Аравинд Адига - От убийства до убийства

А закончив, обнаружил, что правый локоть его подергивается.

На следующий вечер спортивная площадка безмолвствовала. Он же, чтобы оградить себя от зла, цитировал вслух Тагора: «Где головы подняты ввысь и разум избавлен от страха…»

Несколько дней спустя он, проходя мимо спортивных площадок, заметил, что его правый локоть снова подрагивает. С площадок поднимался прежний, уже знакомый ему, черный вой.

– Тогда-то чешуя и отпала от глаз моих, – сказал мистер Д’Мелло. – И иллюзий относительно человеческой природы у меня не осталось.

Мистер Д’Мелло озабоченно вгляделся в Гириша. Мальчик пытался растворить в красном напитке широкую улыбку.

– Они ведь не делали этого с тобой, не правда ли, Гириш, – когда ты вечерами играл с ними в крикет? Не заголяли?

(Мистер Д’Мелло уже предупредил Д’Эсса и его переразвитых головорезов: если они сунутся с этим к Гиришу, он заживо сдерет с них шкуру. И тогда они узнают, какой он на самом деле людоед.)

Он с тревогой смотрел на Гириша. Мальчик молчал.

Внезапно он опустил стакан на столик, встал и, подступив к учителю, протянул ему сложенный листок бумаги. Заместитель директора, изготовившись к худшему, развернул листок.

И увидел подарок: стихотворение, написанное на целомудренном хинди.

– Ты сам сочинил это? Потому и краснел?

Мальчик радостно кивнул.

Боже милостивый! – подумал Д’Мелло. За тридцать лет учительства никому и в голову не пришло преподнести ему что-либо подобное.

– Но почему же такая неровная схема рифмовки? – нахмурился Д’Мелло. – В подобных вещах следует быть поаккуратнее…

Учитель указал, один за другим, на изъяны стихотворения. Мальчик внимательно слушал его и кивал.

– Можно я завтра принесу вам еще одно? – спросил он.

– Поэзия – дело хорошее, Гириш, но… ты утрачиваешь интерес к викторинам.

Мальчик снова кивнул.

– Мне больше не хочется участвовать в них, сэр. Мне хочется играть после уроков в крикет. А не получается, потому что…

– Ты должен участвовать в викторинах! – Мистер Д’Мелло поднялся из кресла. И объяснил: – В таком городишке, как наш, необходимо сразу хвататься за любую возможность прославиться. Неужели ты этого не понимаешь, мальчик? Сначала поучаствуй в викторинах, приобрети известность, затем ты получишь важный пост, а уж тогда можно будет и стихи сочинять. А крикет, что способен он дать тебе? Разве он прославит тебя? Не выбравшись отсюда, ты никогда не сможешь посвятить себя поэзии, понимаешь?

Гириш кивнул. И допил красный напиток.

– Да, а завтра, Гириш… ты отправишься в «Бельмор». И обсуждать это я больше не хочу.

Гириш кивнул.

После его ухода мистер Д’Мелло долгое время просидел в кресле-качалке, размышляя. То, что Гириш Раи вдруг заинтересовался поэзией, – отнюдь неплохо, думал он. Возможно, следует поискать поэтический конкурс, в котором сможет принять участие Гириш. Мальчик, разумеется, победит – и возвратится домой с кучей золота и серебра. И может статься, «Герольд Зари» напечатает на последней странице его фотографию. А мистер Д’Мелло будет стоять за спиной мальчика, гордо возложив руки ему на плечи. «Учитель, который воспитал расцветающего гения нашей поэзии». Затем они победят в Бангалоре, команда ученик – учитель выиграет поэтическое состязание штата Карнатака. А после этого – что же еще? Нью-Дели! Сам президент наградит их обоих медалью. После полудня они будут свободны, съездят автобусом в Агру, вместе посетят Тадж-Махал. Сердце мистера Д’Мелло подпрыгивало от радости, чего с ним не случалось уже многие годы, с самого начала учительства. И перед тем, как заснуть прямо в кресле, он зажмурился и истово взмолился: «Господи, ты только сохрани чистоту этого мальчика».

На следующее утро, в десять минут одиннадцатого, толпа невинных учеников школы Святого Альфонсо, фамилии которых начинались с букв, поместившихся между О и Я, спешила в порнографический кинотеатр, великодушно распростерший перед ними объятия во исполнение особого заказа правительства штата Карнатака. Сидевший на корточках над входом в кинотеатр старый штукатурный ангел взирал на них с двусмысленным благоволением.

Едва войдя в кинотеатр, ученики обнаружили, что их надули.

Стены, прославленные развратностью украшавших их плакатов, оказались затянутыми черной тканью. Ни единой картинки, на которой мог отдохнуть человеческий взор, видно не было. Об этом договорился с дирекцией кинотеатра мистер Д’Мелло. Детишек надлежало оградить от созерцания Фресок Порока.

– К черной ткани не подходить! – крикнул мистер Д’Мелло. – Не прикасаться к черной ткани!

Он продумал все. Мистер Альварец, мистер Роджерс и мистер Бхатт шныряли среди учеников, удерживая их вдали от афиш. Им помогали двое служителей кинотеатра – предположительно, те самые, что наделяли билетами укрывавшихся под одеялами зрителей. Мальчиков разбили на две группы. Одна прошествовала в зал второго этажа, другую загнали в зал первого. И прежде, чем они успели сообразить, что происходит, их заперли в этих залах. Все прошло без сучка без задоринки – план мистера Д’Мелло сработал на славу. Мальчики пришли в кинотеатр «Говорящий Ангел», однако ничего, кроме снятых правительством фильмов, увидеть в нем не смогли. Мистер Д’Мелло победил.

В зале второго этажа погас свет, мальчики взволнованно загомонили. Засветился экран.

Закрутилась бобина ободранной, выцветшей пленки.

Мистер Д’Мелло стоял вместе с другими преподавателями за спиной школьников, облегченно отирая лицо. Походило на то, что в конце концов все обойдется. Молодой мистер Бхатт, дав ему несколько минут покоя, придвинулся к заместителю директора и попытался завести непринужденную беседу.

Заместитель же, игнорируя молодого мистера Бхатта, смотрел на экран. На нем вспыхнули кадры, запечатлевшие шаловливых тигрят, а следом появилась надпись: «Если вы не защитите этих тигрят сегодня, будут ли у нас тигры завтра?»

Мистер Д’Мелло зевнул. Штукатурные ангелы вглядывались в него из четырех углов зала, на носах и ушах их пузырилась, точно от ожогов, выцветшая краска. В кино он теперь ходил очень редко. Слишком дорого: приходилось покупать билеты еще и для жены, и для двух визгуний. Но в детстве – разве не составляли фильмы всю его жизнь? Вот этот самый кинотеатр, «Говорящий Ангел», был одним из любимых пристанищ Д’Мелло; он сбегал с уроков, приходил сюда и одиноко сидел в зале – смотрел фильмы и мечтал. А ныне во что превратился этот зал. Даже темноте не удавалось скрыть поразившую кинотеатр порчу. Грязные, в больших мокрых пятнах стены. Продырявленные сиденья. Совокупное наступление распада и упадочничества: история этого кинотеатра повторяла историю всей страны.