Майкл Чабон - Приключения Кавалера и Клея

— Что?

— Мой отец. Он немного ее знает. Они познакомились, когда помогали одной женской организации.

— Ему позволено позвонить жене президента?

— Да. Думаю, позволено. Бери шляпу, мы идем домой.

Дылда Муму в тот же день позвонил в Белый Дом, где ему сказали, что первая леди сейчас в Нью-Йорке. При небольшом содействии Джо Лэша, которого он знал через своих «красных» знакомцев, отец Розы сумел отловить миссис Рузвельт и напроситься на краткий визит в ее квартиру на восточной Одиннадцатой улице, недалеко от дома Муму. В течение пятнадцати минут, попивая чай с супругой президента, Муму объяснял ей загвоздку с «Ковчегом Мириам». Как позднее сообщил отец Розы, миссис Рузвельт, похоже, не на шутку разгневалась, хотя и сказала лишь, что попробует что-нибудь сделать.

«Ковчег Мириам», чей курс был проложен незримой рукой Элинор Рузвельт, третьего декабря отплыл из Лиссабона.

На следующий день Джо позвонил Розе и спросил, не сможет ли она встретиться с ним во время перерыва на ленч по одному конкретному адресу в районе западных Семидесятых. Он не стал уточнять, зачем. Джо просто сказал, что хочет ей кое-что подарить.

— У меня для тебя тоже кое-что есть, — сказала Роза, имея в виду небольшую картину, которую она прошлой ночью закончила. Завернув картину в бумагу, она завязала ее тесемкой и взяла с собой в поезд подземки. Вскоре после этого Роза оказалась перед «Джозефиной», пятнадцатиэтажной грудой вермонтского мрамора с прохладно-голубым оттенком. Это здание со стрельчатыми парапетами занимало больше половины квартала между Вест-Энд-авеню и Бродвеем. Облаченный в особую форму привратник порядком напоминал обреченного гусара во время бегства французов от Смоленска — особенно до отвращения ухоженными усами. Джо уже поджидал ее, набросив на руку легкое пальто. Денек был славный, ясный и холодный, небо сияло голубизной, совершенно безоблачное — не считая одной заблудшей белой овечки прямо над головой. Роза давненько не бывала в этом районе. Стены высоких многоквартирных домов, в прошлом поражавшие ее своим самомнением и несгибаемой буржуазностью, теперь хранили в себе какую-то трезвую крепость. В суровом свете осени эти дома казались наполнены серьезными, думающими людьми, напряженно работающими над выполнением неких важных задач. Тут Розе пришло на ум, а не достал ли ее уже Гринвич-Виллидж.

— Что случилось? — спросила она, беря Джо под руку.

— Я только что подписал договор об аренде, — ответил он. — Пойдем посмотрим.

— Ты снял квартиру? Ты переезжаешь? Ты переезжаешь сюда? Вы с Сэмми поцапались?

— Нет. Конечно же нет. Мы с Сэмми никогда не поцапаемся. Я очень его люблю.

— Знаю, что любишь, — сказала Роза. — У вас славная команда.

— Ну, во-первых, он в Лос-Анджелес переезжает. Да, он говорит, что всего на три месяца, чтобы написать фильм, но я могу чем хочешь поручиться, что он так там и останется. А что это за сверток?

— Подарок, — ответила Роза. — Думаю, ты сможешь повесить его в новой квартире. — Ее немного уязвило то, что Джо ничего не сказал ей насчет переезда. Впрочем, он всегда так себя вел. Когда они встречались, он никогда не говорил, куда они пойдут или что станут делать. Джо не столько отказывался это делать, сколько старался намекнуть, что Розе лучше не спрашивать. — Здесь очень мило.

За вестибюлем оказался фонтан с поблескивающими японскими карпами, а также гулкий внутренний дворик в смутно мавританском стиле. Когда дверцы лифта с басово-музыкальным звоном раскрылись, оттуда вышла женщина, а за ней последовали два прелестных мальчугана в одинаковых костюмчиках синей шерсти. Джо учтиво коснулся своей шляпы.

— Ты все это для Томаса делаешь, — сказала Роза, заходя в лифт. — Правда?

— Десятый, — бросил Джо лифтеру. — Я просто подумал, что здесь будет удобней всего. Знаешь, чтобы я… чтобы я…

— Чтобы ты его вырастил.

Джо улыбнулся и покачал головой.

— Очень странно звучит.

— А знаешь, ведь ты собираешься стать для него как отец, — сказала Роза и подумала: «А я могла бы стать для него как мать. Только попроси, Джо, и я стану». Эти слова уже висели на кончике ее языка, но Роза сдержалась. О чем бы она фактически заявила, сказав такое? Что хочет выйти за него замуж? Уже по меньшей мере десять лет, с тех пор, как ей стукнуло двенадцать или тринадцать. Роза заявляла всем интересующимся, что она вообще не собирается выходить замуж. А если она все же в свое время так поступит, то лишь когда совсем постареет и устанет от жизни. Когда же самые разнообразные формы подобных деклараций перестали шокировать мужчин, Роза стала добавлять, что ее избранник, за которого она в конечном итоге выйдет замуж, будет не старше двадцати пяти. Однако в последнее время она начала испытывать сильную, не вполне внятную тоску, желание все время быть с Джо, жить его жизнью и позволить ему жить ее жизнью, образовать с ним нечто вроде совместного предприятия, вступить в сотрудничество, которое и станет их жизнью. Роза не считала, чтобы им для этого непременно требовалось пожениться, и знала, что ей определенно не следует этого хотеть. Но правда ли она этого не хотела? Во время свидания с миссис Рузвельт отец Розы, объясняя свою причастность к этому делу, рассказал первой леди, что на том корабле, в числе прочих детей, должен будет отплыть брат того молодого человека, за которого его дочь собирается выйти замуж. Проявляя определенную осторожность, Роза не стала рассказывать об этом Джо. — Думаю, это будет очень мило с твоей стороны. Очень мило и разумно.

— Здесь поблизости есть хорошие школы. Я уже интересовался насчет Томаса в школе «Тринити». Мне сказали, что она просто замечательная и принимает евреев. А еще Дизи сказал, что поможет мне устроить Томаса в университет, который он сам закончил.

— Боже мой, да у тебя уже уйма планов. — Вообще-то Розе следовало соблюдать осторожность и не обижаться на его скрытность. Держать все при себе было просто у Джо в натуре; Роза даже считала, что именно это в первую очередь привело его к занятию практической магией с ее фокусами и тайнами, которые никогда нельзя было разглашать.

— Ну, у меня была масса времени. Я восемь месяцев ждал, пока это наконец произойдет. И очень о многом передумал.

Лифтер остановил кабину и оттянул для них дверцу. Затем стал ждать, пока они выйдут. Джо глазел на Розу с какой-то странной пристальностью, и девушке показалось (или, возможно, она просто этого пожелала), что в его глазах поблескивает лукавство.

— Десятый, — сказал лифтер.

— Я очень о многом передумал, — повторил Джо.

— Десятый, сэр, — еще раз напомнил лифтер.

В квартире оказался роскошный вид на Нью-Джерси из окон по одну сторону, золоченая сантехника в большей из двух ванных комнат, а также паркетные полы, головокружительные, математически точные. Спален было аж целых три штуки плюс библиотека с полками по трем стенам от пола до потолка. Вообще в каждой комнате имелась по меньшей мере одна встроенная книжная полка. Роза дважды осмотрела все комнаты, решительно неспособная удержаться от мечтаний о жизни в этой квартире — высоко над полоской Манхэттена с тамошними фрейдистскими психоаналитиками, первыми виолончелистами и судьями апелляционных судов. Да, они вполне смогли бы здесь ужиться, она, Джо и Томас, а со временем, кто знает, появился бы еще ребенок, спокойный и пухлый, как ангелочек.