Кристос Циолкас - Пощечина

Он это почувствовал сразу же на следующий день после барбекю, когда к ним в дом явились полицейские, чтобы взять показания у него и у Сэнди. Особенно старалась женщина — белокурая красотка, глаз не оторвать. Было видно, что она презирает его. Свиньи, подобные ей, не скрывают своего отношения. Он старался быть любезным, пустил в ход все свое обаяние. Тщетно. Она увела Сэнди в другую комнату, оставив его наедине со своим напарником-мужчиной. Тот, молодой — наверно, без году неделя служит в полиции, — тоже был настроен недружелюбно.

— Значит, вы ударили ребенка? — спросил он, глумливо усмехаясь, будто Гарри был каким-то извращенцем. — Вы часто бьете детей?

Гарри хотелось его придушить. Но он рассмеялся, пытаясь обратить все в шутку. Но сволочь коп не клюнул на его уловку. Гарри почувствовал себя еще больше униженным. Позже Сэнди сказала ему, что женщина-полицейский пыталась заставить ее признать, что Гарри бьет ее, бьет Рокко, что он вспыльчив, подвержен вспышкам ярости. Сэнди со всей возможной учтивостью повторяла, что ее муж по характеру не жесток, не агрессивен, объясняла, что он поднял руку на того ребенка только из страха, что Хьюго покалечит Рокко. Да он у вас прямо святой, с издевкой заметила женщина-полицейский. Сэнди в отвращении кривила губы, передавая ему тот разговор. Потом на ее губах заиграла озорная улыбка. Воспользовавшись удобным случаем, рассказывала она Гарри, я спросила у этой стервы, есть ли у нее дети. Разумеется, нет. Тут она и заткнулась. Нет, думал Гарри, заткнулись они после того, как им, по их просьбе, представили Рокко. Это их с Сэнди сын заставил полицейских заткнуться, ибо любому очевидно, даже недоумкам копам, что Рокко чудесный, здравомыслящий, нормальный, благословенно нормальный, хороший ребенок. Спасибо, Господи, спасибо, Панагия, за то, что у нас такой чудесный, замечательный сын. Вот что заставило их заткнуться.

— Эта история в новости не попадет.

— Да?

— А с какой стати?

— Тот неудачник, отец Хьюго, сказал Сэнди по телефону, что он обратится в передачу «Актуальный репортаж».

Эндрю сдавленно зафыркал.

— Это не смешно.

— Нашел из-за чего переживать. Тупейшая передача. Кому есть дело до того, о чем говорят и что делают в «Актуальном репортаже» и прочих подобных шоу? Это не новости, там просто картинки показывают для кретинов.

— Тебе, возможно, и нет дела, а моим соседям, родителям друзей Рокко, моим работникам, моей тете есть дело. Мы все — те самые кретины, которые смотрят эту передачу.

Тон Эндрю смягчился, стал виноватым.

— Ты не попадешь в «Актуальный репортаж». Не тот случай. Ты недостаточно оскандалился. Если хочешь попасть в такую передачу, придется избить ребенка так, чтоб он угодил в больницу.

— Знаешь, что произошло после прихода полиции в тот день? Соседи стали нас избегать. Сэнди, я, Рокко — мы для них перестали существовать. Лишь потому, что они увидели полицейскую машину у нашего дома.

— Твои соседи из тех людей, которые требуют, чтобы полиция была на стреме двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, а когда она им не нужна, они не желают знать о ее существовании. — В голосе Эндрю опять зазвучали стальные нотки. — Твои соседи, я уверен, не были шокированы. Они стали ждать появления полиции сразу же, как в их районе поселилась чернь.

Сволочь ты ехидная. Я тебе покажу, попляшешь ты у меня сейчас.

— Я пытаюсь объяснить, почему Сэнди так напугана, почему мы так нервничаем. Я многие годы создавал наше семейное гнездышко. А теперь этот гаденыш, это никчемное дерьмо старается все разрушить. Почему я должен идти в суд? Неужели без этого никак нельзя? Это просто нечестно.

— Да, нечестно. — Эндрю взял свои сигареты, убрал пачку в карман. — Мне пора. Позвоню, как только придет уведомление. Скажи Сэнди, пусть не беспокоится насчет «Актуального репортажа». Этот урод наверняка напьется, когда будет звонить, так что он вряд ли пробьется дальше оператоpa. Что касается твоих соседей, научись с ними дружить. Если тебе нужны дружелюбные соседи, незачем было покупать большой участок земли прямо через дорогу от брайтонского [55] Брайтон — приморский район в Мельбурне. пляжа.

К тому времени, когда он приехал домой вечером, он уже сожалел, что в обед выпил вина и пива. Всю вторую половину дня у него кружилась голова, а к трем часам появилась тупая непрекращающаяся мигрень. Он вспылил из-за молодого индуса, работающего в его магазине в Мурабине. Ленивый ублюдок всегда пытался поменять свою смену, и, едва Гарри вошел в магазин, Санджив вышел из-за прилавка и попросил, чтобы на субботу ему дали выходной.

— А здороваться кто будет?

— Прошу вас, мистер Апостолу, я никак не могу работать в субботу вечером.

В глубине магазина бродила группа школьников, наверняка что-нибудь стащат. Вошел молодой торговец. Гарри кивнул на него. Но Санджив, не обращая внимания на покупателя, терпеливо ждал ответа от босса.

Уволить бы тебя прямо сейчас, толстозадый индус.

— Нет, — отрывисто бросил он. — Раньше нужно предупреждать. За такое короткое время я не могу найти тебе замену на субботу. Будешь отрабатывать сам.

Выражение лица парня не изменилось. Он медленно кивнул и вернулся за прилавок. Гарри тронул свой лоб. Веки отяжелели, в голове стучало. Когда он проходил мимо школьников, на мгновение у него возникло желание выхватить у одного из них сумку и вывалить ее содержимое на пол. Он был уверен, что они что-нибудь украли. Школьников было четверо — два белых австралийца, два азиата. Они смеялись, высокий белый громко рассказывал что-то похабное про секс, пытаясь произвести впечатление на своих приятелей. Гарри прикусил губу. Он жалел, что не может сказать подонкам: эй, если ничего не покупаете, пошли вон из моего магазина. Но это было рискованно. Кто-нибудь из этих выродков мог сострить что-нибудь в ответ, и тогда он за себя не ручался. В том состоянии, в каком он находился сейчас, он был не вправе поддаваться на провокацию. Его не покидало ужасное чувство, что он попал в западню, из которой нет выхода.

Жужжание электроламп, воздух, голоса школьников сгущались вокруг него, словно туман. Дрожащей рукой он повернул ключ в замке складского помещения. Ввалился в дверь, захлопнул ее за собой и головой прислонился к холодной металлической полке. Глянул на часы, висевшие на стене, и без всякого стыда предался детским фантазиям, представляя, как он поворачивает время вспять и возвращается в ту пору, когда еще не было того злосчастного пикника, на котором он ударил маленького гаденыша. Тогда он был так счастлив. Он поднял голову, встряхнулся, покидая мир детских фантазий. Ты не заслуживаешь этого дерьма, сказал он сам себе. Ты не сделал ничего плохого.