Анатолий Елинский - Рассказы

Звание Героя присваивается за особые заслуги перед государством и народом, связанные с совершением геройского подвига.

России, входящей в топ-лист самых коррумпированных стран мира, долго не везло на генеральных прокуроров.

Прокурор Ильюшенко так и остался и.о.; отсидев в тюрьме больше года, вышел с туберкулёзом.

Омский профессор-юрист Казанник не захотел лечь под дедушку Борика, трактовавшего законность как целесообразность, и был удалён: «Профнепригоден!»

Яркий след в истории отечественной прокуратуры оставил Юрий Ильич Скуратов. Появившись на голубых экранах в семейных трусах и в компании девочек без комплексов, он навсегда превратился в Человека, Похожего На Генерального Прокурора.

Известие о тайном мужестве и героизме Владимира Васильевича вызвало весёлое изумление в одной из колоний строгого режима. Аналитики и наблюдатели разошлись в комментариях. Завхоз бани Кириллов заявил, что прокурору были предложены две взятки — большая и очень большая. Зная об эфэсбэшной прослушке, Устинов гневно отказался. Президент, выслушав доклад директора ФСБ Патрушева, так был удивлен отказом и суммой предложенного, что тут же набросал проект указа.

Старший нарядчик Шабанов предположил, что ордена генеральный прокурор удостоился за дело Ходорковского и компании «ЮКОС», а геройского звания за то, что рискуя жизнью, под прикрытием дивизии внутренних войск, групп спецназа «Альфа» и «Вымпел», лично посетил региональный штаб по координации антитеррористической операции на Северном Кавказе.

Трудно заподозрить в героизме крупного, заплывшего салом мужчину с женскими бёдрами, с лицом, плавно расширяющимся от кончиков ушей, но это первое поверхностное суждение.

Под этим синим мундиром бьётся большое героическое сердце.

Иду по Декабристов с Маркса на Ленина в «Агропром», где предвкушаю выпить стаканчик красного сухого. Вино кубанское, с привкусом пластмассы, но дёшево и на разлив! Тетрапак, чего хотите.

— Мужчина!

Останавливаюсь. Женщина, одета прилично, черты лица мелкие, глаза врущие.

— Мужчина! У меня деньги украли, не могу домой уехать. Дайте мне денег на автобус!

Я вывернул из джинсов пару мятых сотенных, обыскал себя — мелочи не было.

— Извините. Мелких нет.

— А я вам сдачу сдам…

Я засмеялся и пошёл. «Жадина!» — прилетело в спину…

Устав ваять видеоклипы, младой Бондарчук снял ура-патриотическую невнятную фильму «Девятая рота». Про афганскую войну, подозрительно похожую на голливудский Вьетнам.

Скрытые достоинства киноленты прошли мимо меня. Но один диалог запомнился. Дело в том, что по сюжету мальчишек на позиции призывают из города К. на реке Е. Землячки, стало быть. Красноярска в фильме нет, дождь идёт и ничего не видно. Но само упоминание приятно, не без того. А задела такая сцена. Парнишек после учебки отправляют за речку. Они из самолёта, а на посадку отвоевавшие дембеля. И лучистый десантный дембель — парадка, белый ремень, фальш-аксельбант — видит салаг и скандирует: Красноярск! Красноярск! Отзывается паренёк: — Я из Красноярска. — Откуда? — С Ершовки! А ты? — А я с КрАЗа!

Двадцатилетнего дембеля-срочника играет Михаил Ефремов на пятом десятке, с лицом опухшим и обрюзгшим, как пчёлы накусали. Ему по возрасту и фактуре играть уверенно пьющего старшего прапорщика — слугу царю, отца солдатам; рисунок роли такой: прапор много лет ничего не ест, только закусывает.

Но и это бы ничего.

Смутили топонимы: КрАЗ и несуществующая и близко Ершовка.

Сценарист про алюминиевый завод что-то слышал, но не знает, что это зона отчуждения и жилых домов и близко нет. Так где же его персонаж там жил, бедный, — в гидролизной ванне?

Нет, я всё понимаю. И про литературную условность, и про авторский вымысел. Но Афган не условный ведь, нет? А Красноярск? Вполне реальный географический, не Кислодрищенск и не Верхне-Ибанск. Узнать нельзя было? не выходя из квартирки у метро «Сокол», по Интернету?

Эта ничего не значащая мелочь породила недоверие ко всему фильму — к смертям и геройствам, к окопной полуправде, к господину режиссёру Бондарчуку.

Ерунда, конечно. А задело.

На улице метель, всё завалено рыхлым белым.

Тепло. Минус пять.

Дымится гигантская полынья в центре города. Спит египетский ящик краеведческого музея. Просыпается тюрьма на улице Республики.

Заснеженная Покровская гора почти сливается с небом, и матовым китайским фонариком висит над землёй часовня Параскевы Пятницы.

К вечеру, сказали старые люди, захуевертит, и мороз.

В полдень пошел дождь, потом внезапно налетел такой ветер, что будь у домов паруса, их бы выдуло за сопки.

Посыпался шифер, куски жести, лёг на землю сорванный электрокабель. Резко похолодало. Город превратился в шершавый каток.

Вечерело. Литературный критик Шкворчанский культурно полз за пивом, как вдруг ему под ноги бросился огромный мускулистый ротик. И глухо зарычал. Захотел, как писали классики, посмотреть, что у него внутри. Альберт посерел и тоскливо огляделся.

— Девушка, собаку уберите… А вы поводок надевать не пробовали?

Собачница сузила глаза, раздула ноздряшки: «Он к вам подбежал, потому что вы — злой!»

Шкворчанский даже опешил от такого парадоксального полёта мысли: «Так если я — злой, то это я бы на него набросился…»

Колония строгого режима находится в ложбине. Из окна учительнице начальных классов Тане Жданович открывается прелестный вид: по ту сторону запретки петляет сельская дорога с редкими машинами, огибая живописный холм, над которым торчат верхушки крестов главного городского кладбища. От крестов Тане зябко.

Ученики старше учительницы. Они решают задачу про ежика и яблоки. Молодая красивая Таня стоит у окна и вспоминает: сегодня заходила в зону, и оказавшийся в тамбуре незнакомый зэк-расконвойник приблизился и сказал шёпотом: «Солнышко…»

— А мы на экскурсии будем ходить, Татьяна Рюриковна? — спрашивают первоклассники. Не то шутят, не то демонстрируют задержку психического развития.

Таня поворачивается к классу:

— Конечно, будем! Как стемнеет, так и пойдём!

80-е. Бой под Кандагаром. Забежавший в афганский дворик шурави резко остановился: на утрамбованной земле лежали отрезанные мужские члены — сморщенные, дряблые. И тут же почувствовал, как в спину упёрся ствол. Мгновенно обернулся и выстрелил. Наземь рухнул слепой старик с посохом.

Эвенкия, 21 век.

Охотники подъехали к стойбищу спросить дорогу.