Наталья Рубанова - Welcome to Рязань (Эссе-сон, или Экскурсия жизнь спустя)

Странные (порой чудовищные) отношения с Рязанью возникали у многих. N, вернувшись «к пенатам» через восемь лет после вынужденного расставания с «большим городом», раньше срока (впрочем, о сроках здесь не судят) оказалась на все том же пресловутом Шоссе Энтузиастов; город методично убивал ее. Пил: каплю за каплей. И — выпил, убил: «Я даже не смотрю по сторонам, когда выхожу на улицу, только под ноги» (она — мне, уже в прошлом веке).

И я зажимала порой нос, чуя легкое головокружение от некоего абстрактного — ан нет его реальнее — удушья, со страшной скоростью «носившегося» в воздухе, нагонявшего тебя если не с помощью «ума», так «хитрости»… Силки. Капканы. Петли. Они тесны и унылы, эти вполне нормальные улицы — и лишь потом, много позже, понимаешь, что только там, около дома, где прошло детство («Стареешь, мать!»), и хочется порой оказаться. Однако… в качестве гостя. Любить Рязань лучше издали — как, впрочем, и любую другую точку на этом маленьком шарике, включая и Москву, и Амстердам, и… Даже «самую-самую»: подноготная почти всегда исключает любовь. Мысль, впрочем, не нова. Что не исключает возможности ее дублей. Basso ostinato: чрезвычайно упорный бас.

Ольга Татаринова [3] Писатель, переводчик, поэт; 1939–2007. (1939–2007) в книге «NON FICTION: „Кипарисовый ларец“» [4] М., «АВМ», 2005. описывает Рязанское свое студенчество как «тусклое» и «пропащее». Одновременно читаем в ее «DIARY» [5] «Крещатик», 2/2006: http://magazines.russ.ru/kreschatik/2006/2/tat9.html вот что (не знаю, писал ли об этом городе кто-то лучше неё ): «Хочу в Рязань, потому что цветет там сейчас черемуха, и комнаты в нашем доме-общежитии полны запаха ее и света; кто-то сидит в читалке, смотрит в окно, заторможен и заворожен — в солнечном столбняке, и кого-то не пускают на улицу без пальто.

Если пойти налево, дойдешь до кладбища с большой утиной лужей, как луг, и с рябью.

Днем мимо кладбища идти весело по пыльной дороге.

А можно — прямо через рощу с чистящими зубы березками. Перепрыгни сочно-зеленый ров, обойди, не пугаясь, больницу — и ты у переезда, на котором ничего не изменилось со времен Станционного Смотрителя: полосатая будка, шлагбаум на цепи. И деревянный двухэтажный дом. Ведь был в нем и трактир, и метель пережидали.

…Найду ли я тот переулок, что прятался обыкновенно от меня, если надо было попасть в его темень сосен и буков — отойти, сбросить с себя тревогу?

Асфальт завернул в него и остановился.

А там ветшает особняк с мансардой, и напротив — деревянный уют с резным мезонином, на двери покоится табличка со скромными завитушками: Ле-Моринье. Насквозь просвеченный палисадник, качели маленьких Ле-Моринье показываются пустыми из-за дома и прячутся опять — так, от ветра. От него и пахучие тополя осыпают своими ветреными сережками.

И потускневшая табличка со скромными завитушками.

Только надо обязательно иметь в кармане двадцать копеек, потому что ты оживаешь, и хочется смеяться, почти хочется любить: необходимо зайти в маленькую лавчонку за углом — купить вяземских пряников, для их тягучего откровенного вкуса — в Рязани, весной» (1962).

По словам писателя, давным-давно она задержалась в этом городе на несколько лет из-за того, что, сидя в каком-то кафе увидела… «лошадиную морду, спокойно заглядывающую в окно: ну разве можно после такого уезжать?!».

…на площадь Ленина вернули памятник (ему же), вместо которого энное количество времени стоял на постаменте крест: итак, на колу висит мочало, а над площадью нелепо возвышается бесшоссейный энтузиаст. И немудрено, ведь рядом с ним… Чур меня! «Более чем трехтысячной колонной встретили рязанцы праздник Великого Октября. Таким вот дружным строем ответили они на „отмену“ антинародной российской верхушкой этого святого для каждого советского человека дня. В ходе митинга у памятника В. И. Ленину участники с большим подъемом встретили радиообращение Председателя ЦК КПРФ Г. А. Зюганова, выступления первого секретаря Рязанского обкома КПРФ В. Н. Федоткина, первого секретаря обкома СКМ Э. Н. Волковой, руководителя регионального отделения движения „Трудовая Рязань“ В. В. Крючкова, заместителя председателя областного Совета ветеранов В. С. Толстова. Торжественно были вручены ордена ЦК КПРФ „Партийная доблесть“ наиболее активным коммунистам: В. П. Акульшину, Н. А. Зотову, Ю. П. Земцову, В. Н. Картушину, Е. В. Яшиной. Митинг завершился принятием требований участников митинга к центральным и областным органам власти и исполнением „Интернационал“. Участники демонстрации возложили алые гвоздики к памятникам В. И. Ленину и Героям Революции на кремлевской набережной. Демонстрации и митинги прошли и в других городах области: Сасове, Скопине, Михайлове. Митинги и торжественные собрания состоялись в Клепиках, Шилове, Сапожке, Касимове и других.<���…> 5 ноября в рамках празднования 89-й годовщины Великого Октября обкомом СКМ РФ был проведен торжественный вечер и дискотека в Дворце Молодежи (г. Рязань).»

Ничего не изменилось : те же, что и везде, серые в массе своей, лица — под цвет пальто (в Москве и К° то же самое — собственно, т. н. столичная Россия от нестоличной в этом смысле малоотличима); все та же ругань то в одной, то в другой точке телоскопления; все те же орущие киндеры, их усталые мамаши, поддатые или посматривающие «еще левее» папики, (не)раскрашенные девицы и (не)интересные вьюноши, а также… Это — в массе. А если вычленить лица? Лицо? Хотя бы одно?

«Ладно, а если со спины?» — «Лицо со спины?!..» — «Смотря какая спина. Вон девочка со скрипкой пошла… Со спины видно, что у нее лицо, а не!..» — «Сама придумала?» — «Да, только что…»

Но кто ж даст себя разглядеть хорошенько! Потому — как неизбежность сна — музыка, анестезийно затапливающая мозг, вымывающая из него, будто песок из почек, образ «среднестатистического Рязанца»: вкалывающего от сих до сих, слегка «гакающего» да уезжающего по выходным на дачу со своей дамкой, тоже вкалывающей и слегка «гакающей». Но если ей о том скажут, непременно оскорбится: «Сань, Г ляди-ка, разве ж я Г акаю?…» — и в койку поскорей, в койку, а потом — закусить:

Короче:

… куда пойти. Особенно некуда, хотя пресловутых кафе, баров, клубов и cinema хватает, однако… Пойти в смысле испытать «эстетический кайф»: практически некуда. Но, быть может, в киноклуб, если тот дышит? Или в камерный зал? В музучилище — маленький оазис, который мнится оазисом, опять же, по прошествии времени? На случайный качественный концерт — к черту на рога? Или в Кукольный театр (все еще классное фойе)? А может, в Драм? В художественный или краеведческий — тарам-пам-пам — музей? Как ныне сбирается вещий Олег… В поход за прошлым своим веком. Долог ли будет, короток ли?