Артур Хейли - Взлётно-посадочная полоса ноль-восемь

— Тяжело заболел пилот самолета. Они хотят, чтобы я помог посадить самолет, если у меня получится.

Мать глядела на него изумленно.

— Что значит помочь посадить? Если пилот болен, кто же будет управлять самолетом?

— Я, мама, с земли по радио. Во всяком случае, я попытаюсь.

— Я ничего не понимаю!

«Возможно, я тоже», — думал Трэливен про себя пятью минутами позже на заднем сиденье патрульной машины, которая увозила его от тротуара. Мимо них быстро мелькали унылые фонари; стрелка спидометра быстро достигла цифры семьдесят пять, в ночной тишине ревела сирена.

— Как темной ночью в поле, — заметил сержант, сидевший рядом с водителем, говоря через плечо.

— Вы можете мне точно сказать, что случилось?

— Почем я знаю! — Сержант сплюнул в окно. — Все, что я знаю — это, что каждая свободная машина направляется в аэропорт, чтобы, в случае необходимости, очистить районы моста. Мы тоже туда направлялись, но тут получили приказ ехать за вами. Мне сказали, что ожидается сильный взрыв.

— А вы знаете, что? — вставил молодой водитель. — Я думаю, что это — падающий стратосферный бомбардировщик с грузом ядерных бомб.

— Я тебя умоляю, — сказал сержант с мрачным презрением. — Твоя беда в том, что ты читаешь слишком много комиксов.

Никогда, отметил Трэливен про себя, он не добирался до аэропорта так быстро. Он не заметил, как они добрались до Марполя, пересекли Оак-Бридж и выехали на Лули-Айленд. Затем взяли вправо, снова пересекли устье реки по Си-Айленд, миновали полицейские крейсера, чьи команды разговаривали в дверях с домовладельцами, выехали на шоссе в аэропорт, и их встретили огни длинных низких зданий наземных служб. Они резко затормозили, с противным скрежетом покрышек, чтобы избежать столкновения с пожарной машиной, медленно заканчивающей U-образный разворот впереди них. Сержант выругался; коротко, но с чувством. Перед главным корпусом Трэливен выскочил из машины, проскочил в двери и промчался через толпу, слыша, как замирает вой сирены. Отмахнувшись от посыльного, встречавшего его, он направился прямиком в административный блок, в комнату диспетчера. Для человека своего роста он двигался очень быстро. Очевидно, эта раскованная манера двигаться в сочетании с крепким телосложением, красивыми прямыми волосами и мужественными чертами лица привлекали к нему внимание многих женщин. Угловатые, неправильные черты лица, казалось, были вырублены из куска дерева неопытной рукой. Трэливен имел прочную репутацию приверженца дисциплины, и почти каждый член летного состава испытал на себе холодный взгляд его светлых водянистых глаз.

Он вошел в диспетчерскую в тот момент, когда Бардик озабоченно, но с почтением говорил по телефону.

— …Нет, сэр, он не специалист. Он летал во время войны на одномоторных самолетах — и все… Я спрашивал их об этом. Этот доктор на борту говорит…

Диспетчер быстро вскочил и тепло приветствовал Трэливена.

— Я очень рад видеть вас, капитан!

Трэливен кивнул в сторону Бардика.

— Это он о том парне, с «Импресс»?

— Да. Он только что поднял с постели своего президента в Монреале. Старик не в восторге от всего этого — скажу честно, я тоже. Черт, телефон звонит! Заканчивай побыстрее, Гарри!

— Что еще мы можем сделать? — оправдывался в телефон Бардик, обливаясь потом. — Мы попытаемся помочь ему инструкциями с земли. Я обратился к шеф-пилоту «Кросс-Кэнада» капитану Трэливену — он только что вошел. Мы будем наводить их по радио… Мы сделаем все, что в наших силах. Конечно, это огромный риск, а вы можете предложить что-нибудь получше?

Трэливен внимательно прочел все радиограммы от 714. Затем коротко бросил: «Погода», и ознакомился с последними метеорологическими сводками. Покончив с этим, он отложил бумаги, мрачно взглянул на диспетчера, достал свою трубку и, молча, стал набивать ее табаком.

Бардик все еще говорил по телефону:

— …Я думал об этом, сэр! Говард будет заниматься прессой — они еще ничего не знают об этом… Да, да, мы наложили запрет на снабжение продовольствием всех рейсов из Виннипега. Это все, что мы знаем. Я позвонил вам сразу же…

— Что вы об этом думаете? — диспетчер обратился к Трэливену.

Пилот, молча, пожал плечами и снова взял радиограммы. Пока он читал, потягивая трубку, лицо его покрылось глубокими морщинами. Вернулся посыльный, распахнув дверь ногой, так как руки его были заняты подносом, уставленным бумажными стаканчиками с кофе. Один он протянул диспетчеру, другой поставил перед Трэливеном, который не обратил на него никакого внимания.

— …Расчетная время прибытия 05.05. по местному времени, — Бардик говорил с плохо скрываемым раздражением. — У меня дел по горло, сэр… Я займусь этим… Я позвоню вам. Я позвоню вам, как только узнаю что-нибудь новое… Да, да… До свидания!

Швырнув трубку на рычаг, он вздохнул с облегчением. Затем повернулся к Трэливену.

— Очень благодарен вам, капитан, за помощь! Как вам вся эта история?

Трэливен потряс радиограммами.

— Это все?

— Это все, что мы знаем. А сейчас пора садиться за пульт и сажать этого парня. Вы должны дать почувствовать ему машину в полете, навести его и — Боже помоги нам! — помочь ему посадить машину. Вы слышите?

— Я не могу делать чудеса, — беспристрастно ответил Трэливен. — Вы знаете, что шансы человека, летавшего только на боевых самолетах, посадить четырехмоторный пассажирский самолет очень ничтожны, если не сказать хуже?

— Конечно, я знаю это! — взорвался Бардик. — Вы же слышали, что я говорил Барнерду! Но у вас есть другие предложения?

— Нет, — медленно ответил Трэливен. — Пожалуй, нет. Я просто хочу быть уверенным, что вы понимаете, во что мы влезаем.

— Послушайте! — заорал Бардик. — В воздухе самолет, набитый людьми, часть из них, включая пилотов, умирает! Крупнейшая за последние годы катастрофа в воздухе, вот во что мы влезаем!

— Успокойтесь, пожалуйста, — охладил его Трэливен. — Криком делу не поможешь.

Он еще раз взглянул на радиограммы, потом на карту на стене.

— Это будет очень трудная и очень долгая работа, — сказал он, — и я хочу, чтобы все всё до конца поняли.

— Ну, что же, джентльмены, — заключил диспетчер. — Вы совершенно правы, командир, что обращаете наше внимание на риск предстоящей операции. Мы все это понимаем.

— Так что же вы выбрали? — настаивал Бардик.

— Тогда очень хорошо, — Трэливен подошел к радиооператору. — Пора начинать. Вы можете напрямую говорить с 714?

— Да, командир, слышимость хорошая. Можем вызвать их в любое время.

— Вызывайте.

Оператор включил «передачу».

— Рейс 714! Вызывает Ванкувер. Как слышите? Прием.

— Да, Ванкувер, — донесся из динамиков громкой связи голос Спенсера. — Слышу вас хорошо. Продолжайте.