Пьер Бордаж - Евангелие от змеи

Мириам обвела широким жестом крошечный зал забитого людьми театра.

— Если бы я тебя попросила... мог бы ты... мог бы отказаться от всего этого?

Давая себе время подумать, Йенн привычным жестом поправил очки. Ее вопрос был начисто лишен смысла: если тебе выпала немыслимая удача —жить рядом с самым великим человеком, родившимся на Земле за последние две тысячи лет, —ты и на рдно мгновение не задумываешься о том, чтобы уйти, ты упиваешься его словом —и не можешь утолить жажду, ты питаешься самим его присутствием, его смехом, его гневом, ты остаешься в его тени, пока его свет не ослепиттебя, пока его огонь не поглотит тебя...

—Почему... к чему этот вопрос? —наконец произнес он.

—Однажды ты спросил меня о том же. И я ответила, что человек не может отказаться от того, чего еще не имеет.

—Но я говорил о другом...

—Ответь мне!

Он не успел погрузиться в бездонную зеленую глубину глаз Мириам. Шум и гвалт вокруг вынуждал их повышать голос, и Йенн опасался, что зрители, сидящие в первых рядах, услышат этот разговор. Он не собирался создавать у публики превратное представление о ближайшем окружении Ваи-Каи, справедливо полагая, что не должен подставлять Учителя, ибо люди судят о нем в том числе и по его ученикам и сподвижникам.

—Мы только учимся самоотречению и...

—Не засирай мне мозги всей этой хренью! —вспыхнула Мириам. — Собственнический инстинкт проявляется не только в жажде материальных благ. Труднее всего разрушить невидимые стены!

—Что ты хочешь этим сказать?

Она вздохнула, пожала плечами, повернулась и исчезла в кулисах. Он хотел было кинуться следом, успокоить ее поцелуем, объятием, но остался стоять, где стоял, наблюдая за толпой, ожидавшей Духовного Учителя.

Внезапно из сумятицы его мыслей выплыл ответ на вопрос Мириам: если бы ему и правда пришлось делать выбор, он без тени сомнений отказался бы от нее.

Женщина жила в XIV округе, на улице Алезиа, и находилась под постоянным наблюдением. Матиас за пару минут вычислил четверых легавых —они дежурили в двух машинах рядом с ее домом.

Он увидел свою дичь в высокой арке ворот: женщина в огромном ямайском тюрбане на белокурых волосах выглядела лет на десять старше, чем на снимке Романа, лицо было морщинистым, осунувшимся, ожесточившимся.

Ее сопровождали два телохранителя —парни явно работали на частную охранную фирму. Если эти гориллы вообще с ней не расстаются —а так оно, скорее всего, и есть, —ему, возможно, придется убить одного из них, а то и обоих: в таком случае сто пятьдесят штук, предложенные Романом, не такая уж выгодная работенка.

Дом будущей жертвы Матиаса стоял во внутреннем дворе: с тыла его прикрывал небольшой сквер, где росло штук двенадцать окаменелых деревьев. Проинспектировав почтовые ящики, Матиас быстро выяснил, что женщина живет на шестом этаже. Чтобы не привлечь к себе ненужного внимания, Матиас один раз поднялся по широкой витой лестнице, устланной пушистым ковром, осмотрел лестничные клетки, отметил для себя стальные двери и наличие в каждой второй квартире охранной сигнализации.

Матиас обошел и седьмой этаж —комнаты для прислуги, где нашел люк, ведущий на крышу. Пылинки танцевали в луче света, проникавшем через дощатый потолок и освещавшем коридор: двери давно пора менять, как и позеленевшую от времени раковину с проржавевшим краном. Задыхаясь во влажной духоте мансарды, Матиас убедился, что омерзительно-грязная крышка легко поддается, после чего спустился этажом ниже и сел в узкий боковой лифт с решетчатой дверью, чтобы попасть на первый этаж.

Он столкнулся со своей целью у входной двери —ее по-прежнему сопровождали мордовороты-телохранители.

Вот кретины —думают, им платят не только за охрану, но и зато, чтобы носили за бабой ее бебехи. Грубейшая ошибка: вытащи сейчас Матиас свой глок, они не успели бы среагировать. Телохранителю выносливости и ловкости требуется ничуть не меньше, чем наемному убийце: руки должны быть свободны —всегда, следует быть начеку —всегда необходимо пребывать в боевой готовности, чтобы опередить соперника хоть на мгновение, —всегда. Эти двое, с их тупыми звериными лицами, тяжелыми кулачищами и угодливостью мальчиков с высшим образованием, не заметили бы подкравшуюся смерть, если бы не спустившаяся в этот самый момент по лестнице пожилая пара: они направились к женщине, приветствуя ее громкими восклицаниями.

На долю секунды жертва встретилась взглядом с Матиасом в тусклом свете холла, но он успел поймать выражение ужаса в серо-голубых глазах. Выражение затравленного зверя, который в каждом человеке, в каждом незнакомце видит хищника, палача. "Да-да, старушка, —пробормотал себе под нос Матиас, —ты угадала, правильно все просекла, именно я влеплю тебе пулю в лоб..." Он не знал, по какой причине боссы Романа решили устранить эту тетку. Да это и неважно, так или иначе, баба им насолила: возможно, она следователь прокуратуры, или адвокатша, или стукачка, или раскаявшаяся шлюха, знающая достаточно, чтобы держать "на крючке" кое-кого из крупных шишек.

Всю вторую половину дня он шатался по округе, купил в книжном магазине два комикса и видеокассету с мультфильмом, поздно вечером поужинал в маленьком китайском ресторанчике, пропитавшемся запахом сои. У Матиаса не было ни четкого плана, ни даже мысли о том, как он будет действовать, зато точно знал когда —конечно, ночью, вернее, в тот странный, зыбкий час, когда умирающая ночь и нарождающийся день сливаются воедино в грязно-сером объятии, когда даже самые внимательные и цепкие расслабляются, когда любая мысль сама собой превращается в сон, в мечту.

Он был настоящим сыном ночи, существом, питающимся мраком, так что решение выплывет из темноты, как подарок его матери и любовницы. Она ни разу его не предала, всегда уберегала от безумств и ошибок, скрывая от глаз людей и света их фонарей. Она предупредит его, когда настанет час великого потрясения, когда она решит задуть могучим дыханием огонь жизни на Земле.

Он устроился в кафе, заказал минеральную воду, почитал, поиграл на автоматах, увидел, что легавые отбыли с дежурства, —наверняка считают, что ангелы смерти, как и они сами, работают в строго отведенное для этого время, в одиннадцать, оставив деньги за содовую на столе, гибкой тенью скользнул во внутренний двор и затаился в темноте поблизости от двери на лестницу D, закрытой на кодовый замок. Ждать ему пришлось недолго —не прошло и часа, как перед дверью оказалась парочка, явно живущая в доме. Оба были возбуждены до невозможности и, полагая, что никто их не видит, принялись обжиматься, шаря жадными руками по одежде друг друга. Просто невероятно, до чего громко могут звучать в ночи вздохи, шуршание шелка и нейлона, чмоканье поцелуев и шлепки потных ладоней по влажной от возбуждения коже! Матиасу даже показалось, что перевозбудившийся мужчина, сопящий, какумирающий от жажды пес, овладеет своей спутницей прямо на улице, у стенки, но женщина возмущенно закудахтала, одернула юбку, запахнула полы блузки и начала набирать код.