Алеся eprst2000 - Было такое...

Митя сейчас стоит в виде расчлененки, но все равно он очень заносчивый.

прыгай на меня, бэйб! потискаю тебя!

еще одна половина Мити куда-то уехала, чтобы ее там разобрали на двенадцать частей и он хотя бы так пролез куда-нибудь.

опять я сделала какую-то хуйню.

Митя окончательно приехал.

Да, сегодня привезли.

Водитель говорит:

— Ты почему сразу не сказала, что живешь в Чикаго? Ну в Чикаго. Так твой район называли, потому что тут одни зэки и отморозки.

А я как раз искала район поспокойнее. Я — молодец.

Митю привезли. Собрали. Поставили. Мама сразу вышла из комнаты. Потому что места не хватило, везде стоял Митя. Я тоже вышла. Мама хотела сказать, что я никогда ее не слушаю, а она говорила, но мне же ничего невозможно доказать, я упрямая, а она говорила, а я не послушала, а у нее жизненный опыт и кто так делает, да только я так делаю, никогда не слушаешь мать и куда теперь девать эту гробину и как пройти по комнате, давай хотя бы спилим ему ноги, хотя бы можно будет перешагивать, и когда уже у меня появится мозг и я начну слушать мать, чем я думаю, мне уже почти тридцать лет, когда ей было тридцать, то мне было уже пять лет, давай ноги ему отпилим, Алеська! я тебе говорю, ну послушай ты мать хоть раз! Она повернулась, чтобы это все сказать, а потом увидела мое, скажем так, лицо и говорит:

— Алеся. Ну, может, ты привыкнешь к нему?

У меня есть блядский столик. Это, знаете, такой столик, на котором дворецкие выкатывают завтрак господам. И еще в порнографических фильмах девушки, наряженные служанками в коротких фартучках, немного нагнувшись, катят этот столик, виляя задом без трусов. Этот стол мне достался с одних съемок. Пиротехники взрывали на нем ананас. Когда я его качу, то ощущение, что трусов нет вообще и зад начинает вилять сам собой.

И вот я стою. Смотрю. Курю. Я никогда не курю в квартире, но тут курю. Тупо курю. Смотрю на блядский стол, Митю рядом. Мама говорит:

— Ну. Если картинки повесить, то будет нормально.

А вешать картинки в данной ситуации, это как делать маникюр при гангрене.

Выбросить Митю нельзя, это просто невозможно. Ни физически, никак. Легче обложить его динамитом и поджечь. Но и это тоже невозможно. Потому что Митю я заказывала на киностудии и мастеру строго сказала: «Делаем крепко, а не как обычно на три дубля». То есть Митя не истребим.

Правда, есть один вариант. Разобрать стену к соседям и тогда можно будет как-то обходить Митю. Это очень удобно. Просто у меня будет одна общая комната с соседями.

Утром просыпаешься, соседи спят. Ходишь тихо, собираешься, ведешь себя деликатно, чтобы не разбудить. Вечером поздно приходишь, на цыпочках пробираешься. Установим очередность мытья полов общей комнаты. Когда соседи будут уезжать на дачу, то я буду приводить женихов. А то и вообще приведу жениха и будем жить. А что? Я же уже взрослая.

Мама говорит:

— Ну, а если накидку на него кинуть? Если его не видно, то он вроде бы и ничего. Закидать подушками.

Да. И еще в соседнем районе сделать атомный взрыв, чтобы как-то отвлечь внимание от Мити.

Я не могу его сфотографировать. Потому что сразу упираюсь объективом в Митю, когда достаю фотоаппарат. Представляйте его себе в самых страшных красках.

Водитель, который возил его туда-сюда из мастерской и в мастерскую собирать-разбирать, намекал, мол, соображай, хозяйка, думай, считай, дополнительные расходы, бензин, у меня минималка, а тут катайся столько дней, носи его туда-сюда, мне это зачем, мне это не надо, я-то тут не при делах, твой диван — твое дело. Судя по ценам, это был водитель поезда. Судя по Мите, без поезда тут не обойтись.

Сегодня водитель привез Митю. Поднял. Собрал. Сам все крепко скрутил. И еще до работы меня подвез. Я говорю «Сколько?» и лезу в карман. А он мне отвечает «Да нисколько. Ничего я с тебя не возьму» — «Почему?» — «Потому что я подумал, что тебе надо просто помочь».

Теперь мы с Митей живем в Чикаго. Судя по Мите, мы тут главные.

дорогие друзья! мне пришло 217 (двести семнадцать) писем (писем) с просьбой продать Митю.

из чего можно сделать вывод, что меня читают 217 сумасшедших человек.

я хочу сказать, что Митю нельзя продать по ряду причин и прекратите мне писать.

первая и главная причина: его можно продать только вместе с квартирой, потому что он не пролазит ни в одну дверь.

а поскольку я не могу выйти из дома, то и вместе со мной тоже.

и еще так как у меня в гостях мама, то и вместе с мамой в том числе.

вон она как раз стоит в полный рост за Митей и смотрит укоризненно.

целую вас щекотно, я поехала в далекую и теплую страну

Митя остается сторожить дом, потому что все равно никто войти не сможет

Недавно я работала несколько суток подряд без перерыва на сон и отдых. Когда такая напряженная работа, то всегда в процессе дня появляется выбор: пописить или покурить? покурить или пописить? Потому что надо выбирать или, или. И я всегда выбираю покурить, потому что очень терпеливая девчонка.

Когда столько много работаешь, то рано или поздно возникает ощущение, что кости мягкие. Не знаю, как это правильно передать. Просто мягкие кости. У меня есть один знакомый, который очень мало разговаривает. Когда у меня становятся мягкие кости, то я приползаю с ним помолчать. Есть очень мало людей на свете, с которыми есть о чем помолчать. У него живет попугай, какой-то редкий попугай, который приспособлен разговаривать. Но попугай молчит, как убитый, потому что брать пример не с кого. Мой знакомый развелся с тремя женами, потому что они с ним разговаривали. Последняя жена оставила ему птицу в качестве злой насмешки. У него огромная квартира, которую он соединил из двух, и огромный диван, который он собрал из пяти. Мы видимся очень редко, раза три за год, потому что его постоянно нет в Москве. Когда он приезжает, то обязательно сообщает: «Я тут». Пишу ему: «Мне надо помолчать с кем-нибудь». Он отвечает: «Я тут». Это очень многословно с его стороны.

Прихожу к нему и знаю, что меня никто не будет ни о чем спрашивать или, например, вступать в половую связь. Это иногда совсем не нужно. Недавно пришла и говорю: «Можно я тут полежу?» Он сидел за компьютером, а я лежала на диване и мы молчали. Мы хотели так: чтобы он доработал за компьютером, а я бы полежала, а потом бы мы попили чаю, покурили сигарет с вишневым вкусом, которые он откуда-то привез, а потом бы пошли гулять или кататься на машине. У нас есть игра: мы пристраиваемся за каким-нибудь автомобилем и едем за ним. Куда машина, туда и мы. Один раз мы так уехали в Тулу. Но это такая игра, надо ехать, иначе проиграешь.

Я лежала на диване, за стеклами было пять минут яркого оранжевого вечера, кости мягкие, сил нет, диван с ласковым пледом и свет вокруг становился уютным, розовым. Потом я увидела красную лакированную туфлю на толстом каблуке, гамак, сыр в крупных дырках рядом с огромным куриным яйцом и большое зеркало, в котором не отражалась. Я резко проснулась и села. Смотрю, уже четыре часа ночи, мой знакомый как сидел, так и сидит. С той же ровной спиной, ровно в той же прямой позе и ровно за тем же компьютером. Рядом со мной остывший чай. На телефоне ни одного пропущенного вызова, потому что никто не звонил. То есть я никому ничего не должна — это редкий случай. Я сижу вся в подушках, в моей стране нет войны, мама жива и здорова, попугай спит, закатав голову под крыло, знакомый пишет что-то на компьютере, еще можно долго спать, а завтра не на работу, плед мягкий, чай пахнет жасмином и если я сейчас захочу, то пойду и покурю редкую сигарету с вишневым вкусом. За все за это никто ничего не попросит и никто не будет ни о чем спрашивать. Самое редкое удовольствие — это когда ты очень хочешь спать и можно спать столько, сколько хочешь. Я сижу и говорю: «Да. Бог есть». И падаю обратно.