земле был вырыт гигантский котлован, в котором не разглядеть дна, а по бокам высились массивные бетонные блоки. Из них торчала арматура. На ограждении висела квадратная доска с изображением новой башни и надписями на четырех языках.

— Здесь будет новая башня Бодуэна, — прочел он. — Высота пятьдесят метров. Лифт и крытая панорама, с которой будет открываться уникальный вид.

На рисунке красовалось колоссальное сооружение, вокруг которого спиралями закручивались лестницы. Это напомнило ему увеличенную модель ДНК, два элемента, гармонично переплетенные друг с другом. Панорама наверху башни оказалась восьмиугольной конструкцией со стеклянными стенами, на крыше которой железные балки образовывали пирамиду, со шпилем и флагом.

Высота пятьдесят метров.

«Прогресс не остановить», — подумал Кремер и с ностальгией вспомнил старую башню, на которую взбирался еще мальчиком. А теперь воспоминание его юности снесли. Эта мысль вдруг заставила его почувствовать себя очень старым. Это чувство возникало у Рекса все чаще. Словно время убегало от него. Годы казались днями. Некоторые события будто произошли вот-вот, а на самом деле это случилось уже очень давно. Так и с того момента, когда он проделал этот путь в прошлый раз, прошло уже полгода, хотя сейчас думал, будто был здесь лишь полчаса назад. Да и те четыре года, которые он проработал в Кёльне, мало что собой представляли. Как будто он только недавно уволился из университета в Ахене. А годы в университете слились в несколько моментальных снимков. И на этих снимках действительно большую роль сыграл Виктор Хоппе. Да и как могло быть иначе? Их первая встреча произошла почти десять лет назад. А общаться они начали еще раньше. Он вспомнил точную дату, когда отправил открытку, с которой все и началось: 9 апреля 1979 года.

Он вздохнул и переставил ногу с педали тормоза на газ. Машина медленно тронулась и обогнула огромный кратер, вырытый в горе. Проехав его, Кремер посмотрел на часы на панели. Без пяти одиннадцать. Было воскресенье, 21 мая 1989 года.

После того внезапно оборвавшегося телефонного звонка женщины, пять дней назад, Кремер не мог успокоиться. Конечно, он задавался вопросом, что же случилось, но причина его беспокойства заключалась прежде всего в чувстве вины, которое вдруг вспыхнуло с новой силой. Ни на минуту его не оставляла мысль о том, что он тоже несет ответственность за все случившееся, хотя он и не знал, чем завершилась эта история. Но он должен был вмешаться, с самого начала. За несколько дней Кремер проникся осознанием этого. Он ни в коем случае не должен был быть таким малодушным. Он ведь не был таким. Никогда таким не был. Возможно (и Рекс очень надеялся на это), он горячится понапрасну, потому что, если бы на самом деле произошли ужасные вещи, если бы Виктор Хоппе зашел слишком далеко, тогда он, Рекс Кремер, должен был взять на себя ответственность.