Александр Шлёнский - Рассказы

А боров начал бегать вдоль забора, ища какую-нибудь лазейку, точь-в-точь, как хищник в клетке. Недостатком энергии и реакции он явно не страдал, несмотря на свою тучность. Сразу вспомнились рассказы или басни о том, как свинья сначала сбивает с ног, а потом затаптывает копытами или загрызает своей крокодильей пастью. Какова здесь доля правды, я не знаю, скорее всего, это полная ахинея, но в тот момент я во все готов был поверить. За отсутствием достаточного опыта, искушать судьбу мне не хотелось. Да и самоотверженное поведение братьев говорило само за себя. Я сам раньше видел, как свинья разгрызает толстенные кости, словно орехи. А уж этот монстр! Сомнений быть не может: ошибочно мнение, что свинья — вегетарианец.

Внезапно огромный свинокол, зажатый у меня в руке, стал давать ощущение перочинного ножичка. В моем понимании, поросята — это небольшие, розовые, просвечивающие на солнце существа, с какими мы когда-то пацанами «мужественно расправились» на болоте. Куда я попал! Видимо, пришло время расплаты за содеянную когда-то жестокость. Я чувствовал себя ничтожным жалким хвастуном. Отступать было некуда. Иначе — позор. В глазах моих нанимателей я был, видимо, чем-то вроде тореадора. Все говорило за то, что корриды — не избежать. Места на трибунах заняты. Публика жаждала зрелища и кровопролития. Я был обманут, беспомощен и обречен. Знать бы, что так произойдет, я ни за что не променял бы место в своей теплой уютной кабине на это поле боя. Вот, оказывается, чем объясняется обходительность и угодливость злополучных родственничков! Одним словом, было ощущение, что меня просто-напросто подставили.

Но… как бы там ни было, приходилось действовать.

Боров продолжал, как оголтелый, носиться по двору. Я стал выжидать, когда он успокоится.

— Голодный он, сынок, — сказала Петровна с жалостью, — нельзя кормить перед забоем, иначе попортишь мясо при разделке.

— Может, меня съест и успокоится, — съязвил я.

Хозяйка всячески пыталась его утихомирить.

— Чувствует, что его ожидает, потому и беспокоится, — снова произнесла она.

— Что кого ожидает, это еще вопрос, — парировал я.

А сам только и думал, как бы с минимальным ущербом выбраться из переделки. При одной только мысли, что придется подходить к этой свихнувшейся глыбе, мне делалось не по себе.

Наконец, боров остановился неподалеку и, как бы оценивая, принюхиваясь ко мне, стал время от времени нервно похрюкивать низким утробным звуком. Посчитав это самым удобным моментом, я, пересилив себя, стал подходить к нему, заранее определяя, в какое место буду бить. Я хотел его ударить под переднюю левую ногу, предварительно почесав у свинки живот. Мои губы с лицемерной лаской произносили что-то вроде «Боря… Боря… хороший…», а лицом я пытался изобразить подобие дружелюбной улыбки.

В последний момент, когда я уже готов был его коснуться, он, как бы разгадав мое намерение, отпрянул в сторону, крутнувшись на задних ногах и перенеся подальше от меня переднюю часть туши. И опять встал. Честно говоря, мне было в этот момент не безразлично, что во мне могут заподозрить … душевный дискомфорт. Поэтому часть моего сознания была обращена на то, как я выгляжу со стороны. Приходилось … играть на публику. Я снова стал подходить к свинье… вторая попытка закончилась с тем же успехом. Кабан вовсе не намерен был кого-то к себе подпускать. Отрадно было только то, что ко мне кабан не проявлял агрессии, напротив, всячески старался увильнуть от нашей встречи. Поэтому я даже снова почувствовал уверенность. После нескольких неудачных дерзновений я решил действовать иным образом. Попросил у мужиков топор, который они мне подали, не спускаясь (нужно отметить) с крыльца, а Петровна, для того чтобы хоть как-то отвлечь внимание животного, решилась все-таки вынести из дома кастрюлю какой-то бурды, на которую боров с жадностью набросился. Тем не менее бдительности он не терял и не выпускал меня из поля зрения. В конце концов, мне все же удалось подойти к нему с левой стороны и приложиться обухом к свинячьей голове. Да не совсем удачно. Он почти увернулся. Топор, скользнув по левой части черепа, бухнулся о землю. Но удар все же был достаточно мощным, и оглушенный боров повалился набок. Какое-то время он лежал в нокауте, и я уже подбирался к нему, готовый перерезать горло, как вдруг кабан вскочил и с диким визгом, словно бритвой резанувшим по сердцу, бросился прочь. Желая как можно скорее покончить со всем этим, я в два прыжка догнал его, и боров тем же образом был окончательно повержен. Эта мерзейшая процедура, конечно же, никакого удовольствия мне не доставляла. Зато публика, как мне показалось, была в восторге. Разве что свиста я не слышал, но советы с крыльца сыпались рекой. Боров лежал и сучил ногами, переваливаясь с боку на бок, поэтому мне не сразу удалось перерезать ему горло, чтобы спустить кровь. И тут, видимо, перешагнув через свое малодушие, подскочил Генерал и в стремлении помочь мне схватил кабана за задние ноги. Тот неожиданно, видимо, уже в последних конвульсиях взбрыкнул — и детина весом в сотню с лишним килограмм отлетел назад к воротам и сел на заднюю часть. Потом нам все же удалось довести дело до конца. Я смотрел на убитое животное, и мне не верилось, что это все-таки произошло. Нервы мои были на пределе. Я достал сигареты. Первая спичка сломалась, когда я попытался прикурить. Руки ходили ходуном.

— Ничего, ничего, Васильич! Сейчас выпьем, свининкой закусим, и ты успокоишься, — похлопав меня по плечу своей мотовилой, сказал Генерал, — все будет хорошо.

— Выпить выпью, но вашего борова жрать не стану, не полезет, — как бы полушутя буркнул я. — от пережитого у меня даже желудок заболел.

— Да ты уж, пожалуйста, не обижайся. Действительно жутковато, я понимаю. Спецов у нас по этому делу нет, хоть и в деревне живем, — продолжал он с доброжелательным видом. — Ты ведь на медведя с ножом ходил, не то, что на какую-то домашнюю свинью. Что это для тебя!

Я аж задохнулся!

— Кто вам сказал такую глупость?

— Михалыч, братан наш старший, — откликнулся Генерал.

— Михалыч?! — изумился я. — Так вот в чем дело! Во-первых, что за необходимость такая на медведя с ножом ходить? А во-вторых, я что — самоубийца? Но вообще… я действительно лучше бы, наверное, на медведя пошел, чем на кабана вашего. У вас, прости, видимо, порода такая, что у свиней, что у людей. Мало того, что я забойщик поросячий, так еще и медвежачий. В другой раз в зоопарк носорога с ножом валить пойду. Для полного комплекта.

Мы посмеялись, а потом занялись тушей. Опалили, обскоблили, как полагается, с кипяточком. Разделали. Закончили все и пошли в дом. Я ничего не стал говорить шефу.

А спустя время, вспомнил, что когда-то рассказывал капитану о том, как добыл своего первого медведя, и уж, конечно же, не ножом, а из-под ружья. То, что мой неразговорчивый шеф склонен к гиперболам, было для меня новостью. Может быть, он фантазировал специально для того, чтобы его родные заранее прониклись ко мне уважением и доверием… или таким образом он хотел подшутить надо мной? Не знаю. Только и в том и в другом случае — палку он изрядно перегнул.