Алеся eprst2000 - Было такое...

Если бы оркестром филармонии города Барнаула в тот вечер дирижировал мужчина, им бы даже в голову не пришло резюмировать концерт этим словом.

Обаятельная…

Это не обидно. Просто мужчине-дирижеру стоит доказывать только музыку. А если женщина вышла за пульт, то ей еще надо подтвердить, что она дирижер. Музыку же все услышат во вторую очередь.

Я часто-часто вспоминаю про нее. Где она сейчас? В каком городе? Какими гостиницами пахнут ее вещи? Наверное, не выдержала этих вечных скитаний и уехала в Питер. Согласилась на все условия, не дирижирует больше оркестром. Просто он однажды позвонил и привычным голосом сказал: «Ленка, привееет! А это я». А потом непривычно добавил: «Я так больше не могу». И она почему-то вдруг согласилась.

Вы знаете, вчера я ее нашла.

Смотрите — http://sympho.udm.ru/about/boyko.htm

Симфонический оркестр Ансамбля песни и танца им. И.О.Дунаевского — это в Питере.

PS Кстати, история с ручьем, который запустили в исторические шахты, закончилась так. Ночью одна из жительниц Змеиногорска «перекопала» ручей обратно на дорогу, увела из шахты. Она сказала, что является Депутатом Главной Улицы. Ей был голос.

Такая история…

Снимали сцену про пышное торжество. Пригласили массовку, человек 50, наверное. Столы накрыли пафосно. Ну, где-то фрукты настоящие, колбаски бутафорской порезали. Но самое главное, что поставили большие блюда с черной икрой. Громадные глубокие тарелки и ложки сверху воткнуты.

Когда снимают застолья, то чаще всего еду керосином поливают, чтобы массовка не ела. Или придумывают что-нибудь несъедобное, но на еду похожее.

Заранее, конечно, предупредили: не ешьте! Это не съедобно! Икра — это не икра. Это пшенка, перемешанная с мазутом и постным маслом. Пшено по форме такое же мелкое, как икра, а мазут и масло дают цвет и блеск.

Когда съемка закончилась, начали убирать декорацию. А под столами сплеванное пшено кучками. Много кучек таких нашли.

Один раз я смотрела программу «Вести». В конце там показывают список городов с прогнозом погоды. И шрифт такой, что буквы Л и П почти одинаково выглядят.

Присмотритесь. Совершенно четко читается не Липецк, а Пипецк.

Очень бы хотела побывать в городах Хатанга, Тикси и Анадырь. Судя по списку у них всегда самая незавидная погода. Минус сорок или даже пятьдесят. И я каждый раз думаю: «Как они там живут?» С ума сойти… Женщины носят тяжелые шубы и пышные шапки. Что увеличивает их в два раза.

А мужчины предпочитают мохеровые шарфы неяркой расцветки и круглые норковые шапки, которые насаживаются только на макушку и покрывают область головного мозга. Ну, вы наверняка видели такие, самая распространенная модель. Как у них уши не отваливаются, я не понимаю… Неужели настолько дорог мозг, что от всего остального можно легко отказаться?

Когда Элизабет Тейлор начинает категорично рассуждать о защите животных, а тонкие американские модели показательно отказываются носить натуральные меха, то я думаю, что им бы в Анадырь разок смотаться и все вопросы будут сняты.

Элизабет Тейлор устроилась бы бухгалтером в компанию, которая продает компьютеры и оргтехнику. Она бы сидела за полированным столом, а на подоконнике герань. Подоконник выкрашен белой потрескавшейся эмалью — это обязательно. На столе калькулятор и фотография дочери, которая обнимает собаку Джуню и бабушку. Фотография была сделана прошлым летом, бабушка тогда гостила. Она сильно сдала в последнее время и Элизабет Тейлор постоянно говорит ей: «Мама, ну сколько можно. Я волнуюсь за тебя, продавай дом, приезжай к нам». А мать Элизабет Тейлор отвечала бы: «Ноги уже совсем не ходят…».

Дома у Элизабет Тейлор висел бы ковер на стене. Красный с черно-бело-желтым орнаментом. Уже не новый, но раз в полгода, когда Элизабет Тейлор устраивала генеральную уборку, она бы его пылесосила.

А на стенах обои в тон коричневым шторам. В большой комнате велюровый гарнитур. Немного великоватый, занимающий слишком много пространства. Претендующий на члена семьи. Квартира, кстати, двухкомнатная.

Рабочий день Элизабет Тейлор заканчивался бы в шесть часов. В обед бы она с сослуживицами ходила в магазин, чтобы купить что-нибудь к ужину. Потому что дочь Элизабет Тейлор училась бы на втором курсе экономического факультета и думала больше про однокурсника Леню, чем про то, что матери надо помогать. Она-то как рыба об лед бьется, и на работе успевает, и по дому тоже, а эта даже посуду после себя не помоет.

Элизабет Тейлор наверняка бы была главным бухгалтером. И носила высокую прическу из черных волос и красную помаду. И высокую грудь.

Если бы Элизабет Тейлор жила в Анадыре, то ее бы звали Лариса Валентиновна, наверное.

Работала бы она в центре города, на проспекте Ленина. Небольшое офисное здание между администрацией и второй городской больницей. А домой ехала на сорок пятой маршрутке. Знаете, очень удобно. Главное, без пересадок. Минут пятнадцать — и дома.

Домой она бы добиралась примерно в половине седьмого. Гуляла кудлатую собаку Джуню и начинала готовить ужин. Что-нибудь на скорую руку — супчик с фрикадельками. Со вчерашнего дня еще котлеты остались, так что хватит. Дочь приходила бы часов в восемь. В институте была или у Лени. Разве поймешь. Но и тот, и другой вариант Элизабет Тейлор вполне бы устраивал. У Лени хорошая семья и отец в мэрии, если уж с кем-то встречаться, то лучше с ним. А то сколко этих наркоманов по подворотням сидит. А Леня из интеллигентной семьи…

В свое время Элизабет Тейлор имела неосторожность полюбить Павлика. Познакомились в компании, он так красиво ухаживал. Поженились на четвертом курсе, на пятом уже родилась Катька. А потом пошло распределение и его отправили в Анадырь. Тогда модно было покорять Целину или Север.

Поначалу жили неплохо, почти сразу дали квартиру. И вроде бы все шло нормально. Он анестезиолог во второй больнице, она с ребенком сидит. Но постепенно друзья Павлика становились Сергеями Анатольевичами или Александрами Евгеньевичами, а он так и оставался Павликом. Какой-то непробивной был. Опять же эти ночные дежурства. Открытый доступ к спирту. И молоденькие медсестры. Она хотела уехать, но куда там… Обратно к матери? Сопли мотать?

С Павликом худо-бедно прожили двенадцать лет. Она бухгалтером устроилась. Пыталась его несколько раз кодировать. Были хорошие моменты в жизни, есть о чем вспомнить. А потом он окончательно запил. Сейчас, правда, говорят, что завязал. Три года назад звонил. Дочку с днем рождения поздравлял. Больше она о нем не слышала.

Самая страшная вещь, которая может быть зимой — это холодный кафель утром в ванной комнате и мятная зубная паста. Сочетание совершенно невыносимое.