Кристос Циолкас - Пощечина

Она встречалась с Айшей в баре, находившемся на другой стороне площади Федерации. На место встречи она прибыла раньше назначенного времени. Пока ждала подругу, курила. Рука у нее дрожала. С совещания она вышла в приподнятом настроении. Там она ни разу не сорвалась, тем самым заставив этого ублюдка продюсера усомниться в своем авторитете, ведь ему не удалось ее запугать. После коллеги поодиночке украдкой подходили к ней и поздравляли с тем, что она дала ему отпор. Но чувство торжества скоро рассеялось. Она продемонстрировала браваду, а не смелость. Вот если бы она сказала ему все, что думает о нем на самом деле: что он ленив, невоспитан, некомпетентен, что она презирает тупой сериал, который они снимают. Рука ее дрожала потому, что она, в очередной раз, не сумела побороть собственную слабость. Она провела пальцем по спиралевидному браслету из меди и серебра, который она купила в городке недалеко от Сплита, когда работала с хорватами над их версией этой «мыльной оперы». Глянула на свои красивые кожаные босоножки: она купила их в Милане, куда ездила на выходные из Загреба. Она знала: то, что она пишет, — полный идиотизм и детский лепет. Знала, что своей писаниной насаждает глупость по всему миру. Но ей нравились ее туфли, драгоценности и квартира в Мельбурне с видом на залив. Нравились деньги. И сегодня вечером, вместо того чтобы работать над своей книгой, она будет переписывать сценарий. И хорошие парни будут ходить в белых шляпах, а плохие — в черных. Она позвонила своему врачу и записалась на прием утром следующего дня. Позвонила в библиотеку, попросила, чтоб ей разрешили оставить книги еще на некоторое время. Когда пришла Айша, она пила уже второй бокал мартини.

— Как все прошло?

— Ненавижу свою работу.

— Но любишь получать за нее деньги.

Айша направилась к бару, чтобы заказать бокал белого вина, а Анук рассмеялась про себя. Ей нравилось дружить с этой женщиной, ведь они так хорошо знали друг друга. Они стали подругами задолго до того, как Анук добилась успеха, обрела уверенность в себе. Айша была рядом с ней с самого начала, еще тогда, когда Анук была нескладной евреечкой в заляпанном блевотиной узковатом для нее красном платье на школьном балу.

Айша вернулась с бокалом вина и села к ней за столик.

— И все равно работу свою я ненавижу.

— Рози с Гэри обратились в полицию.

С минуту Анук не могла понять, о чем говорит ее подруга. Потом со стоном вспомнила инцидент на барбекю.

— Черт возьми, ты шутишь, конечно?

— Гарри ударил ребенка.

— Ему медаль надо повесить.

— Хьюго — ребенок, Анук.

— Он — чудовище. Терпеть его не могу.

Айша в изумлении смотрела на Анук. Та сделала глубокий вдох. Она не хотела спорить, но, когда речь заходила о Рози, спор всегда был неизбежен. Они втроем дружили еще со школы, когда жили в Перте, но это была неравная дружба. Айша любила обеих, но Анук с Рози давно уже не находили времени друг для друга. Хотя Рози ни за что не признала бы это. Она всегда закрывала глаза на мрачные стороны своей жизни. Умышленно замечала только все светлое, доброе, позитивное. Такая тактика позволяла ей не задумываться о том, что, возможно, в ней самой кроется нечто зловредное и жестокое; она всегда воспринимала себя как жертву. Анук подумала о грубоватом здоровяке Гарри, ударившем Хьюго на вечеринке. О нем она почти ничего не знала, но на вид он был вполне порядочный человек, наверняка нестерпимо скучный, но благодушный буржуа, хотя сохранилось в нем что-то и от агрессивного работяги-самца. Но, во всяком случае, на мужчину он был больше похож, чем Гэри. Анук нравилась и очаровательная непретенциозная жена Гарри, нравился его симпатичный сынишка. Чувствовалось, что Гарри доволен жизнью. И теперь вот ее бестолковая подруга, вне сомнения подстрекаемая своим мстительным мужем-алкоголиком, намерена разрушить эту его жизнь. Анук медленно выдохнула, ожидая, когда заговорит Айша.

— Гектор на меня злится. Считает, что я предаю его кузена.

— Почему? Что ты сделала?

— Порой из него так и прет грек.

— Не увиливай от ответа.

— Рози просит, чтобы я дала показания против Гарри.

Анук взорвалась. Словно все треволнения, пережитые за день, пришли в столкновение и вылились в ее презрение к Рози. И не только. Она была в ярости, что ее добрая, умная подруга совершает непоправимую ошибку в угоду ханжеской прихоти бесхарактерной Рози.

— Не вмешивайся… — Не позволяя Айше перебить ее, она продолжала: — Иначе брак свой разрушишь и Рози с Гэри руки развяжешь, они совсем обнаглеют со своей паранойей. Хьюго — псих. Он совершенно неуправляемый, он не знает, что такое «нельзя». Если она хочет изображать из себя чокнутую мамашу-кормилицу, флаг ей в руки, но Хьюго уже не младенец, ему пора усвоить, что каждый поступок имеет свои последствия. То, что случилось в субботу, пошло ему только на пользу.

— Он ударил ребенка, — спокойно указала Айша. — И, по-твоему, ему это должно сойти с рук?

— Он защищал своего сына.

— Рокко вдвое старше Хьюго.

— Айша, не вмешивайся.

— Я уже вмешалась. Ведь это случилось у нас дома.

Анук закатила глаза:

— А Гектор что думает?

Айша молчала. Пальцем водила по ободку бокала с вином.

Анук улыбнулась:

— Придерживается того же мнения, что и я, верно?

Ее подруга раздраженно махнула рукой. Гнев Анук начал улетучиваться. Так делал отец Айши, вдруг вспомнила она. У мистера Патира было круглое, доброе и веселое лицо, но это, вне сомнения, было лицо индуса, лицо иностранца, а Айша, ее родная подруга, определенно была похожа на австралийку. В восприятии Анук та всегда ассоциировалась с матерью-англичанкой, а не с отцом-индусом. Правда, глядя на Айшу теперь, она различала в напряженном горделивом лице подруги черты ее отца. Стареем мы с тобой, подружка, стареем. Внезапно Анук почувствовала, что гнев и досада, еще минуту назад переполнявшие все ее существо, сменились нежностью. Айша всегда будет подтирать за Рози. В ее характере было нечто такое, что побуждало ее заботиться о слабых и беспомощных. Нечто такое, что влекло к ней животных. И все же сентиментальной ее подруга не была. Ее доброта сочеталась с холодным, беспристрастным умом. Потому она и была таким хорошим ветеринаром.

Я люблю тебя, думала Анук, внезапно почувствовав, как на глаза ей навернулись слезы. На короткое мгновение, на долю секунды — навернулись и исчезли.

Айша накрыла ладонью свой бокал с вином:

— Гектор сейчас просто невыносим. Опять бросил курить.

Анук взяла сигарету и закурила.

Айша рассмеялась:

— А ты, я вижу, бросать не намерена?

— Нет. И не хочу.

— Да и Гектор тоже не хочет. Это он мне в угоду. Оттого и ненавидит меня.

Теперь рассмеялась Анук: