Анош Ирани - Песня Кахунши

Интересно, что это за улица? Вон кинотеатр, на нем написано «Супер-синема», напротив еще один, «Шалимар». Хорошие названия. Может, они братья? Два брата – Супер и Шалимар.

Чамди глядит в темно-синее небо. Лунный свет падает на головы, плечи, носы, коленки ребят – и вот уже они оба окутаны сиянием. Гудди хлопает в ладоши, а Чамди улыбается во весь рот. Жестяные крыши лавок тоже блестят в лунном свете, смывающем с улиц ночную усталость. Пусть он впитывается в кожу, пока не потечет сверкающими каплями.

Чамди хочется поскорее рассмотреть лошадей, пока и они не утонули в сиянии. Их атласные вороные бока заблестят, и от этого на улице станет светлее. Может, тогда люди пробудятся ото сна, распахнут все окна и увидят детей, мальчика и девочку, глотающих свет. Пусть взрослые выйдут на улицы, чтобы побегать под ласковым серебристым дождем. Гудди откидывает челку и смеется. Чамди не знает – чему, но смех этот так же прекрасен, как и ее песня.

– Сегодня тебя зовут не Гудди. Я буду звать тебя Соловушкой. – Чамди и сам не ожидал, что скажет это.

Они хохочут. Наверное, старик знает, где они прячутся, но не сердится, и лошади тоже знают, но продолжают бежать вперед. Возможно ли, чтобы во всем мире остались только они? Ему кажется, что так и есть. Чамди очень хочется рассказать об этом Гудди.

Мальчики давно разбежались. Только Сумди ждет у тележки, почесывая ногу. Чамди понятия не имеет, который теперь час, но, должно быть, очень поздно, потому что улица совсем пустая. Удивительно, как она меняется утром, точно животное, просыпающееся на рассвете.

– Вы где были? – спрашивает Сумди.

– Мы катались.

– Чамди, а ты заметил, какая у этого жеребца огромная средняя нога?

– Чего ты его дразнишь? – вступается Гудди.

– Я его дразню?

– Отстань от него!

– Что такое, Чамди тебя приворожил?

– Отстань, кому говорю!

– Чамди, ты что сделал с моей сестрой? Она ж тебя терпеть не могла! Ты что, достал ребро и превратил его в волшебную палочку? С чего вдруг такая перемена? Смотри не увлекайся! Она моя сестра! Только тронь ее – я тебе быстренько третью ногу отрежу! Понял?

– Где Амма? – спрашивает Гудди.

– Спит.

Чамди молчит. После поездки в лунном свете унылый квартал выглядит совсем убого. Лавчонки-развалюхи, обшарпанные стены, разбитые стекла, зелени мало, а та, что есть, подползает к окнам, словно воришка. Что же это за город, если здесь даже цветы становятся преступниками?

– И весь Бомбей такой? – вдруг спрашивает Чамди. – Лачуги, лавки, бродячие собаки, нищие?

– Да нет, – усмехается Сумди, – тут еще есть огромная свалка, ты пока ее не видел.

– Тут много разного, – вмешивается Гудди. – Отец всегда говорил, что другого такого города не сыскать.

– Он прав, – кивает Сумди, – и бардака тоже.

– Да заткнись ты! – огрызается Гудди. – Есть Марин-драйв, широкая набережная, там растут кокосовые пальмы и стоят красивые дома, они по ночам так и светятся.

– А сады? – интересуется Чамди. – Где тут ближайший сад?

– Есть «Висячие сады», – рассказывает Гудди, – тебе понравится. Там все деревья подстрижены, и получаются звери. Представляешь – деревья в виде тигров или слонов. Там высокий холм, оттуда весь Бомбей видно.

– Да, дыра у нас что надо. Вход свободный. А вот выбраться отсюда нельзя.

– Сумди!

Сумди замолкает.

Гудди теребит оранжевые браслеты.

– Есть еще одно место. Самое мое любимое.

– Какое?

– Аполло Бандер. У моря. Там «Ворота Индии». Меня отец туда водил. Мы сидели на парапете, ели орешки, кормили голубей, и папа рассказывал, что если забраться на арку «Ворот Индии», на самый верх, то оттуда видна соседняя страна. Она за морем.

– Какая?

– Не знаю. Папа не сказал.

Гудди смотрит в землю. «Наверное, об отце думает», – говорит себе Чамди. Прямо дух захватывает от ее рассказа. Вот бы съездить туда! Посидеть у моря, полюбоваться на блики солнца в волнах! На то, как колышутся на ветру кокосовые пальмы. Он бы глядел на них часами. Аполло Бандер – это тоже интересно. Какая же там страна по другую сторону моря? Они с Гудди сели бы на самом верху арки и увидели море до самого горизонта. А вдруг они смогут разглядеть других ребят, таких же, как они? Чамди и Гудди махали бы им, а те махали бы в ответ. И «Висячие сады» с деревьями в форме животных – это так здорово! Чамди представляет себе лошадь из бугенвиллей! Скорей бы на все это посмотреть! Значит, он все правильно придумал. Где-то там лежит город его мечты.

– А давай прямо сейчас сходим? – просит Чамди.

– Куда?

– В «Висячие сады».

– Нет, – отвечает Сумди. – Надо отдохнуть. Ну-ка, оба спать.

Гудди послушно укладывается на землю. Она касается Аммы, но та даже не вздрагивает. Ребенок лежит на клеенке, прикрытый грязной тряпицей. Мимо пробегает крыса.

Чамди ищет чем бы в нее запустить, но крыса успевает нырнуть в трещину. Чамди страшно за ребенка. Найти бы безопасное местечко для него, а то ведь он среди крыс так и будет хворать.

Гудди затыкает банкой крысиную дыру, закрывает глаза и негромко говорит:

– Завтра!

Если бы рядом была миссис Садык! Она посоветовала бы Чамди, как поступить. Она сказала бы, что воровать плохо. От Иисуса в этом деле толку мало. Иисус всегда отмалчивается.

– Спи, – говорит Сумди.

– Не сейчас.

– Это что значит?

– Мне надо подумать.

– О чем?

– О разном. Придумаю себе сны.

– Как же ты будешь придумывать сны, если ты не спишь?

– Вот если не спишь, самые лучшие сны получаются. Я буду мечтать.

– Мечтают только спьяну. Или под ганджой. Да ты, поди, и знать не знаешь, что такое ганджа.

– Не знаю.

– Ганджа помогает бедным забыть про их гнусную жизнь. Но она тоже денег стоит.

– Лучше уж буду мечтать. Это так здорово!

– И как ты такой уродился? Неужели нельзя, как все, харкать на дорогу и срать в штаны?

– Вот скажи мне, чего ты хочешь больше всего на свете?

– Из Бомбея слинять.

– Это не мечта.

– Почему не мечта?

– Убежать – это не мечта. И потом, это не твоя мечта, а Соловушки.

– Какой еще, к черту, Соловушки?

Чамди смотрит на Гудди.

Она улыбается и быстро закрывает глаза – притворяется, будто крепко спит.

– Это она-то Соловушка? – недоверчиво переспрашивает Сумди. – Вот это вот чудище? Нет, ты и вправду с приветом. Спи давай.

– Сначала ответь.

– Да отвяжись ты от меня! С крысой вон поговори, если скучно. Давай я банку отодвину, а ты полезай в дыру и мечтай себе в темноте.

– Чего ты больше всего хочешь?

– Спать я хочу! Ты когда-нибудь от меня отцепишься?

– Нет.

– Ладно, черт с тобой.

– Только не ври.

– Не буду.

Сумди смотрит на сестру. Ее глаза закрыты. Амма перевернулась на другой бок и снова затихла. Мимо автобусной остановки проезжает полицейский джип. Чамди тут же представляет себе, как три полосатых тигра, синие с желтым, завывая вместо сирены, бегут за машиной. Полицейским тиграм легко пробираться туда, куда джип не проедет. И нюх на воров у них лучше, чем у полицейских. А к детям Бомбея они относятся, как к собственным тигрятам.