Маруся Климова - Домик в Буа-Коломб

Бассейн, куда они приехали, находился в Аквабульваре, так называлось это место, скорее, это было целое скопление бассейнов, которые были там повсюду: и на улице, и в помещении под стеклянной крышей, кроме них там еще были сауны, джакузи с горячей и холодной водой, тобогганы, по которым можно было съезжать вниз, вышки, пальмы и спортивный зал, куда сразу же и направились Франсуа и Филипп, оставив Марусю в одиночестве. Издали Маруся наблюдала за Филиппом — окруженный толпой юношей, среди которых были представители всех национальностей и рас: французы, негры, арабы, китайцы — он что-то быстро и энергично им рассказывал, потом вдруг разбежался и, сделав сальто через голову, плюхнулся прямо в маленький бассейн с холодной водой. Франсуа тоже последовал его примеру и с разбегу вниз головой прыгнул в бассейн, подняв тучу брызг, потом он стал изображать в воде разные фигуры — плавал, подняв вверх сложенные вместе ноги, рядом с которыми на воде виднелось его лицо с вытаращенными глазами, потом сделал „поплавок“, выставив на всеобщее обозрение свой круглый, обтянутый красными плавками зад, а потом стал изображать кита, пуская изо рта вверх мощную струю воды. Вынырнув, он задумчиво сказал Марусе:

— Как бы я хотел стать моллюском! Не иметь рук, не иметь ног, совсем не иметь зубов, быть только мягким, скользким и податливым телом!

Пока Маруся думала, что ему на это ответить, он нырнул и исчез под водой.

После Аквабульвара к ним в машину подсел еще один юноша, темноволосый и смуглый, похожий на араба, к тому же на голове у него был берет, очень похожий на те, что носят солдаты армии Саддама Хуссейна. Юношу звали Адель. Некоторое время они ехали молча, и тут Адель обратился к Марусе:

— А это правда, что вы внучка Ленина?

Маруся вдруг почувствовала, что на столь неожиданный вопрос было бы глупо ответить отрицательно, и хотя сам Ленин никогда не врал, она не задумываясь сказала, что да, конечно, она внучка Ленина, и отчасти она говорила правду, потому что в детстве она была октябренком, про которых всем было известно, что они — „внучата Ильича“. — А вы видели своего дедушку? — не отставал от нее Адель. — Нет, — с чистой совестью ответила Маруся, — он умер задолго до того, как я родилась.

Казалось, Адель был полностью удовлетворен. Франсуа, который тем временем продолжал вести машину, весело захихикал, видимо, это он натрепал своим приятелям про Марусю всякую ерунду и теперь был доволен, что его импровизация удалась.

— Ты поедешь к Люсетт? — спросил Франсуа у Филиппа.

— Нет, что я там забыл? — ответил ему Филипп. — Но подбрось нас до метро, нам еще нужно кое-куда зайти! Франсуа свернул налево. И тут Филипп внезапно сказал ему:

— Франсуа, ты воняешь! — и залился беззаботным смехом. — Это правда, от него воняет! — повторил Филипп, обернувшись к Аделю, и они оба стали распевать на разные голоса:

— Вонючка, вонючка, вонючка! — и так пели, пока не доехали до ближайшей станции метро, где Франсуа их наконец высадил. Дальше они уже поехали вдвоем с Франсуа, и он даже поставил какую-то классическую музыку, чтобы было не скучно ехать. Маруся ужасно волновалась, что вот она сейчас увидит Люсетт, о которой столько читала, ей все еще не верилось, что это на самом деле произойдет. Дорога шла вверх, они подъехали к высокому бетонному забору, Франсуа обогнул его и въехал во двор, где стоял трехэтажный дом, а перед домом была клумба, наверное, летом здесь много цветов и зелени, подумала Маруся. Франсуа отправился вперед, Маруся — за ним, двери были открыты, в прихожей их встретила огромная лохматая собака, она виляла своим твердым, как палка, хвостом, и старательно облизывала Марусе руки, Франсуа же брезгливо отталкивал собаку, потом он толкнул низенькие дверки и вошел в просторный салон, там за столом сидели гости, человек пять или шесть. У окна стояла большая клетка, в которой прыгал разноцветый попугай, точно такой же попугай, но побольше и более яркой окраски и тряпичный неподвижно сидел на жердочке под самым потолком. К Марусе сразу же подошла маленькая худенькая старушка, одетая в белые брюки и белую блузку, ее седые волосы были зачесаны назад, обнажая высокий лоб, она протянула Марусе изуродованную артритом руку и пригласила ее садиться за стол.

— Это Люсетт, — сказал Марусе Франсуа, — Люсетт, вы что, с ума сошли? — сварливо продолжил он, — Ведь я же просил вас не покупать пирожные, я говорил, что сам куплю, и куда теперь вы будете девать столько пирожных? — Ничего Франсуа, не сердитесь, — миролюбиво произнесла Люсетт, — Сегодня у нас много гостей.

В комнате горел камин и распространял легкий запах каких-то лекарственных трав.

Вокруг стола бродили сразу три собаки: немецкая овчарка, черный коккер-спаниэль и ризеншнауцер, тот, что встретил их у дверей. Франсуа недовольно поморщился: собаки лезли мордами в тарелки и так сильно виляли мощными хвостами, что поднимали ветер. Франсуа потребовал у Люсетт выгнать собак в прихожую, однако она уже уселась на свою кушетку у стола, положив ноги на большую подушку, поэтому выгонять собак пришлось даме, сидевшей рядом с ней. Все называли ее Сержина, она была в джинсах и полосатой футболке. Потом Франсуа рассказал ей, что он нашел Сержину где-то в Нормандии и привез в Париж, помог здесь устроиться, что скорее всего Сержина — внебрачная дочь Селина. Возможно, он опять шутил, но внешне Сержина чем-то действительно была похожа на Селина.

У камина недалеко от Маруси сидел седой старик, бывший балетный танцор, сейчас он преподавал в балетной школе, он стал рассказывать Марусе, как Селин, который был врачом, в свое время производил гинекологический осмотр его жене, тогда они еще были очень молодыми… Франсуа потом сообщил Марусе, что он всегда рассказывает всем одно и то же, и это иногда ужасно раздражает… Пожилая дама рядом с Марусей принялась расспрашивать ее, где она живет. Маруся предпочла не вдаваться в подробности. Дама была очень мила и даже сказала Марусе:

— Вы такая красивая и так хорошо одеты!

Марусе это было приятно, потому что она вовсе не была уверена в том, что действительно хорошо выглядит в тряпках, которые позаимствовала в комнате у Ивонны, пока та находилась в дурдоме, этот комплимент поднял ей настроение.

За столом все говорили наперебой: каждый о своем, и все эти голоса сливались в один неясный гул, Маруся иногда теряла нить разговора, иногда, как под воздействием вспышки, ей все становилось сразу ясно. Франсуа с довольным видом разлегся на кожаном диване прямо в черных лакированных ботинках, один его ботинок упирался прямо в бок Сержины, но Франсуа не обращал на это никакого внимания. Люсетт тем временем положила себе в тарелку несколько листиков салата и потихоньку их ела, запивая водой из широкого квадратного стакана. Она рассказывала Марусе о том, как Селин ездил в Ленинград в 1936 году, там у него была переводчица Натали, которая его спасла: предупредила о том, что его собираются арестовать, а ведь Селин хотел еще поехать в Москву, получить в „Госиздате“ гонорар за русское издание „Путешествия на край ночи“…