Александр Галкин - Болваны

Птицын поймал себя на том, что зарапортовался: "Какое мне дело до него? Будь он треклятый-растреклятый. У меня на руках выписка. Я месяц лежал в больнице. Сотня всяких исследований. Объективный диагноз налицо. Кофе крепчайший я на всякий пожарный выпил. Давление накачаю. Опыт есть. Пошел он... со своей поганой улыбочкой!.."

Птицын пожалел, что сменился невропатолог. Полгода назад он точно так же стоял возле этого кабинета, волновался, потел. Невропатолог, здоровенный дядька, косая сажень в плечах, громовым басом воспитывал каждого входящего к нему в кабинет призывника:

- Как стоишь?! Сми-и-и-рно! В армию идешь, олух царя небесного! Кто разрешал сесть? Выйди вон из кабинета! Зайдешь снова: "Призывник такой-то явился!" Кру-у-гом, шагом марш!"

- Почему не здороваешься? Выйди - зайдешь последним! Когда вызову... Птицын!

- Почему не здороваешься? В школе не учили?! Почему с бородой?

- У меня филологическое образование. Добрый день.

- Раздеться до пояса!.. Филолог?! Жалобы на голову, нервы есть?..

- Да, есть... Сравнительно недавно у меня было сотрясение мозга... Вот я принес амбулаторную карту... Там есть выписка.

- Как произошло?

- Упал... Шел дворами... Ударился об лед... лбом...

- В каком месте?

- Вот здесь...

- В 17-й больнице лежал?

- Да!

- Сколько?

- Неделю...

- Вытянуть руки перед собой! Глаза закрыть... Пальцы раздвинуть... Та-а-ак! Теперь указательным пальцем, не открывая глаз, коснуться кончика носа... (Птицын промахнулся и попал пальцем в переносицу.) Так! Хорошо! Раздеться до пояса! Штаны спустить... Смотреть сюда! (Невропатолог придвинул к переносице Птицына черный эбонитовый наконечник блестящего молоточка, резко сдвинул вправо, влево. Разыгрывать нистагм не имело смысла: сотрясение было слишком давно.) Нога на ногу! (Внезапно по колену трах! Колено подскочило, но как-то нехотя. По другому - трах! Второе колено вовсе не отреагировало.) Встать коленями на стул! Спиной ко мне... (Острым концом молоточка он провел по пяткам - ни малейших реакций у Птицына.) Лицом ко мне! (Острым концом молоточка резко по мышцам брюшного пресса. Мышцы сократились, но Птицыну показалось, что он каким-то чудом замедляет их сокращение. Невропатолог недовольно поморщился. Кажется, рефлексы не соответствовали норме.)

Невропатолог сел за стол, стал писать, коротко бросил Птицыну: "Отсрочка на полгода!"

Громогласные, суровые мужики вызывали в Птицыне намного больше доверия, чем такие тихенькие глисты, как вот этот. "В тихом омуте черти водятся". "Мягко стелет, да жестко спать". "Бог шельму метит". Русский народ припечатал таких типов двумя десятками пословиц.

Наконец, Птицын услышал свою фамилию. Зашел в кабинет, поздоровался.

Невропатолог стоял у стола и листал личное дело Птицына.

- Это ваша выписка? - спросил он, на мгновение приподняв кудрявую голову, оторвал глаза от бумаг, чтобы взглянуть сквозь Птицына, после чего развернул подклеенный к медицинской карте и свернутый вдвое листок.

- Да. Моя.

Птицын вспомнил, как в день его выписки из больницы Лия Исааковна Блюменкранц, лечащий врач, писала все эти бумажки для военкомата в коридоре неврологического отделения, за стеклом сестринского поста. Палата, где лежал Птицын, была как раз напротив. Дверь палаты распахнулась от сквозняка, и летний солнечный луч пересек палату насквозь, пронизал стекло сестринского поста и, проникнув внутрь, ярким светом залил стол, за которым сидела Лия Исааковна. Она сосредоточенно писала и временами подносила руку к глазам, как бы отгоняя назойливого шалуна - несносный солнечный луч. Птицын радостно-возбужденно метался по палате, делая круги и зигзаги, предвкушая желанный миг скорой свободы.

Лия Исааковна, некрасивая пожилая еврейка с резким, волевым лицом, с самого начала не слишком верила в болезнь Птицына, но месяц общения принес свои результаты: узнав Птицына ближе, она прониклась внутренней убежденностью Птицына, надо сказать, ни разу не высказанной вслух, что ему в армии не место; так же безмолвно она согласилась с этим и понемногу начала Птицыну симпатизировать и помогать. Птицын давно заметил, что евреи в его жизни всегда играли какую-то особенную, исключительную роль.

- Подождите в коридоре.

Птицын вышел. Плохой знак. Невропатолог с его личным делом побежал к психиатру. Психиатр был тот же, что и прежде, когда Птицыну дали отсрочку и когда спустя полгода невропатолог с глоткой-трубой послал его на экспертизу в 915-ю горбольницу.

Через минут пятнадцать они вышли из кабинета психиатра и пошли в кабинет невропатолога.

- Зайдите! - бросил невропатолог.

Психиатр с клочковатой бородой и скучающим лицом, сидел на стуле и подергивал клочки своей бороды. Невропатолог оперся задницей о край письменного стола и испытующе глядел на Птицына: он явно стремился занять доминирующую позицию. Вообще-то он имел ее уже хотя бы в силу неравноценности ролей, которые судьба отвела ему как врачу призывной комиссии и Птицыну как призывнику.

- Вы лежали по поводу сотрясения мозга в 17-й больнице?

- Да.

- Пять дней? - невропатолог сверился с данными медицинской карты.

"Скотина, как он быстро успел заметить все детали! Говорила Птицыну сестра: "Лежи, не рыпайся!" - и была права, а он, дурак, все просил, чтоб его скорей выписали: хотелось справить Новый год дома. Вот теперь расхлебывай!"

- Да.

- Пять дней с сотрясением не лежат! - невропатолог склонил голову к психиатру, ища подтверждения. Тот согласно покивал.

Невропатолог сделал длинную паузу, во время которой орлиным, проницательным взором смотрел на Птицына, очевидно ожидая, что он будет спорить. Птицын молчал.

- Где была травма? - все энергичней и напористей продолжал наседать невропатолог на Птицына.

Птицын поугрюмел и ушел в глухую защиту. А что ему оставалось делать?

- Вот здесь на лбу.

- Как это случилось? Расскажите.

- Шел вечером по гололеду... дворами... Упал... Разбил себе лоб... вот здесь... Заболела голова... Рвало... Вызвали "Скорую помощь", отвезли в 17 больницу.

- Падают обычно не головой вперед, а на спину, затылком...

Вновь он сделал паузу - и вновь Птицын не стал спорить. Мерзкая свинья! Он видел Птицына насквозь, но и Птицын видел его насквозь. Он хотел, чтобы Птицын сорвался и стал бы доказывать свою правоту. Черта с два! Как Птицын не докажет, что болен, так и невропатолог не докажет, что Птицын здоров: перед ним объективные документы. Правда, у него чутье. Чутье его не подвело. Он сделает все, чтобы засунуть Птицына в армию. Но ему не так-то легко будет это сделать. Месяц в больнице, на экспертизе. Диагноз есть, и пусть попробует его уничтожить! Пороха не хватит!

Невропатолог посмотрел на психиатра:

- Для артериальной гипертензии второй стадии должны быть показатели на глазном дне... Выйдите... И подойдите в 6 кабинет, к окулисту... Вас вызовут.