Дзюнъитиро Танидзаки - Дневник безумного старика

— А, это не годится! — воскликнул он в тот же миг, явно расстроенный. — Сколько я ни делал уколов до сих пор, я никогда не задевал сосудов. Что же сегодня произошло? Вот кровь, я где-то задел капилляр.

— Как же быть? Может быть, вы попытаетесь ещё раз?

— Нет. Если уж произошла такая неприятность, лучше оставить. Мне очень неприятно, но вам придётся приехать ещё раз завтра. Завтра ничего подобного не будет. У меня никогда не было подобной неудачи.

Я успокоился, из груди вырвался вздох облегчения: на сегодня спасён. Судьба подарила мне ещё один день жизни. Но, подумав, что завтра нужно опять приезжать в больницу, я захотел, чтобы профессор тут же попытался ещё раз, и, либо пан, либо пропал, всё было бы кончено.

— Он слишком осторожен, — прошептала Сасаки. — Капелька крови, можно было бы продолжить.

— Именно в этом и проявляется величие, — ответил господин Сугита. — Любой другой, вызвав анестезиолога и полностью всё подготовив, решил бы покончить с делом, и в таких условиях очень трудно из-за капельки крови остановить операцию. Решение профессора свидетельствует о его поистине прекрасном отношении к делу. Все врачи должны подражать ему. Меня его поступок многому научил!

Профессор назначил время на завтра, мы без промедления покинули больницу и вернулись домой.

В машине господин Сугита не переставал расхваливать профессора, а Сасаки повторяла:

— Лучше бы он решился и довёл дело до конца.

Они сошлись на том, что всё погубила излишняя предосторожность, что было бы лучше, не предпринимая никаких мер, отнестись к операции, как к самой обычной, что сам профессор слишком нервничал.

— Это очень опасно, ведь можно проткнуть шейную артерию, — говорила жена. — Я с самого начала была против. Может быть, лучше завтра не ехать в больницу?

Когда мы приехали домой, оказалось, что Сацуко ещё не возвращалась. Кэйсукэ играл с Лесли перед конурой. Я поужинал в спальне, мне опять было велено не волноваться. Рука снова разболелась.

29 октября.

Сегодня отправились в больницу в то же время, что вчера, и в том же составе. К сожалению, всё остальное было так же, как и вчера: профессор задел сосуд, показалась кровь. Так как всё было тщательно подготовлено, он настолько упал духом, что нам стало его жалко.

Посоветовавшись, мы решили, что, если уж такое невезение, то, как ни прискорбно, от намерения лучше отказаться. Было бы ужасно, если бы мы приехали завтра, и дело опять кончилось бы неудачей. Мне казалось, что самому профессору не хотелось предпринимать ещё одну попытку. Я совершенно успокоился и облегчённо вздохнул.

Домой вернулись в четыре часа. В нише стоял новый букет: цветы амарантуса и едкого лютика в бамбуковой корзинке работы Рокансай [70] Иидзука Рокансай (1890–1958) — известный мастер плетёных изделий из бамбука. . Наверное, сегодня приезжал преподаватель составления букетов из Киото, и Сацуко захотела оказать мне внимание. Или она с особым тщанием составляла букет, думая, что, может быть, его поставят у моего изголовья. Она сняла свиток с каллиграфией Кафу на разноцветной бумаге и повесила другой, работы Суга Татэхико из группы «Отшельники из Нанива» [71] Суга Татэхико (1873–1963) — художник из Осака, представитель живописи японского стиля (нихонга). Нанива — старинное название бухты Осака и города того же названия. . Длинный вертикальный свиток, изображающий зажжённый маяк. Очень часто Татэхико сопровождает свои рисунки китайскими или японскими стихами. И на этом свитке сверху вниз в одну строчку было написано стихотворение из «Собрания мириад листьев» [72] «Собрание мириад листьев» (Манъёсю) — первая поэтическая антология, составленная в середине VIII в. :

9 ноября.

Прошло десять дней с моего посещения больницы PQ, Жена говорила, что я скоро поправлюсь, и мне действительно немного лучше. Я принимал главным образом неогрелан и седен; то ли болезнь прошла сама по себе, то ли эти обычные лекарства оказались эффективными. Если так пойдёт, я могу заняться делами, то есть поисками места для могилы, что меня занимает с самой весны. Подумываю, не съездить ли в Киото…

10 ноября.

— Чуть-чуть стало лучше, и сразу же ехать? Не подождёшь ли немного? А если рука разболится в поезде?

— Да уже почти всё в порядке. Сегодня десятое ноября. Если мешкать, в Киото наступит зима.

— Почему не отложить до следующего года? Подождал бы до весны.

— С таким делом особенно ждать нельзя. Может быть, это моя последняя поездка в Киото.

— Опять ты говоришь неприятные вещи. С кем ты хочешь ехать?

— Вдвоём с Сасаки я умру от скуки. Не взять ли с собой Сацуко?

В этом-то и лежит главная причина поездки в Киото, а поиски кладбища — только предлог.

— Ты остановишься на Нандзэн-дзи?

— Явиться туда с Сасаки — причинить им большое беспокойство. А если ещё Сацуко… Она останавливалась там и сыта по горло. Она просит её от этого удовольствия уволить.

— Если она поедет, непременно будет ссора.

— Потеха начнётся, когда они вцепятся друг другу в волосы.

Так мы разговаривали с женой.

— На Нандзэн-дзи очень красивые клёны возле храма Эйкандо. Сколько уже лет я их не видела!

— Для Эйкандо ещё рано. Сейчас самое время любоваться клёнами в Такао или в Макиноо. Но я с моими ногами вряд ли туда дойду.

12 ноября.

…Поехали в половине третьего на поезде «Эхо» № 2. Нас провожали жена, О-Сидзу и Номура. Я решил, что сяду у окна, рядом со мной Сацуко, а Сасаки по другую сторону от прохода, но когда поезд двинулся, из окна стало дуть, и я, поменявшись с Сацуко местами, сел в проходе. К несчастью, боль в руке немного усилилась. Я сказал, что хочу пить, и попросил официанта принести чай; тем временем вытащил из кармана приготовленные заранее таблетки седена и тихонько, чтобы не видели ни Сацуко, ни Сасаки, отправил в рот. Если бы они увидели, замучили бы меня своей заботой. Перед отъездом давление было 154 на 93, но когда мы сели в поезд, я чувствовал, что волнуюсь, — хотя вокруг были посторонние, я уже несколько месяцев не сидел рядом с Сацуко, к тому же на ней сегодня был очень соблазнительный наряд (костюм строгий, но блузка очень яркая, с шеи на грудь в пять рядов свешиваются бусы из искусственных драгоценностей, кажется, французского производства; что-то подобное изготовляют и в Японии, но у неё сзади в пряжку вставлено очень много камней, у нас такого не делают). Когда поднимается давление, я всё время хочу мочиться, а от этого ещё больше поднимается давление. Что от чего зависит, сказать не могу. Не доезжая до Ёкогама, я пошёл в уборную, потом ещё раз — перед Атами. От нашего места до уборной далеко, меня шатало, казалось, что вот-вот упаду. Сасаки, в страхе, ходила за мной по пятам. Мочусь долго, второй раз мы проехали туннель Танна, а я ещё не справился. Когда я, наконец, вышел из уборной, поезд подъезжал к Мисима. Пока шёл к своему месту, меня так качнуло, что я схватился за чьё-то плечо. Когда я уселся, Сасаки спросила: