Коллектив Авторов - Эта гиблая жизнь

Встреча с епископом Гомельским и Жлобинским владыкой Аристархом не должна была состояться. Во-первых, она не планировалась вообще. Во-вторых, выходило, по одним словам – что владыка болен, а по другим – что владыка в отъезде и вряд ли вернётся в Гомель к вечеру. Но вдруг, на утро, всё и сразу неожиданным образом уладилось. И уже спозаранку, в 8 часов, владыка, приветливый и бодрый, вставал из-за своего рабочего стола, шел навстречу, радуясь – «Христос воскресе!»

Вопросы к нему – обычные: как изменилась духовная жизнь края, пострадавшего от Чернобыля, и что такое Чернобыль в нашей общей жизни? Духовные люди путём смирения достигают и более скорого, и более точного, и более объёмного знания, чем мы, книжники, и потому, чаще всего, не позволяют себе в речи того, что обнаруживало бы их интеллектуальную виртуозность и всяческое «высшее знание», к которому они, безусловно, причастны. Речи их бывают намеренно просты. Однако в этой простоте встречается как бы невзначай такое, что возвращается потом к тебе годами, удивляя после времени глубиной, не обретаемой, вероятно, в мирской жизни.

Владыка ответствует подробно и обстоятельно:

«... .Было два Храма – Собор кафедральный Петра и Павла, Храм Никольский, помоложе, при котором мужской монастырь. А сейчас – 6 приходов. Ну и по епархии строятся потихоньку храмы – в Костюковке, в селе Красном, в центре Гомеля, в честь Иверской иконы Божией Матери строится храм. Учитывая наше такое положение экономическое трудноватое, и директора заводов, и начальство области и районов обращают на это сугубое внимание. Мы очень благодарны им за это, что они нас, православную Церковь, не оставляют в стороне.

По приходам тоже строятся храмы. В большинстве случаев сам народ их строит. Как они, люди, могут, так и строят – простой, из дерева, из досок, утепляют потом. И священника просят. «Владыка, – говорят, – мы построили храм, давай нам священника!»...

И тут вопрос встаёт сложный. Вот эти семьдесят лет практически нам семинарии ничего не давали. И в семинарию в своё время очень трудно было поступить, потому что были препятствия. Приходит какой-то парень – берут его через военкомат на переподготовку, чтобы задержать поступление. Если же у него есть какое-то образование, вообще документов не примут в семинарию: есть специальность – значит, специальность священника уже не нужна.

Но в тот период была одна хорошая черта – тот, кто хотел поступить, тот и поступал, – потому что шла проверка его веры, его устойчивости, его твёрдости. Слабенький бы испугался, а человек убеждённый обязательно преодолеет все преграды.

А сейчас поступают очень многие желающие, и очень трудно отобрать настоящих верующих людей, крепких в своём убеждении. Тут пошли свои минусы. Но тем не менее, Слава Богу, у нас почти все приходы заняты священниками. Только есть приходы совсем слабенькие в смысле экономическом, материальном, и они порой не могут содержать священника. Пенсионеры в основном нас содержат, бабушки наши. Она сама еле-еле живёт, помогает ещё своим детям в городе... Не столько в кадрах проблема, сколько в их образованности.

В любом деле – ив церковном, и в светском, мирском, – человеческий фактор играет очень большую роль. И как я отношусь к своему делу, то, по-видимому, всё время будет и такой результат. Если со всем усердием занимаешься, со старательностью, прилежанием – он один. А если хладнокровно... Так и в деле Чернобыля. По-видимому, люди допустили какую-то оплошность, где-то не проявили должного внимания, бдительность начала ослабевать. А это – страшная сила. Там, где простой человек, священник, руководитель, совершает своё послушание, то есть – дело, абы как, обязательно будет неприятный исход этому всему делу.

Ну и, конечно же, тут и нравственная сторона всей нашей жизни... Порой едешь в воскресный день по деревне или идёшь в церковь – церковь стоит, служба совершается. А люди сидят на скамеечке и занимаются пустыми разговорами. А другой мужик-хозяин стоит и пилит дрова в воскресный день, что по нашим канонам никак не положено делать. Пришёл этот день, сказано в Священном писании: посвящай его Богу. Бак ты понимаешь, как можешь – так и посвящай. Работать в этот день нельзя.

А мы согрешаем пред Богом. Мы когда-то вот эти наши дачи строили, эти дома вокруг Чернобыля, в праздничные дни, в воскресные – для себя. Закон Божий нарушали. Потом, в конце-концов, пришлось всё это оставить. Бросить – и бегом переселяться в другие места.

Как ребёнок перед отцом и перед матерью, так и мы должны ходить перед своим Небесным Отцом. То есть, во всём должна быть разумность – ив своём деле, и в послушании, и в подчинении. Вот это самое важное: где-то мы отступили от Божьего Закона. Где-то нарушили – своим непослушанием родителям, своим поведением, своей нехорошей жизнью в семье.

Поэтому роль Церкви и возрастает, что мы должны говорить об этом народу. Чтобы люди чувствовали какую-то святую грань: так поступать можно – а так нельзя: этим мы оскорбляем маму, отца, своё государство, правительство, закон гражданский, Закон Божий. Наша задача – в детях воспитывать что-то доброе, святое. Идёт старший – поклонись. Всё это – очень серьёзные вопросы. А мы порой, гоняясь за какими-то пустыми модами, за каким-то личным самовыражением перед другими, об этом забываем. И живём, бывает, даже некрещёными. Есть такие примеры и среди наших руководителей, крупных начальников. И родители сами неверующие – и детей растят неверующими. Тут одно к одному всё складывается... Сын приехал в деревню – и убил отца из-за каких-то денег, чтобы дальше пьянствовать. Такой страшный грех – поднять руку на своего родителя. Я не знаю, какими добрыми делами можно исправить эти грехи.

И опыт Чернобыля показывает – такое бедствие может постигнуть каждого человека и государство. Господь вразумляет: Бог есть над всеми. Об этом никогда не надо забывать.

...Ну что ж – такая воля, такой наш крест. Нам надо жить со своим народом. Нести его тяготы и помогать как можно своему народу...

Это было очищение перед вечностью. Очищение. Многие приняли мученическую такую кончину здесь и страдания – для вечности. И туда они ушли – наши молитвенники: они за нас там перед Богом будут предстательствовать. За нас будут молиться, потому что они пострадали за наш белорусский народ.

И второе... если, положим, богатый человек здесь живет свободно – гуляй-пей-ешь-веселись, потому что у тебя много богатства – так неизвестно, что он там наследует. Наша жизнь есть подготовка к вечности. Если он здесь своё богатство использует с умом, помогает бедным и любит бедного человека, то это зачтётся ему там как доброе дело. А если он живёт ради себя, ради своего личного прославления и самовыражения, то, конечно же, это богатство не послужит его спасению в вечности.