Алеся eprst2000 - Было такое...

Он написал сегодня самое длинное письмо за всю историю нашего знакомтсва, общий смысл котрого такой: «Я уехал. Ты сказала, что полежишь и уснула. Тебе много звонили и ты отвечала всем. И еще уточняла у меня, как правильно пишется слово эквивалент. Потом ты не узнала по телефону собственную мать. Я тебя спросил: «Ты будешь чай?» Ты сказала, что да. Я принес тебе чай, но ты спала. Потом у меня выключился компьютер, хотя я уже почти дописал письмо, но он выключился, а письмо не сохранилось. Я его писал очень долго. Там было много цифр, которые считал. Думал, что убью кого-нибудь. Это был капец, потому что надо писать все заново. Я включил обратно компьютер и вижу, что мне открылась сохраненная копия со всеми цифрами. Оставалось дописать только «С уважением…» и отправить! И никаких мучений! Слава богу! Вдруг ты поднимаешься, смотришь на меня мутными глазами и говоришь: «Да. Бог есть». И падаешь спать».

Это был очень хороший вечер.

вернулась из далекой и теплой страны!

в аэропорту на рекламном щите изуверски было написано «салем, роуминг!»

я была в Казахстане.

истребила все поголовье мантов и выела весь плов.

после меня там осталась выжженная земля, наверное.

я смотрела во внутренний мир чебурека.

приносят огромный чебурек, а он такой горячий, что весь надутый и тонкая шкурка на нем трещит.

осторожно надкусываешь, дуешь внутрь, выпускаешь жаркий дух, а потом самое главное.

потом туда надо посмотреть.

чебурек из тонкого хрустящего теста, оно прожарилось и держится круглой корочкой, не падает. внутри лежит тонкий слой мяса с луком и перекатывается прозрачный сок. много прозрачного сока. очень много. большой сочный хрустящий чебурек. и потом ешь, наклоняя и выпивая сок, откусываешь по горячему кусочку. он такой невероятный, что хочется надеть себе на голову и упасть под стол.

или вот манты с мясом и тыквой. губы дрожат, когда вспоминаю.

а плов.

почему я до сих пор тут? что я тут делаю? они все там, а я тут.

мы снимали тренировку мальчиков в спортзале, показывали, какие они упорные и ловкие.

в спортивном зале было много маленьких детей и у них у всех были разные экзотичные имена.

режиссер все время говорил: «так! а теперь еще дубль! кто у нас сейчас работает на переднем плане? так, тааак… посмотрим. а! Жилдос! иди сюда, Жилдос!»

выходил тихий мальчик в перчатках размером с его голову и показательно боксировал.

«так, — кричал режиссер, — а теперь перестановка! сейчас будем снимать прыжки через скакалку. так, кто у нас прыгает в кадре? так, так… посмотрим. а! Жилдос! иди сюда, Жилдос!»

«а теперь, — командовал режиссер, — будем отрабатывать прямые удары! Жилдос, поднимайся!» выходил Жилдос с видом из монолога про начальника транспортного цеха, непонимающе всплескивал руками («да что ж такое-то! ебтвоюмать, опять я!») и бил прямые удары.

а я еще думаю, что как же этот Жилдос режиссеру приглянулся, какой талантливый мальчик. говорю: «может, других попробуем? а то ты только его все время зовешь. он уже не Жилдос, а мозоль». а режиссер отвечает: «Алеся… понимаешь… просто я в состоянии запомнить только его имя их всех». и на время поездки Жилдос стал нарицательным персонажем. мы вспоминали этого мальчика каждый раз с нежностью, потому что он, наверное, оставил большой спорт после нашей съемки навсегда.

потом мы снимали непроизносимого мальчика Ережеп. Ережеп был очень талантливым, правда. я записала его на руке и ходила так три дня, потому что запомнить было невозможно.

а потом мы поехали в ресторан вечером. режиссер, администратор группы и я. мы стояли на перекрестке и звонили знакомому художнику-постановщику, чтобы узнать, по какому адресу находится самый вкусный ресторан в городе. художник-постановщик говорит администратору, что на улице Сейфулина перекресток с бла-бла-бла (плохо слышно). режиссер переспрашивает администратора: «где-где?» а администратор говорит: «на какой-то Сейфулина-Малюлина». и мы видим лицо остановившегося водителя, который слышит адрес Сейфулина-Малюлина. и оно выглядит примерно также, как лицо московского водителя, которому говорят «мне на Пудовкина-Мудовкина».

а потом нас повели знакомиться с очень уважаемыми людьми в городе. там были старейшины и ветераны, официальные лица и представители. мы по-честному готовились, учили имена и отчества, старались всех запомнить, читали звания и регалии. потому что к нам так хорошо относились, что хотелось тоже выказать почтение. мы зашли и все начали представляться. мы тоже представлялись и протягивали руки для пожатия. и вдруг один человек говорит: «очень приятно познакомиться, честь для нас, что вы пришли, а я — Жилдос».

и тут случается вот эта ситуация, когда ты в прямом эфире и смеяться нельзя. мы с режиссером мгновенно смотрим друг на друга, он понимает, что я понимаю, а я понимаю, что понимает он, расширяем глаза и крепко сжимаем все мышцы на лице. меня начинает мелко колотить, я вся трясусь, вспоминаю совет телеведущих (если в эфире смешно, то надо кусать больно щеки изнутри или щипать себя), щипаю себя и кусаю, ничего не помогает, еще чуть-чуть и начну скулить, а смеяться нельзя, потому что идет деловая беседа с уважаемыми людьми. поднимаю глаза и вижу совершенно невозмутимое серьезное лицо режиссера, который слушает старейшин с замершим непроницаемым видом, заинтересованно кивает головой, а у самого по щекам текут слезы.

режиссер в машине бил меня папкой и говорил, что это я виновата, что не надо было на него смотреть, когда Жилдос представился.

кстати, потом нам объяснили, что не Жилдос, а Жандос. почти француз.

вы знаете, как будет аэропорт по-казахски? эуежай.

так

у меня срочно вопрос.

я пошла по делам, а на проезжей части сидит воробей.

наверное, ударился об лобовое стекло проезжающей машины, я не знаю.

он не летает, на улице съедят кошки. я его принесла домой. что с ним делать?

кто что знает о воробьях?

он сидит и все. ссадин и крови нет. воробей как воробей. пока несла его, то он очень крепко держался коготками за ладошку, а потом тепло насрал мне в руку два раза. глаза открыты, перья растопырены. молчит.

куда идти-то с ним? мне так кажется, что он умрет.

я насыпала ему крошек, но я так думаю, что ему не до еды.

а где в районе речного вокзала ветклиника?

а птиц во всех клиниках можно показывать или есть специальные?

я пошла в ветклинику.

мне сказали, что Абай здоров.

да, я решила назвать воробья Абаем, потому что вчера вернулась из Казахстана и это было единственное имя, которое я там запомнила сразу.

Абай, как бабай, все просто.

доктор сказал, что Абай молод, но не сильно птенец.