Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье

Как известно, стипендия вместе с документами не переводится, а потому о дальнейших моих злоключениях можно было бы написать отдельную книгу. Тут были и нескончаемые академические «хвосты», и голодные недели, и ночные бдения на разгрузке вагонов. К тому же мне долго не давали общежитие, и приходилось скитаться у земляков-художников, студентов Художественно-промышленного училища — «Мухи». Однако на старших курсах я уже работал участковым терапевтом и пытался глубже вникнуть в будущую профессию.

К окончанию института я уже твёрдо знал, что так называемая «медицинская наука» во многом состоит из вольного или невольного обмана больного и самообмана врача. Реальным делом в медицине занимаются лишь хирурги, акушеры и стоматологи.

К столь неутешительным выводам меня привела терапевтическая практика и беседы с нашим профессором физиологии. С ним вместе мы иногда ходили в баню. Сидя на полке с вениками в руках, мы вели долгие беседы о работе хитрого механизма, называемого человеком.

Из этих бесед я убедился, что мои таблетки и пилюли этому механизму могут только навредить, так как лекарств, действующих избирательно на больной орган, в природе не существует. Любыми средствами больные не только лечатся, но и травятся, так как не только повреждённые ткани, но и все здоровые вынуждены мучительно бороться с поступающей в них инородной химией. Врачи обычно забывают об этом. Впрочем, у них и выхода другого нет. С умным видом они продолжают строчить рецепты на российскую и заморскую отраву. Понятно, они же не ходили в баню с профессором физиологии.

Разочаровавшись в терапии, я перевёлся с лечебного факультета на стоматологический.

В институте я первый раз женился. Жена моя была красавицей. Она носила русую косу и обладала тысячью достоинств, главным из которых считала своё происхождение — из Раевских. Имелись и недостатки: она тоже была врачом, но постигнуть двусмысленности нашей профессии не могла. Она свято верила в силу лекарств и принимала таблетки пригоршнями. Её честолюбивые претензии на родство со знаменитыми предками мне пришлось разрушить. Я выяснил у Ираклия Андронникова, что Раевские, на которых она так уповала, к Пушкину никакого отношения не имеют. Плодом нашего неразумного брака явилась дочка, но и она не могла спасти семью. Промучившись восемь лет, мы разошлись.

Одной из причин развода была моя врождённая независимость. (Обратите внимание, дорогая Лидия Трофимовна, как изящно я назвал собственный эгоизм. Чувствуете журналистскую практику?) До серьёзного отношения к семье я не дорос, а потому, женившись, не оставил ни одного из своих увлечений. Нет, я говорю не о женщинах. Просто разным интересным занятиям я уделял больше внимания, чем семье. Любил, например, болтаться по мастерским художников и посещать выставки. Об увлечении гипнозом стоит, пожалуй, рассказать подробнее.

Таинства человеческой психики интересовали меня всегда. Лет в шестнадцать я пробрался в номер гостиницы к гастролировавшему тогда в Перми знаменитому «телепату» и гипнотизёру Вольфу Мессингу. Очень уж он поразил меня своим выступлением.

— Вольф Григорьевич, — с трепетом обратился я к нему, — скажите, а я так когда-нибудь смогу?

— Никогда, мальчик, — безапелляционно заявил чародей, — для этого ты слишком ленив.

Он был, конечно, прав, но в тоскливой для меня медицине я невольно искал интересную нишу. Ею казалась мне психотерапия. Однажды я попал на сеанс гипноза, который проводила женщина. Взыграло мужское самолюбие: «Женщина может, а я нет?» — и я засел за учебники по изучению теории и техники гипноза.

Первой больной, которую я попробовал лечить, была выраженная неврастеничка, художник по профессии.

— Уснёт или не уснёт? — мучился я сомнениями.

И что вы думаете, дорогая Лидия Трофимовна, — уснула!

Я был поражён. «Неужели, чтобы стать гипнотизером, нужен только чугунный зад? Неужели Мессинг ошибся?»

Я почувствовал себя начинающим магом и приступил к лечению. Вскоре со всего города ко мне повалили больные. От чего я их только ни лечил?! И поначалу всё шло прекрасно. У людей улучшался сон, аппетит, появлялась вера в выздоровление от терзавшего недуга. Я, как положено по науке, отбирал для сеансов неврастеников, функциональных импотентов, отчаявшихся от неразделённой любви девушек. Словом, всех тех, кому моё лечение явно помогало. Но через некоторое время ко мне потянулись толпы тяжёлых хроников, помочь которым я был не в состоянии. Я стал отказывать, мне стали совать деньги. Это заставило задуматься.

«Опять выходит надуваловка да ещё почище терапии. Что я знаю о работе мозга? Ну, спят, ну, верят… Но о том, что при этом происходит в их „чёрном ящике“ никто ничего не знает. А отдалённые результаты моего шаманства? Больные после нескольких сеансов привязываются, как собачки, только в мою чушь и начинают верить… Э, с этим надо либо кончать либо, наоборот, врать напропалую…»

Я ушёл из психотерапии, но по просьбе общества «Знание» стал читать публичные лекции по гипнозу. Иначе говоря, с его помощью показывать эстрадные фокусы. Почему люди спят и совершают на сцене все те глупости, которые я им внушаю, я не знал, но, как и другие гипнотизёры, выкручивался, ссылаясь на теорию Павлова о возбуждении и торможении некоторых зон головного мозга. Снова в моей жизни получилось, как с колебательным контуром.

Однажды на лекции мне рассказали о женщине, которая может «взглядом» передвигать предметы. Я этому, конечно, не поверил, но адрес записал. Так для меня начались исследования известной Нинель Сергеевны Кулагиной, продолжавшиеся более десяти лет. Этой необыкновенной женщиной занималась группа ленинградских учёных, куда я входил как врач.

Пришлось убедиться, дорогая Лидия Трофимовна, что невероятный феномен, действительно, существует. Нинель Сергеевна засвечивала взглядом плёнку в чёрном конверте, могла читать затылком, передвигала всевозможные предметы по столу силой напряжённого взгляда.

Сейчас развелось множество экстрасенсов (а ещё больше лже…), и рассказы о парапсихологических исследованиях уже не кажутся одиозными, но двадцать лет назад нас принимали за сумасшедших и поносили в печати. Однако очень уж хотелось понять физический механизм странных явлений, и мы упорно продолжали работу.

Сейчас я могу сказать, что ни Кашпировский, ни Уро Геллер, ни один институт, занимающийся этой проблемой, не знают, что же происходит в «черном ящике» нашего мозга. Не знаю и я, чему очень рад. Да, я этому радуюсь. Пусть природа подольше хранит свои тайны. Если бы человек узнал язык птиц или зверей, мы бы их давно съели.

В медицине я всё-таки чему-то научился, по крайней мере профессионально лечить зубы. Эта профессия позволила мне не только кормить семью, но и путешествовать.