Коллектив Авторов - Эта гиблая жизнь

Я очень хочу, чтобы взрослые и дети никогда не болели... И чтобы тем, кто был в чернобыльской зоне, не говорили: «Вас туда никто не посылал». Но мы не одни такие, нас много».

Людмила Лапцевич, ученица 10 класса:

«...Я хочу рассказать о своём дяде, Дмитрии Анатольевиче Головкове, который призывался в июне 1986 года на службу с первым Минским отрядом милиции в 30-километровую зону Чернобыля. На ликвидацию аварии были направлены люди из РСФСР, Литвы, Латвии и других республик бывшего Союза. Их можно было узнать по произносимой речи и номерам машин, на которых они приехали. Это были машины „скорой помощи“, милицейские, военные. Люди, проживавшие в радиусе 30 километров, были эвакуированы. Оставались стоять сиротливо пустые дома с нажитым за долгие годы скарбом.

Ещё много лет назад, до чернобыльской трагедии, старые люди говорили, что наступит на земле время, когда всего будет в изобилии, но съесть и воспользоваться этим будет невозможно. Разгадать пророчество не мог никто. И вот наступил этот страшный час. От хорошей погоды, от благодатной и ухоженной человеком земли огороды и сады ломились от изобилия. Люди, зная о радиации, не до конца осознавали её опасность... Одной банки тушёнки весом в триста двадцать восемь граммов на двоих на один обед было недостаточно. Те же милиционеры-ликвидаторы заходили в брошенные огороды, сады, срывали заражённые плоды, промывали их водой из колодцев, накрытых плёнкой, и ели, чтобы не сводило животы от голода. Днём было тепло, а в вечернее и ночное время эти мужественные, полуголодные люди замерзали от холода. Костры нельзя было разжигать, так как они повышают уровень радиации. В холодные ночи они согревались в сене и соломе.

Ликвидаторы рубили лес для опоры, чтобы сделать проволочные ограждения. Кругом горел торф. Было трудно, но они продолжали работать, не покладая рук. Поливочные и пожарные машины прибивали радиоактивную пыль водным раствором с мылом. За три-четыре дня до отъезда правительство резко повысило им норму питания. Сменяющий их отряд уже не переживал таких трудностей с одеждой и питанием, которые выпали на долю первых. У первых ликвидаторов не было оружия. Чуть легче в этом плане стало следующим, кто пришёл на смену...»

Галина Потеенко, ученица 11 класса:

«Я хочу рассказать историю, услышанную мною из уст человека, побывавшего в зоне...

– Я работал тогда шофёром. Мне дали самосвал... Людей нигде не было, их уже успели выселить из этой радиоактивной зоны. Стояли дома с мебелью, в сараях мычали коровы, блеяли овцы. Колхозные фермы тоже были набиты скотиной. От меня и моих коллег требовалось вывезти этих животных и уничтожить. Мы вывозили коров и свиней и выгружали их прямо над обрывом, где их сразу расстреливали стоявшие на краю обрыва люди в военной форме.

Первую ночь я не мог уснуть. В ушах слышались дикие вопли этих животных и автоматические очереди... На следующий день приказали вывозить лошадей. Никогда не забуду этого. Слышали ли вы, как плачут лошади?! Редкое зрелище. Они рыдали как дети. Поднимаешь кузов машины, а они кладут свои головы на кабину, стараясь как-то удержаться. И душу пронзает жуткий плач лошадей, которые летят в эту пропасть, круша себе кости. Я стоял, закрыв лицо руками. Огнемёты сверху облегчали мучения лошадей, но это всё же было похоже на ад.

...По ночам снится то, что я видел, и кошмар продолжается».

Сергей Кацуба, ученик 8 класса:

«Неотправленное письмо моему кумиру Александру Стовбе, лейтенанту, геройски погибшему в Афганистане.

Покой твоей душе, Саша! Сегодня мне приснился удивительный сон. Как будто вы живой и пришли побеседовать ко мне в гости. Мы сели на лавочке и долго-долго беседовали о жизни, об Афганистане и ещё о многом. Ты вздохнул:

– Счастливый ты, Серёга! Живёшь, а я рано ушёл из жизни, в 22 года.

Да, я знаю. Это было в 1979 году, когда я только родился. Значит, все эти годы я живу за Вас, Саша, за Ваших детей, которые так и не появились на свет.

Ах, Саша, Саша! Не завидуйте нам, живым.

Наверное, в своём детстве Вы не знали такие слова, как «радиация», «радионуклиды», «дозы», «фон», «кюри», а в нашу жизнь они непрошенно вошли и существуют который год!

Нам, 14-летним, приходится думать, как заработать свой рубль, чтобы помочь родителям.

Усиленное питание, соки, фрукты – это в мечтах и многим семьям недоступно.

Чернобыль в мой судьбе?

Увеличена щитовидная железа, хронический бронхит, с детства получен букет болезней, и этот тяжёлый груз я и мои сверстники будем нести через всю жизнь.

...Очень часто задаю себе вопрос: «Ради чего, Саша, погибли Вы и Ваши товарищи?» Я много читаю об Афганистане. Теперь об этом тоже говорят правду, как и о Чернобыле. Там было пекло без радиации.

Вы, Саша, писали свои стихи о войне, о любви, о подвигах...

Да, каждая беда болезненна по-своему. Но когда затрагивает детей, то болезненна вдвое... Простите, Саша, но моё письмо получилось слишком грустным. Теперь Вы знаете о нашей беде.

Я понимаю, что нельзя быть слабым, надо верить в будущее, радоваться жизни.

Уж вы в Афгане умели ценить жизнь! Поэтому каждому из нас надо приложить все силы, чтобы приблизить доброе и разумное завтра, в котором все дети будут здоровы, веселы и счастливы!

До свидания, Саша! Буду рад, если Вы когда-нибудь ещё явитесь мне во сне».

Ольга Детюк, ученица 11 класса.

«...Когда мама пришла от врача и рассказала всё, мне, наверное, логично было бы заплакать: „Мамочка! Почему я? За что?“

Но поскольку мама сделала это за меня: расплакалась, по-детски вытирая глаза ладонями, и всё спрашивала: «Оленька! Ну почему ты? Почему ты должна умереть?» – мне осталось только, сжав губы, растерянно промолчать. Я не знала, что мне делать: я ещё никогда не умирала.

...Я многое помню из детства. По утрам мама водила меня в детский сад, и всегда было очень холодно, и мама, я видела, дрожала в своём стареньком осеннем пальто, поэтому я всегда шла так, чтобы заслонить её от ветра. Потому что, кроме неё, у меня никого не было: отца молено не считать – он приходил только в праздники и приносил мне всегда по три конфетки: во всем любил точность и постоянство, любил число «три» – сейчас у него три сына, и конфет он мне больше уже не носит.

В детском саду я была очень резвой и весёлой девчушкой, и, играя, целовалась со всеми мальчишками нашей группы без исключения.

Смешное у меня было детство. Странная юность. Я любила брата моей подруги Артура, худющего и высоченного парня, который казался мне самым красивым мужчиной на Земле. Более, как я его любила! В звёздах ночного неба видела сотни его улыбающихся лиц. Если б он только позвал, я бы пошла куда угодно, не раздумывая... Но он не позвал...