Сергей Чихачев - КУНСТ (не было кино). Роман с приложениями

1. Ниточки с тесёмочки, каковая тесёмочка…

2. Непосредственно труп со злобным, жульническим выражением лица, обнаруженный…

3. Материалы следственных разработок, им же, следователем, осуществлённые…

Очень гладко выходило. Будто бы злыдень этот воровал-воровал по вагонам, а в последний раз, уже чуя на себе зловонное дыха… (зачёркнуто) тяжёлый взгляд Органов, не выдержал, сорвался. Нервы подвели. И, скорее всего (теоретическая выкладка Сашина), поймал его кто-то прямо на месте преступления. Может, жертва и поймала самолично. И с поезда сбросила. Каковой поезд в аккурат проходил в таком-то направлении. А в обратном проходил товарняк (сноска – «Выделено в отдельное производство»). Конец известен.

Закрыл Саша папочку. Закурил довольный. И второе дело состряпал, не отходя от кассы. Про управление в пьяном виде. Про преступную халатность, повлекшую за собой человеческие жертвы. Про нанесение тяжких телесных, с жизнью, увы, несовместимых. Про убийства – умышленное, неумышленное и по неосторожности. Короче, статей восемь туда Саша навешал. Если бы А. Эф. Кони какой-нибудь с таким делом ознакомился – он бы не поленился, зашёл бы в централ и самолично того сукодея пристрелил из револьвера царских времён. Но – увы! – стрелять некого ввиду того, что обвиняемый последний раз плюнул человечеству в лицо, безответственно перекинувшись, когда пришёл час расплаты. Вот, кстати, справка о смерти. Справка от докторов с результатами анализа на содержание алкоголя в крови и отдельно в моче. Характеристика с работы, где насчёт пьянства указывалось…

Результаты экспертизы, правда, не пришли ещё, но это ладно, это быстро и не делается. Потом можно присовокупить. Матерьяльчики он в дело подшивает, насчёт ниточек с тесёмочками, и дела оба – начальнику. А у того в кабинете как раз комиссия, что ли, какая-то сидит, в общем – высокие чины. Ну что ж, так даже и лучше. Бряк дела на стол. Раскрыл вот. Ознакомьтесь. Начальник аж рот открыл. Саша только улыбнулся скромно: мол, ничего, это я просто… Просто это моя работа, товарищи.

Домой уехал. Вечером слухи поползли по телефону, один приятнее другого. Что, мол, поощрят. Что, мол, в управлении этот новенький ну просто фурор произвёл – три безнадёжных висяка закрыл. И то и сё. Спать лёг – спал как ребёнок. Проснулся с улыбкой. На работу не пришёл – прилетел.

Жизнь, в общем, повернулась к Саше нашему не той стороной, которой обычно до этого поворачивалась…

Вплоть до шестнадцати ноль трёх.

А в шестнадцать ноль три начальник в кабинетик Сашин заходит, этак по-простому и без стука. И не один. С ним ещё какие-то люди. С погонами и без. Завкадрами. Эксперт пожилой в халатике. Важный ещё один какой-то. Саша встаёт скромно, улыбаясь. Понимает: вот оно – целая делегация. «Ну что ж, милок, – начальник говорит, – наслышаны мы о твоих подвигах». А Саша зарделся нездоровым румянцем армейским и голову так кокетливо приотвернул даже: мол, ему, скромняге, не к лицу такое и слушать. «Мда, – начальство продолжает, – ловко ты, значит, вора этого взял. Молодец. Надежда сыска. Орёл-мужчина. Может, премировать тебя за это, а? Или лучше в должности, может, повысить?» Тут Саше бы уже и заподозрить недоброе. А он, знаете, не смог. Не почувствовал ничего. Слишком у него маслено внутри и холодок приятственный. А начальник всё не унимается: «Расскажи-ка, – говорит, – Сашок, как же это ты его вычислил-то, а?» Ну Саше самому про себя рассказывать как-то не очень удобно, и он ручкой этак смущенно делает. «Да ладно, – тихо так говорит, но с достоинством, – ну чего вы прямо…» – «Ну как же, – начальник настаивает, – это ведь вор всё-таки был, не какая-нибудь шпана. Третьего дня вон он какой кошелёчек срезал. Высший класс. Элита воровская, Саша, тебя теперь по имени знать будет. Понимаешь? Поэтому очень интересно нам послушать. Знаешь про что?..» И тут невообразимое произошло. Наклоняется начальник к Саше через стол и, слюнями брызгая, вдруг как артиллерийским накатом заорёт: «А про то, сукадла, как это он третьего дня украсть мог, когда он уже дней шесть как мёртвый, а?!»

Тишина на секундочку на Сашу обрушилась. А начальник не унимается, орёт так, что страшно становится: «Он же, поеготина ты поднавозная, так весь проформалинился, что у нас лежит не тухнет!!! Слышишь меня ты, козёл молодой, а?! Ты кого объехать-то вздумал, меня, что ли?! Или, может, вот товарищей, а?! Отвечать!!!»

Отвечать не может Саша. Как бы это помягче сказать – нехорошо ему. Он только рот открывает как рыба – вот это ему удаётся. А сказать что-нибудь – никак.

Тогда эксперт-старикашка с губами блёклыми коричневыми вступает. Забыл, мол, тенор свою партию, ну да ничего, хор выручит. «Я лично, – говорит, – молодой человек, производил исследование останков этого… вашего. Смерть наступила знаете когда? Дней за шесть до того поезда. Причину смерти установить не удаётся, поскольку там мало чего осталось. Но одно могу сказать точно – в морг и, соответственно, в спиртоформалиновую смесь он попал довольно быстро. Распад тканей минимальный».

«Ты где его откопал-то?!» – подхватывает начальник начальника, самый тут главный, медовым таким баском подхватывает, что хочется ему как на духу всё рассказать. Дружески так спрашивает. «Встать!!! – Истерика уже почти у шефа непосредственного началась, а Саша встать, кстати, и не может, что-то ноги плохо слушаются. – Встать, когда с тобой разговаривают!!!»

Ну его-то можно понять. Он-то, будь его воля, дела бы эти и закрыл, а Сашу вздул бы тихо, посемейному, не вынося, так сказать, сор из следственной этой избы. Есть, знаете ли, способы. Но уж когда ему эти дела на стол при всём начальстве шлёпнулись, когда вопросы задавать стали, когда начальство и само уже обрадовалось… А потом заметило, что не хватает в деле заключения судмедэксперта. Да и когда само начальство эксперта вызвало нужного и приказало быстренько процедуры все провести, чтобы молодому, понимаешь, хорошему парню дело помочь закрыть поскорее… А эксперт-то, дурачина, с глазами круглыми, потом с результатами обратно в кабинет и припёрся… Извините, не было вариантов особых у начальника. Или сам тони, или этого добивай. Ну он давно в аппарате. Выбрал, естественно, второе. Тут и выбирать-то было нечего…

В общем, сами понимаете, вылетел Саша из кабинетика и из органов внутренних вылетел. Да с таким треском, с такими формулировками в трудовой, что его и в концлагерь бы с этими характеристиками узником не взяли. С такими, я извиняюсь, записями в ад постучишься – не всякий отопрёт.

Так что вот оно как, дорогой мой юный подрастающий друг. Именно к тебе я хочу обратиться этими скорбными строками. И усвой раз и навсегда – любое дело, которое делать начал, ты уж закончи, пожалуйста, как надо!