Элизабет Гилберт - Самая лучшая жена (сборник)

А Эстер говорила:

– Папа, но на самом деле это, наверное, не так.

И так далее.

В декабре того года Хоффман посетил выступление Эстер с фокусами в местной начальной школе.

Потом он сказал Эйсу:

– Она не слишком хороша.

– А я думаю, все у нее в порядке, – ответил Эйс. – Для детей она вполне годится, и ей самой нравится.

– Она просто ужасна. Слишком уж все у нее театрально.

– Может быть.

– Она говорит «НУ, А ТЕПЕРЬ ДЕРЖИТЕСЬ!», «БЕРЕГИТЕСЬ!»… Просто кошмар. «БЕРЕГИТЕСЬ того! БЕРЕГИТЕСЬ этого!»

– Но она же имеет дело с детьми, – возразил Эйс. – Когда выступаешь перед детьми, приходится объявлять им, что ты сейчас сделаешь фокус, или говорить о том, что ты только что сделал, потому что они настолько взволнованны, что не понимают, что происходит. Они даже не понимают, кто такой фокусник. Они не чувствуют разницы, показываешь ты фокусы или просто стоишь перед ними.

– Я думаю, она очень нервничает.

– Может быть.

– Она говорит: «А ТЕПЕРЬ ДЕРЖИТЕСЬ! СЕЙЧАС ПОЯВИТСЯ ПОПУГАЙ!»

– Кстати, ее фокусы с попугаями не так уж плохи.

– В ней нет тщеславия, – покачал головой Хоффман. – Никто не поверит в ее фокусы.

– Ей вовсе не нужно тщеславие, Ричард, – возразил Эйс. – Она выступает перед детьми.

На следующей неделе Хоффман купил Эстер большущего белого кролика.

– Если ты показываешь фокусы детям, тебе никак не обойтись без кролика, – сказал он дочери.

Эстер обняла отца и сказала:

– У меня никогда не было кролика.

Хоффман вытащил кролика из клетки. Кролик оказался неестественно громадным.

– Это она? – спросила Эстер. – Она что, беременная?

– Нет. Она просто большая.

– Слишком большой кролик, – заключил Эйс. – Такой для фокусов не годится.

Эстер грустно проговорила:

– Нет таких огромных шляп, куда бы поместилась такая великанша.

– На самом деле она складывается, – сказал Хоффман. Он сжал крольчиху руками, словно меха аккордеона, и она превратилась в большой белый шар.

– Похоже, ей это нравится, – сказал Эйс, а Эстер рассмеялась.

– Она не против, – кивнул Хоффман. – Ее зовут Бонни. – Он взял крольчиху за шкирку, как крупного котенка. Вытянувшись во весь рост, Бонни была крупнее большого енота.

– Откуда ты ее взял? – спросила Эстер.

– Из газеты! – лучисто улыбаясь, ответил Хоффман.

Эстер полюбила крольчиху Бонни больше своих голубей и попугаев. Они, конечно, были хорошенькие, но до крольчихи им было далеко. Эйс тоже проникся теплыми чувствами к Бонни. Он позволял Бонни ходить по огромному викторианскому дому, где ей вздумается. Никто особенно не возражал против ее какашек – они были маленькими, твердыми, не слишком вонючими. А Бонни больше всего любила сидеть посередине кухонного стола. Сидела и серьезно посматривала на Эйса, Эстер и Хоффмана. В эти моменты она вела себя весьма по-кошачьи.

– Интересно, она всегда будет такая суровая? – спрашивала Эстер.

Когда Бонни позволили гулять за пределами дома, в ее поведении появилось что-то собачье. Она, бывало, спала на крыльце – ложилась на бок и грелась на солнышке. А если кто-то подходил к крыльцу, Бонни поднимала голову и лениво смотрела на человека, совсем как старый и доверчивый пес. А по ночам она спала с Хоффманом. Хоффман чаще всего спал на боку, свернувшись калачиком, как ребенок, а Бонни укладывалась на него, выбирая местечко повыше – чаще всего бедро Хоффмана.

Однако в качестве участницы представления от Бонни никакого толку не было. Она была слишком велика и тяжела для того, чтобы легко и изящно вынести ее на сцену. Один-единственный раз, когда Эстер попыталась вытащить Бонни из шляпы, она повисла в воздухе так неподвижно, что дети решили, что она не настоящая. Она показалась им мягкой игрушкой, купленной в магазине.

– Бонни никогда не станет звездой, – заключил Хоффман.

– Ты испортил ее, Эйс, как фокусники уже много лет портят своих хорошеньких ассистенток. Ты испортил Бонни тем, что спал с ней.

Весной в большом викторианском доме по соседству с большим викторианским домом Эйса Дугласа поселился молодой юрист с женой (жена тоже была молодой юристкой). Все произошло очень быстро. Вдова, которой принадлежал этот дом, умерла во сне, и дом был продан через несколько недель. Новые соседи оказались с большими претензиями. Молодой юрист, которого звали Рональд Уилсон, позвонил Эйсу по телефону и спросил, нет ли в этой местности каких-то сложностей, о которых ему следовало бы знать, – типа особенностей дренажа почвы или времени заморозков. Рональд намеревался развести огород и устроить беседку позади дома. Его жена, которую звали Рут-Энн, претендовала на пост окружного судьи. Рональд и Рут-Энн были высокого роста и обладали утонченными манерами. Детей у них не было.

Через три дня после того, как по соседству с Эйсом, Эстер и Хоффманом поселились Уилсоны, Бонни пропала. Только что лежала на крыльце – и вдруг исчезла.

До позднего вечера Хоффман искал Бонни. По совету Эстер он взял фонарик и прошелся с ним вдоль дороги, чтобы посмотреть, не сбила ли Бонни машина. На следующий день он ходил по лесу за домом и несколько часов звал крольчиху. Он оставил на крыльце миску с нарезанными овощами и миску с водой. Несколько раз за ночь Хоффман вставал посмотреть, нет ли Бонни на крыльце, не ела ли она из миски. В конце концов он завернулся в одеяло и улегся на крыльце. Он лежал и не спускал глаз с миски. Целую неделю он ложился спать на крыльце, каждое утро и каждый вечер менял корм и воду в мисках, чтобы от еды хорошо пахло.

Эстер изготовила плакатик, на котором нарисовала Бонни (крольчиха получилась очень похожей на спаниеля) и написала крупными буквами: «ПРОПАЛ КРУПНЫЙ КРОЛИК». Эстер расклеила копии этого плакатика на телефонных столбах по всему городу и поместила объявление в газете. Хоффман написал письмо соседям, Ричарду и Энн-Рут Уилсон, и подсунул под их дверь. В письме были описаны цвет и вес Бонни, указаны дата и время ее исчезновения и высказана просьба сообщить любые сведения о крольчихе. Уилсоны не позвонили. На следующий день Хоффман подошел к их дому и позвонил в дверной звонок. Дверь открыл Рональд Уилсон.

– Вы получили мое письмо? – спросил Хоффман.

– Насчет кролика? – спросил Рональд. – Вы его нашли?

– Это крольчиха. Она принадлежит моей дочери. Я подарил ее дочери. Вы ее видели?

– А она не могла выбежать на дорогу?

– Бонни в вашем доме, мистер Уилсон?

– Крольчиху зовут Бонни?

– Да.

– Каким образом Бонни могла попасть в наш дом?

– Может быть, у вас есть разбитое окно в подвале?

– Вы полагаете, что она у нас в подвале?

– Вы искали ее у себя в подвале?

– Нет.

– Могу я ее поискать?

– Вы хотите искать кролика в нашем подвале?