Хуан Гойтисоло - Ловкость рук

— Пошли быстрей...

Он схватил Давида, и они свернули за угол. Пот катил с него градом. Немало прохожих видело их, и, быть может, как раз в эту минуту кто-нибудь уже звал полицию. Они позволили поймать себя самым дурацким образом. Дикая злоба против Давида охватила Рауля, и он с яростью сдавил ему руку.

— Дурак! Дурак!

С такой ненавистью он не ругался никогда в жизни. Сотни глаз следили за ними. Всю спину так и жгло, так и кололо от этих взглядов. Ему хотелось визжать, кусаться. Почувствовав, как у него подгибаются колени, как он, сам не замечая этого, бежит, Рауль понял, что его охватила паника.

Кортесар издали, сохраняя благоразумную дистанцию, осторожно наблюдал за ними. Дойдя до угла, Рауль торопливо оглянулся в поисках такси. Но такси нигде не было. У Рауля еще тоскливей засосало под ложечкой.

Давид позволял тащить себя за руку, бормоча что-то нечлено-раздельное. Они добрались до следующего угла и там остановились передохнуть. Их вид каждую минуту мог вызвать подозрение. За несколько домов от них Рауль заметил мундир полицейского. На улице Мальдонадо за ними никто не следил. Наконец они нашли свободное такси, и Рауль втиснул в него Давида.

— Погоди минутку,— сказал он ему,— я пойду предупрежу Кортесара.

Рауль забежал за угол и сделал Кортесару зпак приблизиться. Улица по-прежнему была пустынна.

— Иди сюда, мы нашли такси.

На бледном лице Кортесара раскаленными угольками пылали глаза.

— Он его убил?

— Нет. Не убил. Иди скорей.

Они добежали до утла и, пораженные, остановились: такси не было,

Они поудобней уселись на переднем сиденье, и автомобиль помчался на полной скорости.

— Порядок. Теперь за нами никто не гонится. Можешь спокойно объяснить, что случилось?

Это говорил Луис. Он мастерски вел машину, насмешливо приподняв брови. Рауль сверкнул на него глазами.

— Что я могу тебе объяснить? — буркнул он.—Я же сказал, что он смылся на такси без всяких объяснений.

— Тебе бы следовало их потребовать! — возразил Луис.

Ривера горько усмехнулся.

— Я волочил его два квартала через толпу, глазеющую на нас, и еще должен был требовать от него объяснений! Выходит, я же во всем виноват?

— Никто не говорит, что ты виноват,— ответил Луис.— Но любой на твоем месте не дал бы ему улизнуть. Мы бы сейчас не ломали себе голову, а знали бы, что предпринять.

— Я уже вам объяснял. Посадив Давида в такси, я побежал за Кортесаром. А вот вас,— прибавил он, скорчив злую рожу,— нигде не было видно.

— Тебе незачем было разыскивать Кортесара. Он уже не маленький, не потерялся бы. И если ты нашел такси, то логичнее было бы смыться. По-моему, так поступил бы всякий здравомыслящий человек.

— Какое, к дьяволу, здравомыслие! Ведь я ж говорил, что, когда сажал его в такси, он был как полоумный! Я волочид его целых два квартала, и у меня даже в мыслях не было, что он меня надует.

— И все же я повторяю, ты не должен был оставлять его одного. Уж если ты нашел такси...

Рауль в сердцах махнул рукой.

— А пошел ты...

Насмешливое выражение лица Луиса приводило его в бешенство. Совесть у него была чиста: он рисковал своей шкурой, силой вырывая у Давида оружие посреди улицы, а иронические замечания приятеля начисто отметали его заслуги.

— Прекратите спор,— оборвал их Агустин.— Сейчас ото ни к чему не приведет. То, что Давид оставил тебя с носом, нас не касается.

— И все же он не должен был бросать его одного,— упрямо твердил Луис.

Он говорил с явным намерением разозлить Рауля. Нервы у всех были напряжены до предела, достаточно было любой мелочи, и кто-нибудь мог не выдержать.

Рауль расслабил узел галстука и, достав из кармана пиджака визитную карточку, стал обмахиваться ею, как веером. Потом, повернувшись к Мендосе, усиленно жестикулируя, принялся рассказывать ему о случившемся.

«Рауль иногда говорит непонятно,— подумал Луис,— зато убе-дительно». И он снова стал приставать к нему.

— Останься ты в такси вместо того, чтобы бегать за Кортесаром, тебе не пришлось бы теперь объяснять.

— Ну что я говорил! — крикнул Рауль.— Выходит, я еще и виноват!

Он даже скинул пиджак, который мешал ему жестикулировать. Рукава у него были закатаны до локтей, а под мышками желтели влажные от пота круги. Рауль скрестил на груди руки и снова горько усмехнулся.

— Я не сказал, что ты виноват,— возразил Луис.— Но ты просто не должен был его оставлять. Кортесар не маленький. Он знает, что делать.

— Сейчас же заткнись,— оборвал его Агустин.— Хватит его подначивать.

Луис на мгновение выпустил руль.

— Да я не подначиваю. Я просто говорю, что если бы он, вместо того чтобы бегать за Кортесаром, остался...

— Да, да. Мы бы тогда не ломали себе голову, и Кортесар уже не маленький и знает, что делать. Все это ты уже говорил.

— Ну так...

— Ты лучше повнимательней веди машину. По крайней мере никого не собьешь.

— Кто знает...— протянул Луис.

Он сунул в рот сигарету и крепче нажал на акселератор. Наступило молчание, во время которого, казалось, каждый прикидывал размеры катастрофы.

— Что я вам говорил? — вдруг сказал Кортесар.— Я всегда считал, что Давид меньше других подходит для^такого дела. Это мог сделать любой другой, но не он. С нашей стороны было идиотством поручить это ему.

Паэс подскочил, словно его кольнули иголкой.

— Тогда почему он согласился? Мы его силой не заставляли. Он добровольно пошел на это дело.

— Нам не следовало принимать его. Он всегда был трусом. Неплохой парень, согласен, но труслив. Ни для кого это не было секретом. Все вы это знали. Мы не взяли Урибе и его не должны были брать.

— Все это очень хорошо,— возразил Паэс.— Но об этом раньше надо было говорить. Когда Агустин предложил его кандидатуру, никто и не подумал возражать. Только я один высказал сомнение, и, если я вру, дайте мне в морду.

Рауль провел рукой по усам и вызывающе сказал:

— Если ты намекаешь на меня, говори ясней. Я не люблю, когда крутят.

Луис скривил губы.

— Я ни на кого не намекаю,— сказал он,— но, если это тебя так задело, значит, у тебя рыльце в пушку.

Этот бесплодный, никчемный спор мог длиться без конца. Мендоса резким движением руки прервал его.

— Луис прав. Я предложил кандидатуру Давида. Я знаю его уже много лет, он мой друг. Мне казалось, что я обязан привлечь его к этому делу. Он вместе с нами издавал журнал, и я не хотел подвергать его незаслуженному унижению. Я думал, что даю ему возможность проявить себя. Показать, на что он способен. Если бы Давид выполнил задание, то сейчас он сравнялся бы с нами. Он бы получил боевое крещение, крещение кровью. А так как он провалил дело, ему придется отвечать за последствия.

— Последствия? Какие последствия?