Пол Теру - 22 рассказа

Я жила на Аппер-Вест-Сайд. Каждое утро шла пешком по Лексингтон-авеню до 77-й улицы, садилась в метро на поезд номер 6 и ехала на Юнион-сквер, на работу.

В метро я спускалась в восемь. Прямо за турникетами непременно стоял один и тот же мужчина — стоял и читал «Уолл-стрит джорнэл». Он всегда мне улыбался, и я постоянно думала, что однажды он со мной заговорит. Но он молчал — и лишь непременно улыбался, встретившись со мной взглядом. Так длилось около года.

Я переехала на Восточную 13-ю улицу, рядом с офисом, и думать забыла об этом человеке. А потом рассталась с мужчиной, с которым жила в этой квартире, и никуда уже переезжать не стала, хотя по ночам в одиночестве мне становилось очень грустно. И вот у стойки одного кафе на Юнион-сквер я увидела человека с 77-й улицы. Он мне улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. Мы разговорились. Моментально нашли общий язык, как я с самого начала и предчувствовала. Казалось, уже год знакомы. Мы проговорили часа два — четыре раза заказывали напитки — а потом он сказал:

— Я хочу заняться с тобой любовью в самом неприличном смысле.

Меня это рассмешило. Я даже что-то сострила насчет «неприличного смысла». Мы пошли ко мне и просто-таки изглодали друг друга — проголодались за целый год, пока поглядывали друг на друга и фантазировали. Я подумала: «Расскажу своему бывшему, что это было как пиршество каннибалов». Человек с 77-й улицы колотил меня, гнул в три погибели, ступню мою изжевал, а я наблюдала, не то чтобы возбужденная, но зачарованная. Потом в изнеможении заснула. А проснувшись, сказала ему:

— Я мечтала с тобой переспать все время, пока видела тебя в метро на 77-й улице.

Он вытаращил глаза. И сказал:

— Я там пару раз был, не больше. Я живу в Бруклине. Я тебя никогда раньше не видел.

Моя английская приятельница Джейн — весьма чинная особа — дала мне телефон дамы из Лондона, которая с удовольствием приютит меня на несколько дней, пока я оформляю себе билет системы «Интеррейл» [2] Единый проездной билет на европейские железные дороги, позволяющий без дополнительных формальностей ездить в вагонах низшей категории по любому маршруту. — Esquire . Я знал лишь, что англичанку зовут Виктория. Когда я позвонил ей из аэропорта, она сказала, что мне лучше всего подъехать в Вестминстер, к ней в офис. Впечатление было незабываемое. Она была чиновница — что-то типа замминистра здравоохранения. На таких, как она, и держится британское государство: политики и члены кабинета приходят и уходят, а чиновники более низкого ранга остаются на своих местах. Это они разъясняют министрам, какие законопроекты внесены в парламент и о чем их будут спрашивать депутаты палаты общин. Все это я узнал от Виктории, ожидая, пока она наведет порядок в своем кабинете. Она была в унылом костюме с белой рубашкой и галстуком — ну прямо школьная форма. Волосы у нее были сальные. Увидев, что я остановился перед каким-то документом в рамке, она сказала:

— Это мой наградной лист. КОБИ — кавалер ордена Британской империи младшей степени. Высокий титул. «Как осточертело биться с идиотами» — вот как я это расшифровываю.

Потом она объяснила, что служебные документы домой брать не может — они секретные.

— Везет! — сказал я. — У вас работа отдельно, а дом отдельно.

— Как в воду смотрите! — воскликнула она и расхохоталась громче, чем я от нее ожидал.

Мы поехали к ней на метро. Дверь открыл ее муж. Его звали Уоллес, он был ямайский негр. Дома ходил в вязаной шапке. Сказал, что работает плотником. Уоллес был человек неразговорчивый. Я попытался не пялиться на него с изумлением.

Пока Виктория готовила ужин, Уоллес предложил мне выпить и показал мне мою комнату. На гостевую спальню она не походила — слишком обжитая, и я задумался: «А где же спят сами хозяева? Дом-то маленький».

После ужина Уоллес забил здоровенный косяк и передал его Виктории. Она затянулась и передала косяк мне. Я глубоко не затягивался. Посмотрел на Викторию — и увидел всю ту же служащую министерства, которая в Вестминстере показала мне свои секретные документы и наградной лист.

— Я устал, — сказал я и направился в спальню, но хозяева увязались за мной. Они поглядывали на меня с большим интересом. Я сказал:

— О нет, я так не могу.

Моя английская приятельница Джейн сказала, что я очень много потерял.

Я человек в целом консервативный. В колледже изучал маркетинг — по настоянию родителей, они хотели, чтобы я помогал им в фирме. Они тоже люди консервативные — можно даже сказать, пуритане. Потому они и выбрали эту отрасль — производство школьной формы.

В основном заказывают форму для девочек: юбки и блузки, гольфы и жакеты. Такой вид одежды слывет старомодным, но на самом деле очень актуален: теперь форму вводят во многих школах, не только в католических — в самых разных. Мои родители выбрали эту отрасль, потому что у них она ассоциировалась с добродетельностью и справедливостью. Они полагают, что пропагандируют скромность. Форма изготовляется на заказ, партиями: оговаривается расцветка клетчатой ткани для плиссированных юбок, фасон блузок и жакетов. А шьют ее для нас в основном за границей — на фабриках в Гватемале и Доминиканской Республике.

Когда я получил диплом, мне поручили работать с заказами, поступавшими по почте. По большей части это клиенты, заходящие на наш сайт, или школы и частные лица, обращающиеся к нам впервые, — самотек, в общем.

Много таких заказов поступало из Японии, некоторое количество — из Великобритании и Германии, но больше всего — из США. Чаще всего форму заказывали в одном экземпляре, и школы тут были ни при чем. Я проследил характерные особенности. Клиент сообщал в заявке расцветку, материал и размеры, прилагая уже выписанный чек.

Заинтересовавшись этими заказами, я выяснил кое-что любопытное. Размеры обычно были большие, словно для школ, где учатся только долговязые плотненькие девочки, — на взрослого человека. Таких заказов было как минимум двадцать процентов. Иногда юбки были просто гигантские. Непостижимо! Но клиенты оставались довольны я обнаружил, что большинство из них вновь заказывает у нас форму.

Где же эти школы? Конечно, какие уж там школы. Пятую часть школьной формы нашего производства покупали проститутки и фетишисты, любители сексуальных ролевых игр со всего мира, доминатриксы, садисты, трансвеститы и скрытые педофилы. Я не познакомил моих чопорных родителей со своими выводами: они, наверно, закрыли бы фирму, и что бы тогда с нами сталось?

Мой отец разбогател на экспорте древесины из Юго-Восточной Азии — в основном тикового дерева, но и других твердых пород. Он занялся этим одним из первых — иначе говоря, на момент его смерти компания все еще процветала. Мы с моим братом Хэнком унаследовали все: крупную компанию и немаленькие дивиденды.