Сергей Аксентьев - Беспокойные дали

— Только что звонил Котельников,— сказал Дунаев, — интересовался вашим настроением и просил сегодня часиков в шестнадцать подъехать к нему–хочет с вами побеседовать по работе. Вот адрес и телефон. — Он протянул Платонову глянцевую визитку.

— Да, кстати, — заговорил Ерёмин, — в коридоре я встретил подполковника Зурабова Ахмеда Гасановича с кафедры тактики. Он тоже просил вас зайти к ним.

— Как видите, Андрей Семенович, вы после своего доклада стали академической знаменитостью, — рассмеялся Дунаев, — теперь главное не зазнайтесь…

И перешел на деловой тон:

— Как я понимаю, вы уже знакомы, — кивнул он в сторону Ерёмина, — и представлять вас друг другу не нужно. Решением кафедры вашу дальнейшую работу будет курировать Станислав Иванович. Он специалист в ваших делах. Ему и карты в руки. До отъезда составьте подробный план работы. Включите в него сдачу кандидатского экзамена по специальности и отчет по новым испытаниям. Я думаю и отчет, и экзамен мы совместим, и будем ориентироваться на март-апрель. Перечень вопросов и литературу мы подработаем и через пару недель вышлем в Баку. С закрытыми материалами вас познакомит Станислав Иванович. Правда, записывать пока ничего нельзя, нет разрешения на оформление секретного чемодана. Бумага где-то затерялась, и сейчас даже если мы её и найдем, то все равно оформить не успеем. А вы, Станислав Иванович, срочно готовьте письмо с ходатайством на продолжение работ на стенде. Письмо подпишем у Смолина и направим в два адреса: в Управление Военно-Морских учебных заведений и начальнику училища. Если нет вопросов, то вперед! Желаю удачи!…

Прозвенел звонок.

— Окончить занятия! — скомандовал Платонов, и не спеша начал собирать листы конспекта и пленки слайдов.

— Андрей Семенович! — обратился старшина группы Обейд Ирдис.

— Слушаю, — оторвался от бумаг Андрей и увидел, что вся группа оставалась на своих местах.

— Андрей Семенович, — направился к преподавательскому столу Обейд, — в субботу у нас большой национальный праздник — юбилей партии БААС. Мы приглашаем вас на банкет. — Он протянул Платонову красочную продолговатую открытку. — Ждем вас в 19 часов в гостинице «Интурист» в малом зале.

Платонов прочитал приглашение и ответил: «Спасибо, Обейд. Буду!»

…В четверг вечером всех преподавателей неожиданно собрал у себя в кабинете Самойлов. Было видно, что начальник кафедры чем-то озабочен и нервничает. Окинув взглядом собравшихся офицеров, он без обиняков объявил:

— Поступило указание командования приглашенным на субботний банкет под любым предолгом от него уклониться.

Офицеры недоуменно переглянулись.

— И что же в таком случае врать курсантам? — раздраженно спросил Игорь Тулинов.

— Это ваше дело, — отрезал Самойлов, — скажите, что заболела жена, дети, тетя…я знаю! Не маленькие. Придумайте достойный повод, но чтобы на банкете никого не было. Иначе будут неприятности, — пригрозил он.

— Так, может быть, сказать иракцам прямо: дескать извиняйте, командование запретило участвовать в вашем банкете, — не унимался Тулинов.

— Вы товарищ капитан второго ранга не передергивайте! — взвился начальник. — Ни кто, ничего не запрещал. Просто в связи со сложившейся ситуацией рекомендовано, — он произнес это слово по слогам, — воздержаться от участия в банкете.

Самойлов окинул грозным взглядом собравшихся и стал похож на плакатного мужика указующего: «Не болтай! Враг подслушивает!».

— Так вот — продолжил он, — если кому-то шибко хочется выпить на халяву, то пусть идет, но прежде подумает, что важнее банкет или репутация училища.

— Не понимаю, — пожал плечами Платонов, — причем здесь репутация училища? Курсанты готовились заранее и, наверняка, не без ведома командования. Всех оповестили, а теперь вдруг кто-то, мы даже не знаем кто, рекомендует воздержаться от участия в банкете. У них БААС у нас КПСС ну и что? Они же на наши коммунистические праздники ходят, и ничего не случается.

— Не умничайте, Платонов, — оборвал его начальник кафедры. — Вы вообще в последнее время много говорите. Успешный доклад в академии и письменные ходатайства ученых во все инстанции вам явно не прибавили скромности. Если уж так охота — идите. Только я бы не советовал портить отношения с политотделом…

Настроение было испорчено. Все понимали, что совершается очередная глупость, рожденная в чьих-то особо бдительных мозгах. И что, скорее всего, эта глупость не местного производства. Скорее всего, это очередной всплеск шпиономании. Кому-то наверху, опять почудились апологеты БААС, задумавшие обратить в свою веру неустойчивые интеллигентские души.

На неуклюжие отнекивания приглашенных педагогов иракцы реагировали бурно. Едва Платонов вошел в класс и поздоровался со слушателями, как Обейд Ирдис с иронией спросил:

— Что это, Андрей Семенович, у всех наших преподавателей вдруг заболели родственники? Вроде бы никакой эпидемии в Баку нет? — И, не дав себя прервать, сказал: — Мы вас уважаем и, чтобы не ставить вас в неловкое положение, считайте, что я вам приглашение на банкет не давал…

Потом была московская комиссия. Вместе с представителями иракского посольства разбирались, кто дал команду не посещать банкет. Трясли политотдел и факультетское начальство. Но, видимо, ничего толком так и не вытрясли. Иракцам было принесено официальное извинение, и комиссия укатила в Москву.

Ходили слухи, что всю эту бузу затеяли по указке из политуправления ВМФ. Там поспешили дать команду бойкотировать юбилей этой самой Баас, неверно истолковав очередную эпохальную речь дряхлеющего Генерального секретаря ЦК КПСС, который всуе спутал иракскую партию Баас с сирийской.

В училище будто бы кого-то для острастки все же наказали. Курсанты и педагоги побурлили, побурлили да и угомонились. Правда, после этого случая отношения с иракцами стали натянуто-официальные, что, понятно, не способствовало учебному процессу, но эти моменты уже мало интересовали политических функционеров …

В конце февраля, после зимних каникул, возвратились пятикурсники. У Андрея в этом году был один дипломник — немец Рольф Пиккенхайн. Симпатичный, рослый малый, всегда приветливый, подтянутый и сосредоточенный. Был он родом из Дрездена, из интеллигентной семьи. Отец — главный инженер электротехнического завода, мама — художник-реставратор в Дрезденской картинной галерее, младшая сестра Каролина — студентка третьего курса Берлинской академии художеств.

С Платоновым Рольф близко сошелся год назад. Как-то в курилке во время перерыва Андрей посетовал своему помощнику Диме Полухину: хорошо, мол, где–нибудь раздобыть фотоаппарат с широкоугольным объективом. Тогда можно получать снимки отличного качества. На следующий день перед началом занятий к нему подошел Пиккенхайн и предложил: