Александр Трапезников - Похождения проклятых

— Последнему дураку ясно, что без Бога — не до порога. А Тело и Кровь Господа придают человеческому разуму, всему организму самые чудесные свойства. Непостижимые и таинственные. Вот был такой случай во времена константинопольского патриарха Мины, в шестом веке. Один еврейский мальчик, сын стекольщика, вместе со своими сверстниками-христианами пришел в православный храм и причастился Христовых Тайн. Вернувшись домой, он рассказал об этом своему отцу-иудею. Тот так разгневался, что в неистовстве бросил отрока в плавильную печь. Супруга стекольщика три дня искала сына по всему городу. Пока не пришла в мастерскую мужа. Здесь она сквозь собственные рыдания вдруг услышала голос сына. И с ужасом обнаружила мальчика в плавильне, среди раскаленных углей. Он был невредим, и она вытащила его из печи. Каким же образом это произошло? Мальчик сказал, что некая женщина в светлой одежде часто приносила ему воду для погашения горящего угля, а когда он просил есть, давала пищу. Об этом писали церковные историки Евагрий и Никифор. Тело и Кровь Христова спасли его и очистили. Потому что на голгофском кресте Господь сам принес Себя в жертву для спасения всего человечества и каждого из нас. Своей Кровью Он омыл наши грехи, Своими страданиями избавил нас от вечных мук, Своей смертью даровал нам жизнь вечную. И за каждой литургией искупительный подвиг Христа не просто вспоминается, всякий раз при ее совершении вновь и вновь приносится жертва, спасающая род человеческий. Любовь Христа к нам настолько велика, что Он постоянно отдает Себя на заклание, чтобы Своими Пречистыми Телом и Кровью освящать нас и возрождать… У новомученика Вениамина, митрополита Петроградского, расстрелянного большевиками, даже Божественный огонь во время литургии — огромный пучок огня — вращался и сходил в чашу! А какую благодатную силу испытывали в храме люди в эти минуты! А к какой великой и страшной Тайне приобщается сам священник, который невидимо соприкасается с огненной Божией благодатью, его служение в эти мгновения даже выше ангельского, потому что он несет Самого Христа и преподает его молящимся. А я-то, старый дуралей…

— А отец? — перебил его я, поскольку он был готов вновь заняться самобичеванием и даже теребил бороду. Пойдет еще рвать в клочки — не остановишь!

— Что — отец? — настороженно переспросил он. — Ну, отец мальчика, стекольщик. С ним-то что?

— А-а… Его самого по приказу императора бросили в плавильную печь. Как неисправимого злодея. А был еще случай. К преподобному Макарию Египетскому пришел в пустыню мужчина, который вел за собой лошадь. И говорит монахам, ученикам старца, что это его жена. Что за дикость такая? Он отвечает: она была нечестивой, а один распутный чародей и обратил ее в лошадь. Монахи подивились, но поверили. Надо заметить, что Древний Египет — это вообще колыбель всякой магии и чернокнижества. Так что вполне возможно. Монахи и человек с лошадью пришли к старцу Макарию. Он-то тоже был прославлен чудесами, только христианскими, получив дар от Господа, а не от сатаны. И авва, лишь взглянув на них, говорит: я не вижу в ней ничего скотского, ведь это не в теле ее, а в глазах смотрящих на нее — это обольщение демонов, а не истина вещей. Несчастье случилось оттого, что они оба уклонялись от приобщения Христовых Тайн, от Святых Даров, не приступали к причастию. И едва он, помолившись, окропил женщину святой водой, чары исчезли. Все вновь увидели вместо лошади человека. Это известный факт, о нем упоминает Палладий Еленопольский в Истории египетского монашества. Всего несколько недель или месяцев без причастия — и человек уже становится беззащитным перед колдовством и нападением демонов!

— Откуда ты все помнишь? — с некоторой завистью спросил я.

— Сам не знаю, — пожал он плечами. — Как-то ложится на ум, когда читаешь, вот и все.

— У меня такого не бывает.

— Для этого надо сначала самому ум иметь, — заметила Маша.

Язва, одно слово. Но и я в долгу не остался:

— К его раздаче я стоял хотя бы последним в очереди. Ты за мной вообще не занимала.

— Да что вы все время цапаетесь? — осерчал Алексей. — Как собака с кошкой. Давайте-ка лучше еще поищем Агафью Максимовну. Она где-то здесь, я чувствую.

И мы вновь разошлись в разных направлениях.

События последующего часа можно было определить, как некогда симфонию Шостаковича: сумбур вместо музыки. Мало того что область таинственного раздвинулась до невероятных пределов, но меня кто-то еще и кольнул в руку. Наверное, именно поэтому в голове моей все смешалось, как в доме Облонских. Обитатели этого дома напоминали тасуемую перед глазами колоду. Тузы, шестерки, дамы, короли и джокеры. С хорошо знакомыми лицами. И если бы не литургия (как я оказался в храме? почему меня поддерживают Алексей и Маша? откуда там, слева, Яков?), если бы не звучный голос отца Сергия, если бы не ангельское пение вокруг, еще неизвестно, пришел бы я в себя вообще? А то бы, как вышел из телесной оболочки, так бы и не вернулся обратно.

Но по порядку. Прежде всего, это я обнаружил Агафью Максимовну. Хотя нет. Вначале, когда я шел от Голгофы к Гробнице царей, меня обогнал какой-то черненький и толкнул в плечо. Он извинился, проследовал дальше и исчез. Укола я даже не почувствовал. Это потом, спустя минут десять, в голове началась свистопляска. Половецкие танцы и железное болеро. А пока я продолжал себе спокойно идти и вдруг разглядел среди кущи деревьев с янтарно-изумрудной листвой едва заметную тропинку. Интересно, куда она может вести? Развинув ветви, я нырнул в чащу и пустился по неизведанному пути. Очень скоро я выбрался к уединенной беседке. Вот замечательное место для духовного бдения и собирания мыслей! — подумал еще я. Хотя у самого меня к этой минуте, напротив, мысли стали начинать разбегаться в разные стороны, а в глазах — двоиться. Кроме того, я отчетливо стал слышать голоса. Доносились ли они из беседки, или звучали уже в мозгу, не знаю. Разница невелика, потому что слов я все равно разобрать не мог.

Единственное, что сумел уловить, это имя: Даниил Московский. Выходит, речь шла как раз о нем, святом благоверном князе. Затем из беседки появились двое. (А в моих глазах — четверо.) Два доктора Брежнева и две Ларисы Васильевны Скатовы. Вся группа была чем-то озабочена. Обе хрупкие женщины казались еще меньше рядом с парой врачей-гигантов. Но на сей раз они меня узнали и даже вежливо поздоровались.

— Виделись уже! — ответил я, услышав свой собственный голос словно издалека. Как будто кто-то вещал в радиоприемник, упрятанный в мою черепную коробку. Сквозь помехи в эфире.

Они торопливо прошли мимо, причем астральные двойники даже забегали вперед. Что же я такое съел на завтрак? — подумал я и начал тереть платком глаза. Я тогда еще не связывал свое состояние с толчком черненького. Из истории мне было известно немало случаев, когда люди раздваивались или душа покидала тело и наблюдала за физической оболочкой со стороны. Например, в 1796 году, 2 ноября, Екатерина II ночью приказала фрейлинам себя одеть и направилась вместе с ними в тронный зал. Там им представилось следующее зрелище: в зеленоватом свете на троне сидела точно такая же императрица и ласково улыбалась. Екатерина I упала без чувств, а через два дня ее разбил апоплексический удар. Точно такая же картина наблюдалась и при Анне Иоанновне — две царицы, рядышком, на одном троне. Весело разговаривают и щебечут. Бирон, выбрав по своему усмотрению правильную, приказал изумленному взводу гвардейцев стрелять в другую. Но солдаты настолько остолбенели, что не решились этого сделать. Две императрицы спокойно удалились в свои покои. Все это засвидетельствовано очевидцами. Возможно, тут имела место какая-то хитрая политическая игра с реальными физическими двойниками, но, скорее всего, фрейлины и Бирон с солдатами столкнулись с явлениями мистическими, из сакрально-таинственной области мира. И это лишь наиболее известные случаи с царствующими особами. А вот в 1845 году в Лифляндии, неподалеку от Риги, находился пансионат для благородных девиц. Сорок две воспитанницы этого заведения на протяжении трех лет неоднократно видели свою раздваивающуюся классную даму, Эмилию Саже, француженку из Дижона. Она могла одновременно вести урок в комнате и прогуливаться по саду, пить в столовой чай и отдыхать на веранде в кресле. Обе Эмилии, когда до них дотрагивались, имели материальную плотность. Потом одна из них исчезала. Оставшаяся Саже, настоящая, ничего не могла объяснить по этому поводу, смущенно пожимая плечами. Воспитанницы, в конце концов, настолько привыкли к этому двойничеству, что уже не обращали внимания, только порой ошибались, принимая астральное тело за реальную Эмилию Саже, а то имело привычку не отвечать ни на какие вопросы. Об этом подробно написала баронесса Гильденштуббе, одна из учениц пансионата. Не могло же быть такой массовой и столь длительной галлюцинации? Или они там одними лифляндскими мухоморами питались?